Ковентри возрождается - Таунсенд Сьюзан "Сью". Страница 8

– Есть две вещи, о которых я должна сразу вам рассказать. Во-первых, я очень красива.

– И в самом деле, сударыня.

– Во-вторых, вчера я убила человека по имени Джеральд Фокс.

– Надо ли вас понимать так, что вы – убийца? – говорит м-р Периуинкль, и веселый блеск в его глазах гаснет. – В таком случае, Досон, вышвырните ее вон!

Я кубарем скатываюсь по лестнице, а надо мной угрожающе нависает лицо Леса Досона. Он что-то говорит про свою тещу…

Светало. Большой фургон для сбора мусора объезжал площадь, смятенно кричали и хлопали крыльями разбуженные птицы. Пора пускаться в путь. Фургон со скрежетом остановился неподалеку. К куче черных мешков с отбросами, у которых я устроилась, быстрым шагом подошли двое мужчин. Оба в перчатках и оранжевых комбинезонах. На одном – очки в роговой оправе, на другом – русская ушанка. Очки крикнули:

– Придется подвинуться, дамочка, нам к мешкам надо.

Ушанка добавила басом:

– Мы и так вас напоследок оставили. Обычно-то мы начинаем с этой больницы. Здесь мы сроду не кончаем, скажи, Спог?

Спог поправил очки и сказал:

– Я такого не припомню. И мы же видели, что вам нужно поспать.

– У меня ноги свело, – сказала я, – не могу двинуться.

– Понятное дело, – крикнул Спог, перекрывая скрежет дробилки в мусоросборнике. – Всю ночь проторчать у этой проклятой двери. Еще удивительно, что никто на вас не покусился и всякое такое. Некоторые типы, знаете, не больно-то разборчивы. Им любая сойдет, хоть бы и из ночлежки.

– Помогите мне, пожалуйста, – попросила я.

– Нет, – ответила Ушанка. – Нам не положено даже прикасаться к публике, особенно к женщинам, а то еще пойдут куда-нибудь жаловаться.

Из кабины вылез водитель, толстяк с прической Элвиса Пресли и галстуком-шнурком. Он неторопливо направился к нам с таким важным видом, будто каждый вечер не менее двух раз выходил на сцену «Цезарь-паласа» в Лас-Вегасе.

– Прочь с дороги, – жестким голосом приказал он.

Я испугалась. Спог с напарником тоже. Я кувырнулась на бок и поползла на тротуар. Мои онемевшие ноги волочились сзади. Толстяк подхватывал одной рукой мешки с отбросами и закидывал их в чрево грузовика. Он мотнул головой тем двоим, приказывая возобновить работу, затем подошел туда, где я лежа растирала ноги, восстанавливая кровообращение. Он едва шевелил губами, похожими на два розовых слизняка.

– Будь я премьер-министром, я бы принял закон, который дал бы право муниципалитету совать тебя и таких, как ты, в мою мусорку. Ты же мусор. Я бы вас в крошево перемолол – бродяжек, пьяниц, наркоманов, шлюх, нюхачей, пакистанцев, китаез, черномазых, всю шваль. Кости переломать, головы долой – и в мою мясорубку. И знаешь что? Я бы работал бесплатно, ведь для своей родины трудился бы. Ты же мусор! Катись отсюда к чертовой матери!

Я встала и, прихрамывая, заковыляла в сторону улицы, которая вела прочь с площади. Когда онемение в ногах прошло, я зашагала быстрее и вскоре уже бежала по пустым тротуарам. На улочке под названием Шарлотт-стрит молодые парни в хлопчатобумажных комбинезонах протирали окна ресторана, и до меня донесся запах кофе, настоящего кофе, какой варят из молотых зерен в маленьких кофеварках. Я никогда не пробовала настоящего кофе. Когда к нам изредка приходили гости, я не говорила, как герои телешоу: «Боюсь, у нас только растворимый». В нашем доме никогда и не бывало ничего другого, кроме «Максвелл хаус».

Бежать было очень приятно, так что я не сбавляла темпа и вскоре понеслась по широкой улице под названием Тотнем-корт-роуд, мимо магазинов, торгующих японскими электротоварами. Мое отражение мелькало в витринах, я бежала и бежала, все прибавляя скорость, легко лавируя между пешеходами. Наконец-то в Лондоне я была при деле: занималась бегом по утрам. Вперед, быстрее, быстрее, сзади скачет «конский хвост», руки рассекают воздух, ноги несутся сами собой. Стоп. Я добралась до конца Тотнем-корт-роуд. Я здесь уже была. Улица называется Юстон-роуд. Напротив странно мерцает угловатое здание. Волшебное здание, отражающее в зеркальных окнах жизнь и движение. Я сделала полный круг. Сент-Панкрас… Фицрой-сквер… Тотнем-корт-роуд. У меня теперь есть своя территория.

Внезапно на тротуаре возникает толчея. Может, несчастный случай? Но толпа, минуту назад запрудившая улицу, рассеивается. Люди выходят из станции метро. По тому, как они спешат, по их застывшим лицам видно, что они идут на работу. Китайцы с портфелями, арабы в развевающихся одеждах. Африканка с метками племенной принадлежности на лице и с нашлепкой из шифона на голове держит за руку дочку. На девчушке маленькое школьное форменное платьице. Меня покоряет зрелище такого разнообразия всевозможных национальностей.

Хотя я не меньше пяти минут стою и разглядываю выходящих из метро пассажиров, я, к собственному разочарованию, не вижу ни единого котелка. Впрочем, тут в толпе появляется шлем полицейского, и я в испуге срываюсь с места и бегу назад, в том направлении, откуда пришла.

Уже открылось несколько кафе. Я так проголодалась, что чую их до того, как вижу. Было бы верхом невоспитанности остановиться и смотреть в окна, как люди едят и пьют, поэтому я бегу мимо, не сбавляя скорости. Машины заполняют все четыре ряда проезжей части и двигаются рывками, раздраженно взвывая. Это, наверное, и есть знаменитый лондонский час пик. В витрине японский телевизор показывает утреннюю программу. Цифры точного времени появляются на ботинках Роя Хаттерсли [13]: 735. Джон и Мэри сейчас как раз встают и собираются в школу и в колледж. Нет, сегодня утром они никуда не пойдут. Сегодня они впервые проживут полный день в новом для них состоянии. Они – дети убийцы. А в доме напротив живет вдова с четырьмя сиротами.

Я ввергла в хаос скучную улочку, где смиренно прожила двадцать один год. Я знаю, что никогда не смогу туда вернуться.

6. Инспектор Слай начинает расследование

6.15 пополудни. Район Темные Тропинки, переулок Барсучья Роща. Среда, тринадцатое.

Инспектор сыскной полиции Слай терял терпение. Он ненавидел болтунов, а Дерек Дейкин болтал десять минут сорок секунд без передышки. Слай воспользовался этим, чтобы изучить Дерека и гостиную. Он мысленно делал кое-какие заметки, чтобы потом занести их в блокнот.

1. Обивка мебели и ковры: беж (как и гардины)

2. Обои: беж (с вишневым рисунком)

3. Картины в рамах с изображением паровозов (семь)

4. Книжный шкаф: картотека, энциклопедии, справочники по черепахам

5. Украшения: мало; на телевизоре призы со смотров черепах плюс кубок за бег с препятствиями; победитель среди третьеклассников – Ковентри Ламберт

6. На столе композиция из засушенных цветов

7 Домашние животные: кошки (две); у одной конъюнктивит

8. Дети: (двое); мальчик и девочка (приличные с виду)

9. Муж: (один); зануда

10. Доказательство, что Ковентри Дейкин проживала по данному адресу:

у камина пара пушистых шлепанцев

11. На шкафу свадебная фотография:

невеста красивая, улыбается;

жених похож на крысу, не улыбается

12. Коричневая пластиковая сумочка; содержимое: расчетная книжка для получения пособия на детей, щетка для волос, пачка вешалок для одежды, ключи, билеты на автобус, два гигиенических пакета (обычного размера), один кошачий ошейник.

Повысив голос и напустив на себя суровость, Слай сумел прорваться в поток сознания Дерека:

– Итак, мистер Дейкин, в котором же часу вы видели свою жену в последний раз?

Дерек заныл и стал разглядывать ногти; глаза его наполнились слезами. Слай мысленно отметил:

13. Муж: возможно, педик?

Дети Ковентри вышли из комнаты. Они никогда прежде не видели, чтобы отец выставлял напоказ свои переживания. Искаженное лицо и вульгарные хрюкающие звуки, исторгавшиеся у него из груди, заставили их ретироваться в прихожую. Слай крикнул им вслед: