Создана для любви - Мейсон Конни. Страница 60

Алекса так устала, что последние несколько ярдов до дома Адаму пришлось нести ее на руках. Когда они добрались, было поздно и темнота окружала их повсюду, кроме прихожей, где Джем, привыкший к разъездам хозяина, оставил гореть один светильник. Алексу отнесли прямиком в их спальню, где она уснула, даже не дождавшись, пока Адам заботливо укроет ее.

Наутро, прежде чем Алекса проснулась, Адам поговорил с Джемом, распорядившись заменить всех слуг в доме. Джема настолько потрясло это требование, что Адам, доверившись ему, рассказал, почему в доме не должно остаться никого, кто может узнать в Алексе его жену. Поскольку Джем успел полюбить Алексу, он охотно согласился исполнить странную просьбу Адама. Но когда Адам объявил, что новая прислуга должна принимать Алексу как его содержанку Кэти (это имя он выдумал на ходу), Джем заартачился.

– Так нельзя, мастер Адам, – воспротивился дворецкий. – Та леди, что спит наверху, вдоволь натерпелась. Не хватало еще, чтобы слуги считали ее падшей женщиной.

– Будет лучше, если ее убьют, Джем?

Проникшись всем ужасом такой угрозы, Джем скрупулезно выполнил указания Адама. Поэтому, когда Алексу наконец представили новым слугам, те были склонны свысока смотреть на простую содержанку, но, будучи рабами, не могли не принять ее, как того требовал хозяин.

Алекса знала, ее с Адамом секрет известен только Джему, и молча сносила презрительное отношение остальных слуг. Обиднее всего было то, что Адам попросил ее не видеться с дорогой подругой, Мэри Форбс, из страха разоблачения. Так было лучше не только для Алексы, но и для Мэри. Алекса уже почти два года не появлялась на плантации Фоксворта и была слишком рада возвращению, чтобы жаловаться.

Молоденькую девочку по имени Мисси приставили к Алексе в качестве личной служанки. Алекса сразу же задалась целью завоевать ее дружбу. Служанка бурно отреагировала на дружеские заигрывания Алексы и с тех пор не позволяла никому дурно отзываться о своей прекрасной госпоже, пускай та и была падшей женщиной.

Неделю спустя Адам пришел к Алексе с новостью, что ему надо ехать в Саванну на совещание с генералом Превостом.

– Я не хочу ехать, любимая, но это необходимо. Назревает что-то серьезное, и я должен узнать, что именно.

– Адам, – Алекса покраснела и отвернулась, – ты… ты увидишься с Гвен?

– Это неизбежно, – признался он, жалея, что иначе нельзя.

– Я не стану спрашивать, придется ли тебе… спать с ней. Ты знаешь, как я к этому отношусь.

– Я сделаю то, что должен, любимая, – с горечью проговорил Адам.

Слезы застлали глаза Алексы, и она отвернулась. Такая ли это неприятная необходимость для Адама, как он старается показать? С тех пор как они покинули остров, он не пытался заниматься с ней любовью, хотя ее рана быстро заживала. После возвращения Адам даже спал отдельно от нее, и она решила, что не отпустит его к Гвен, пока не напомнит, как хорошо им бывает вместе.

Устремив на мужа взгляд полных чувства васильковых глаз, в которых до сих пор дрожали жемчужины слезинок, Алекса хрипло спросила:

– Ты меня любишь, Адам?

– Господи, Алекса, как ты можешь спрашивать о таком? Ты значишь для меня все.

– Тогда давай займемся любовью. Сейчас! Забери меня наверх и люби!

Горячий вихрь желания охватил Адама после этой нетерпеливой мольбы. Он умышленно сдерживал свою страсть до тех пор, пока Алекса полностью не поправится.

– Ты уверена, любимая? – спросил он погрубевшим от избытка эмоций голосом. – Ты достаточно хорошо себя чувствуешь? Я надеялся… но не хотел тебя торопить.

– Ты не торопишь меня, Адам. О, дорогой, я хочу этого. Хочу тебя. Пожалуйста, не отказывай мне в праве снова быть твоей женой, когда мне больше всего этого хочется. Если тебе придется взять Гвен, я хочу, чтобы ты думал обо мне, когда будешь… заниматься с ней любовью.

– Тогда скорее, любимая, – выдохнул он, сгребая Алексу в охапку. – Я буду заниматься с тобой любовью до конца дня и всю ночь, пока ты не попросишь меня остановиться.

Адам бросился с ней в коридор, взлетел по лестнице и, миновав ошарашенных слуг, вломился в ее комнату, поставив на ноги, только когда за ними плотно закрылась дверь.

С мучительной неспешностью он раздел Алексу, бормоча что-то над ее совершенным бюстом, стройной талией, округлыми бедрами, над ее красивыми длинными ногами, подкрепляя слова нежными, легкими как перышко поцелуями в губы и грудь. Оставшись абсолютно нагой, Алекса помогла раздеться Адаму, с любовью проводя рукой по его рыжевато-каштановым волосам, утопая в завитках на его загорелой груди. Пальцы Алексы бесстыдно играли с его сосками, которые, к ее удивлению, затвердели почти так же, как ее собственные. Продолжая свои чувственные изыскания, Алекса плавно скользнула по его стройным бедрам, ощутив натянутые сухожилия в увеличившихся мышцах. Когда она схватилась за ту его часть, которая стала длинной и твердой, он застонал и высоко поднял ее на руках, а потом медленно опустил на кровать.

Адам налетел на Алексу безжалостным поцелуем, врываясь языком в ее рот почти так же, как ей хотелось быть пронзенной снизу. Огромная ладонь отыскала ее грудь, чтобы помучить, прежде чем проложить дорогу к плоскому животу и спуститься ниже, играя с мягкими завитками волос. Алекса изнемогала от его прикосновений, и когда это случилось, крик острого наслаждения сорвался с ее губ. Ласковыми, ищущими пальцами он дразнил и раздвигал ее влажную плоть, а губы тем временем впивались то в один, то в другой сосок, пока Алекса не начала извиваться под ним, сходя с ума от желания.

Алекса вскрикнула, когда рот Адама покинул ее грудь ради более сладких пастбищ. Его язык разорял ее, то отступая, то совершая восхитительные набеги во влажные глубины, пронзая самый центр ее желания. Извиваясь, чтобы уйти от изысканной пытки, и в то же время страшась, как бы Адам не остановился, Алекса стонала все громче и чаще. Но беспощадный Адам схватил ее за бедра, не давая ни на секунду укрыться от ищущих губ и языка.

Наконец напряжение стало невыносимым, и Алекса с криком рассы́палась на миллион горящих осколков, плавно опадающих на землю, но уже в следующую секунду ожила, принимая глубоко врывающегося в нее Адама. Она почувствовала, что отзывается на хмельные поцелуи Адама и слова любви, которые он шепчет, поднимаясь еще выше под его неистовым напором. Их одновременная кульминация затмила все, что Алекса знала прежде. После короткой передышки Адам взял ее снова, а потом еще и еще. Весь день и всю ночь, пока Алекса не взмолилась о пощаде. Утром он уехал.

Адам вернулся из Саванны через три дня, и Алекса радостно встречала его, пока он не показал ей подарки. Стоило ему вручить ей большую коробку с изумительным желтым платьем из самого тонкого льна, какой она только видела, и коробочку поменьше, в которой на бархатной подушечке красовалась нитка непревзойденных жемчужин, на нее словно холодом повеяло. Первой мыслью было, что Адам откупается от нее за свои прегрешения с Гвен. Очевидно, чувство вины заставило его потратиться на дорогие подношения. Алекса недвусмысленно продемонстрировала свои эмоции, отодвинув подарки в сторону.

– Не понравилось платье, Алекса? – озадаченно спросил Адам. – И жемчуг? Я надеялся тебе угодить.

– Они бы понравились мне, Адам, если бы я не знала, о чем это свидетельствует.

– И о чем же?

– Они нужны, чтобы загладить твою вину за Гвен, – обиженно объяснила Алекса. – Мне не нужны подарки, напоминающие, что я делю своего мужа с другой женщиной.

– Ни с кем ты меня не делишь, любимая, – возразил Адам. – Я не смог заниматься с Гвен любовью. Только не после того, что между нами было перед отъездом.

Алекса в недоумении посмотрела на Адама, и ее безукоризненные черты засветились счастьем.

– Ты серьезно, Адам? Что… что случилось?

– Я старался избегать Гвен все три дня, – лукаво улыбнулся он. – Не отходил от генерала Превоста ни на шаг, пока не уехал из города.