«Сглотнула рыба их…» Беседы о счастье - Кучерская Майя Александровна. Страница 3

Т. Б. В общем, да. Часто страшная мысль или чувство приходят к нам извне, мы впускаем их внутрь себя, как троянского коня, не заметив опасности. Не сознавая их чужеродности, мы позволяем им хозяйничать внутри нас и нас разрушать. И вот что удивительно: каким-то образом фраза «ты никому не нужна», которой девочку заклеймили, переписывается ею. Претерпевает малозаметное, но чрезвычайной важности изменение – Ты в ней заменяется на Я. Теперь она произносится уже от первого лица. И эта фраза, и связанное с ней самоощущение становятся «кирпичиками» внутреннего мира девочки. «Я никому не нужна!» буквально написано у нее на лбу. А окружающим ничего не остается, как, «прочитав» это послание, согласиться: «Ну, не нужна так не нужна!» – потому что разубедить девушку невозможно.

М. К. Не могу поверить, чтобы такую девушку нельзя было расколдовать! Сколько фильмов про это. Про преобразившихся Золушек или дурнушек.

Т. Б. Вы правы, конечно. Причем избавление от клейма во многих случаях происходит как бы само собой. Блестящая иллюстрация этого есть в воспоминаниях Натальи Петровны Бехтеревой. Она рассказывала:

«Огромную роль во всех моих „комплексах“ сыграла мама. Мой ум она превозносила до небес, но что касается внешности и разных женских достоинств – о, тут шел другой разговор. Помню, как я танцую под папин аккомпанемент, а мама, склонив набок голову, говорит: „Все хорошо, но ножки – полноваты… полноваты ножки. Неплохи, но – полноваты“. И так придирчиво разбирала меня по частям, что сформировала стойкий комплекс уродины. Дело доходило до абсурда – вы не поверите – в двадцать лет я могла часами рассматривать себя в зеркале и думать: „Право же, если бы я твердо не знала, что ужасно некрасива, то сочла бы себя хорошенькой!“ Когда подружки хвалили мою внешность, я думала, как они ко мне хорошо относятся… А потом – уже зрелой женщиной, по страстной, сильной любви – я вышла замуж и все думала: „Ах, он говорит мне комплименты по доброте душевной, насколько же он меня любит, если я, такая страшненькая, кажусь ему красавицей“. В тридцать четыре года я поехала в Англию, в Бристоль, на научную конференцию. И в кафе услышала, как за моей спиной меня обсуждают две буфетчицы: „Какая красивая эта русская, какие у нее замечательные ноги и эффектная фигура“. Они меня видели первый и последний раз в жизни и не догадывались, что я понимаю каждое слово. Я сразу бросилась к ближайшему зеркалу, посмотрела на свое отражение и тут же безоговорочно поверила: да, да, они правы, я же красавица!»

Пример этот вполне мог бы войти в учебники – так точно Наталья Бехтерева описала классику формирования комплекса, а главное – избавления от него. Хвалебные высказывания «заинтересованных» людей практически не меняют сложившейся в детстве оценки внешности или себя. Они кажутся предвзятыми, утешающими. А точкой опоры, способной перевернуть мир, оказывается мнение совершенно чужого человека, воспринимаемое как беспристрастное, а потому объективное. Вот почему таким «расколдовывающим» эффектом часто обладает слово психолога, психотерапевта.

М. К. Хорошая история, но она всё же про внешность человека, про то, что видимо. Внутренний мир, его красоту или тайные искажения в нем человеку постороннему различить гораздо сложнее!

Т. Б. Да в том-то и дело, что если даже с внешностью всё обстоит так непросто – у девушек, например, страдающих анорексией, уже не телосложение, а теловычитание, кости, обтянутые кожей, как у узников Бухенвальда, а они «видят» себя в зеркале толстыми, – то что же говорить о мире внутреннем?!

Но внутренние искажения тоже могут быть обнаружены и исправлены. Например, с помощью техники, которую использовал ранний Фрейд, еще до психоанализа. Фрейд называл этот прием «прочисткой труб»: пациентки «погружались» в ситуацию, в которой получили эмоциональную травму. Где это было?.. Как?.. Вот мама произносит в гневе: «Посмотри на себя! Кому ты нужна – такая?!» Девочка смотрит на себя мамиными глазами – маленькая, сжавшаяся в комочек, жалкая… Обида, жалость к себе и страх – вот основная палитра, которой написана эта картина. И ощущение бессилия, беспомощности. Разве она может противостоять этой силе – маме?

Так вот, страх и есть тот крючок, на котором держится «заклятье». Чтобы разрушить его, надо сделать мысленно – там, в пространстве воспоминаний – то, что девочка не смела сказать или сделать, будучи маленькой. Выразить – виртуально – те чувства, которые живы в ней до сих пор. И освободиться от них. Чтобы погружение в ситуацию было полным, Фрейд использовал гипноз, однако в дальнейшем выяснилось, что применять гипноз вовсе не обязательно. Прием все равно работает. О том, что слово обладает силой, люди знали всегда. Скандинавские ниды, магические ритуалы, ругательства – примеры сознательного использования разрушительной силы слова. К сожалению, люди зачастую говорят слова, не отдавая себе отчета, как они могут подействовать, а потому наносят вред непреднамеренно. Очень красноречива в этом плане история Илюши.

Мама привела Илюшу на консультацию, когда ему исполнилось тринадцать. Крупный, красивый мальчик. Без мамы один никуда и никогда. Илюша страдает тиками, как выражается его мама. Он держит голову так, как будто отворачивается от чего-то. А тело время от времени корежится в конвульсиях, как будто его выворачивает наизнанку.

Илюшу дразнят в школе. Считают слабоумным. И мама в том числе. Однако с интеллектом у мальчика все в порядке, а вот его эмоциональное развитие – на уровне дошкольника.

«Тики» начались, когда Илюше было пять. Он второй ребенок в семье, где мама «ударилась в православие» и, как все неофиты, очень ревностно следила за всеми внешними проявлениями благочестия. Не только своего, но и всех домашних. А тут – Пасха. Возможности пойти на ночную службу в храм не было, и мама смотрела праздничную службу по телевизору. Квартирка маленькая, тесная – Илюше деться некуда, а мама не позволяет играть, когда идет служба. Сидеть на месте, как и всякий нормальный ребенок, он не может. Вертится, мешает маме умильно созерцать происходящее на экране. Одно замечание – «Сиди смирно!», другое – «Да не вертись ты!». На минуту Илюшу хватает. Не больше. Наконец, мама не выдерживает. «Да что это такое?! – в ярости восклицает она. – Бес в тебя, что ли, вселился?!»

Илюша в ужасе представил себе – буквально увидел, – как что-то темное, злое, гадкое вселяется, вползает в него, и в ужасе, пытаясь не допустить это, непроизвольно сделал движение, обратное глотательному. Лицо его исказила гримаса, глаз стал дергаться.

История эта закончилась благополучно. Вернувшись с моей помощью в ту пасхальную ночь, Илюша смог увидеть и выразить – виртуально – «застрявшие» в нем чувства. С тех пор он больше у них не на крючке.

М. К. С вашей помощью, в том-то и дело! Самостоятельно эти задачки решаются с трудом. Среднестатистического советского ребенка родители тюкали всё детство, годы, и как ему вспомнить ту самую «проклятую» минуту? Тем более она была наверняка не одна!

Т. Б. Отмотать клубок воспоминаний самостоятельно действительно нелегко. Болезненное переживание практически всегда вытеснено в подсознание, и его связь с симптомами, в которых оно себя проявляет, у человека утеряна. Человек, как мифический Тезей, должен сделать три вещи: решиться спуститься в подземелье – в собственное подсознание, найти Минотавра и победить его. А чтобы сделать это, нужно быть уверенным, что конец этой нити кто-то держит…

М. К. Опять намек на то, что без психолога не обойтись? Думаю, читатели его заметили…