Наперекор судьбе - Винченци Пенни. Страница 2

Дети Оливера и Селии:

Джайлз

Венеция и Адель, сестры-близнецы

Кит

Маргарет (ММ) Литтон, старшая сестра Оливера и управляющая в его издательстве

Джей Литтон, сын Маргарет от ее любовника Джаго Форда, ныне умершего

Гордон Робинсон, муж Маргарет

Джек Литтон, младший брат Оливера

Лили Литтон, жена Джека, актриса

Барти Миллер, воспитанница Оливера и Селии

Себастьян Брук, популярный детский писатель, печатающийся в издательстве «Литтонс»

Бой Уорвик, давнишний школьный приятель Джайлза

Абигейл, учительница, подруга Барти

Седрик Рассел, фотограф, работающий для журналов мод

Поместье

Лорд Бекенхем, отец Селии

Леди Бекенхем, мать Селии

Билли Миллер, брат Барти

Нью-Йорк

Роберт Литтон, старший брат Оливера, преуспевающий застройщик

Лоренс Эллиотт, пасынок Роберта, сын его бывшей жены Дженетт, ныне покойной, который порвал контакты с отчимом, братом и сводной сестрой

Джейми Эллиотт, брат Лоренса

Мод Литтон, дочь Роберта и Дженетт

Джон Бруер, деловой партнер Роберта

Фелисити Бруер, жена Джона, поэтесса, публикующаяся в издательстве «Литтонс»

Кайл Бруер, сын Джона и Фелисити, редактор

Джорди Макколл, писатель, публикующийся в издательстве «Литтонс»

Париж

Ги Константен, глава французского издательства

Люк Либерман, главный редактор

Мадам Андре, квартирная хозяйка Адели

Часть первая

1928–1939

Глава 1

Венеции Литтон доставляло огромное наслаждение рассказывать людям, что она появилась на свет в тот день, когда вся страна находилась в трауре.

Такое заявление, хотя и было исторически достоверным и гарантированно делало Венецию центром внимания любой компании, где ей вздумалось произносить эти слова, все же рисовало слегка искаженную картину. Исправлять эту картину доставалось Адели – сестре-близняшке, от рождения обладавшей несколько более прозаическим взглядом на жизнь. Та объясняла, что их рождение почти с точностью до часа совпало с кончиной короля Эдуарда VII.

– Да, конечно, – раздраженно соглашалась Венеция, – но все равно это был на редкость мрачный день. Мама говорила, что медсестры, принося в палату очередной букет цветов, рыдали все громче и громче. А когда приехал папа, доктор встретил его, представьте себе, в черном галстуке. Естественно, наш папочка подумал, будто случилось нечто ужасное.

В этой части повествования, если среди слушателей оказывался кто-то из двоих братьев близняшек, следовало непременно добавление. Да, нечто ужасное действительно случилось, поскольку мир ничего не подозревал о ворвавшихся в него сестрах-близнецах. Здесь Венеция обычно картинно надувала губки, а Адель безмятежно улыбалась, и кто-то другой (обычно кто-то из молодых женщин, жаждавших привлечь немного внимания и к своей персоне) пытался сменить тему разговора.

А отвести взгляд от близняшек Литтон было нелегко, и не потому, что девушки притягивали своей красотой и умели развлечь общество, но и вследствие их необычайного сходства. Говорят, что знаменитых моргановских близняшек Тельму и Глорию, более известных как соответственно леди Фёрнесс и миссис Реджинальд Вандербильт, можно было различить, только подойдя к ним почти вплотную. Тогда становился видимым маленький шрам под подбородком Тельмы – результат неудачного катания на роликовых коньках, когда она была еще маленькой. Однако внешность близняшек Литтон не имела столь полезного опознавательного знака. Впрочем, у Венеции на правой ягодице наличествовала маленькая родинка. Еще было замечено (с того момента, когда на это стали обращать внимание), что у Адель соски темнее и немного больше, чем у ее сестры. Но поскольку такие факты было исключительно трудно подтвердить, а в обыденных ситуациях они были и вовсе бесполезны, никто из окружавших близняшек людей почти никогда не знал, с кем он в данный момент беседует, сидит рядом или танцует.

Такое положение вещей до сих пор забавляло сестер. Они вовсю наслаждались им в школе. Они постоянно выдавали себя друг за друга, чем приводили в замешательство, а то и в нескрываемое бешенство учителей. Пределы учительского терпения сестры испытывали до тех пор, пока все это не стало известно их матери, и та, глубоко озабоченная образованием дочерей (что было весьма необычно для ее возраста и занимаемого ею положения), пригрозила отправить их в разные школы-пансионы. Боязнь разлуки привела близняшек в неописуемый ужас и положила конец их проделкам.

В этом же году, но несколько раньше событий, о которых идет речь, сестры танцевали на своем выпускном балу. Обе были одеты в одинаковые белые атласные платья, и у каждой в темных, блестящих, коротко стриженных волосах красовалось по большой белой розе. Сестры производили столь головокружительное впечатление, что кое-кто из мужчин старшего поколения ощутил себя пьянее, чем был на самом деле. Если верить слухам, то на церемонии представления королю сестры якобы поменялись местами. Однако те, кто по-настоящему знал сестер, говорили что даже Адель (не столь общительная, как Венеция, но отличавшаяся большей внутренней смелостью) не решилась бы на такую ужасную дерзость.

Сестры вовсю наслаждались своим вхождением во взрослую жизнь. Мать сознательно выбрала для них одну из ранних пасхальных аудиенций, чувствуя, что дочерям это лучше запомнится, да и при дворе их приметят.

– К июню там будет настолько людно и шумно, что на вас могут не обратить внимания. Какие-то девушки, с кем один раз потанцевали и забыли.

Сегодня сестрам это не грозило. В лондонском доме на Керзон-стрит, принадлежащем родителям Селии, сестрам была отведена центральная роль. Даже если бы дом был менее великолепным, список гостей не таким тщательно составленным, шампанское не столь превосходным, а музыка не такой модной, одно то, что танцы устраивались специально для сестер, сделало бы этот вечер незабываемым. Вне всякого сомнения, близняшки Литтон являлись самыми блестящими и популярными дебютантками нынешнего года. У сестер захватывало дух при мысли, сколько удивительных развлечений еще ожидает их летом. Балы, вечеринки, уик-энды в загородных поместьях, не говоря уже о главных событиях сезона – скачках в Дерби и Аскоте, королевской регате в Хенли и многих других. Фотографии сестер постоянно появлялись в колонках светской хроники, а «Вог» удостоил их особой чести и посвятил им целую страницу, где они предстали в бальных платьях от Вионне. Мать сестер без конца жаловалась, что начавшаяся светская жизнь дочерей отнимает львиную долю ее времени, однако искренне радовалась их успеху. Даже одна красивая и пользующаяся вниманием дочь, которую ты вывела в свет, давала основания для заслуженной гордости, но когда их двое – это настоящий триумф.

Сегодня, когда близняшкам исполнялось восемнадцать лет, упоминания об их появлении на свет и общенациональном трауре повторялись значительно чаще обычного. Настолько часто, что Джайлз – брат близняшек (он был старше их на пять лет) – даже пригрозил им за завтраком: еще хоть слово об этом, и он не придет на вечернее торжество.

– И тогда, Венеция, ты пожалеешь, потому что я обязательно скажу Бобу Уорвику и он тоже не придет.

– Ах, напугал, – беспечным тоном отозвалась Венеция. Достав из кармана пудреницу, она попудрила свой идеально прямой носик. – Между прочим, это ты его приглашал, а не я. Он ведь твой дружок.

– Венеция, дорогая, не занимайся подобными делами за столом, это слишком вульгарно, – заметила ей мать. – А Бой обязательно придет. Я не позволю, чтобы все приготовления пошли прахом. Я вместе с поварихой проверю, все ли готово к вечернему обеду. Нас и так теперь будет только девятнадцать, учитывая, что Барти не сможет приехать.