Создана для любви - Мейсон Конни. Страница 72

Вскоре случилось нечто, бесповоротно изменившее ход ее жизни. Отрезанная от внешнего мира, она не знала никаких новостей, кроме сплетен прислуги. Поэтому несложно представить ее изумление, когда она услышала, как дворецкий и лакей обсуждают новость, не сходившую с уст жителей всего города. Война в Америке закончилась! Недавно оттуда прибыло судно с известием, что Корнуоллис сдался и Клинтон плывет обратно в Англию. По сути дела войне пришел конец. В Лондоне ждут делегацию американцев, которые прибудут, чтобы обсудить условия мирного соглашения.

Алекса ликовала. Вместе с миром пришел конец ее зависимости от Чарльза. Данное ему обещание перестало быть достаточной причиной оставаться в его власти. Равно как и страх, что в ней узнают Лису, ибо одним из условий мирного соглашения должна была стать амнистия для всех лиц, осужденных за военные преступления. Наконец-то она избавится от Чарльза, радовалась Алекса, а когда ее ребенок появится на свет, сможет вернуться в Америку и найти Адама. Она пламенно молилась, чтобы он благополучно пережил войну. Он выглядел таким разбитым во время их последней встречи.

Алекса сразу начала собирать вещи, не желая оставаться с Чарльзом ни секундой дольше, чем необходимо. Когда поздно вечером он вернулся домой, проведя много пламенных часов в обществе актрисы, таланты которой не ограничивались одним видом искусства, Алекса ждала его.

– Почему вы не в постели? – нахмурился он, увидев, что она, упрямо сложив перед собой руки, сидит в гостиной в освещении нескольких ламп. – Ребенок? Если так, надо было послать кого-то из слуг за акушеркой.

– Дело не в ребенке, Чарльз. Война в Америке закончилась. Англичане разбиты и просят мира.

– О, – как ни в чем не бывало ответил Чарльз, – кажется, я что-то такое слышал сегодня.

– Это все, что вы можете сказать? Господи, все кончено! Неужели не понимаете? У вас больше нет надо мной власти. Я свободна идти, куда захочу, и делать, что мне вздумается!

– Неужели, дорогая? – язвительно спросил он. – Куда же вы пойдете и что станете делать?

– У меня есть дом, Чарльз. Я не сказала вам раньше, но отец оставил мне все: дом, землю, доходы. Я богата и ни в чем не буду нуждаться. Я более чем способна позаботиться о себе и ребенке.

– Когда вы об этом узнали? – с любопытством спросил Чарльз. – Полагаю, сию новость поведала вам экономка отца, когда вы ездили в особняк Эшли?

– Да, – с вызовом ответила Алекса. – А еще я в тот день нанесла визит его поверенному. И подписала бумаги. Теперь все принадлежит мне.

– И вы сочли возможным утаить от меня эту информацию, – сердито прорычал Чарльз.

– Это вас никоим образом не касается.

– А как же ваше обещание, Алекса? Слово Эшли так мало значит, что вы настолько легко его нарушаете?

– Обещание, данное вам по принуждению, для меня теперь недействительно. Вы добились его при помощи угроз. Я с самого начала не собиралась его выполнять. После рождения ребенка планировала найти способ нарушить его и не становиться вашей… любовницей или женой, если таковым было ваше намерение.

– Я хотел жениться на вас, Алекса, – рассерженно признался Чарльз. – Если бы знал, что вы богаты, то уже давно так и сделал бы.

– Вы ни о чем не забыли, Чарльз? У меня уже есть муж. Я не пойду на двойной брак, а вы пока ничего не предприняли, чтобы получить развод, не говоря уже о том, что я не намерена на него соглашаться.

Внезапно Чарльз расхохотался, ошеломив Алексу. Хохотал, пока слезы не покатились по его щекам.

– Что с вами? Вы с ума сошли?

– Ах, Алекса, как вы наивны, – выдохнул Чарльз, вытирая слезы. – Неужели вы действительно поверили, будто я оставлю Лиса в живых, чтобы он однажды вернулся за вами? Я думал, вы обо мне лучшего мнения!

– Что… что вы хотите сказать? – Взглядом впившись в Чарльза, Алекса побледнела, и все ее тело сжалось от ужаса. – Я собственными глазами видела, как Адам покинул корабль, исчезнув в ночи.

– Но вы не заметили двух людей, которым я заплатил, чтобы они убили Лиса, как только он скроется из вашего поля зрения, – злорадно улыбаясь, сообщил ей Чарльз. – У этого человека было девять жизней, и я не рискнул доверить палачу задачу покончить с ним. Побег был вполне возможен, как бы хорошо его ни охраняли.

– Презренный мерзавец! – прошипела Алекса, трясясь от бессильного гнева. Но тут ей внезапно пришла в голову мысль. – Почему вы так уверены, что он умер? Мы отплыли почти сразу, и Лис мог обойти вашу ловушку. Разве не вы сейчас сказали, что у него больше жизней, чем у кота?

– Это исключено, – самодовольно улыбнулся Чарльз. – Вы сами видели, каким он был слабым. Вашего мужа ежедневно избивали тюремщики, и его раны продолжали гноиться.

С искрой надежды в сердце Алекса ответила:

– Все равно он мог спастись. В ту ночь могло произойти что угодно.

– Вряд ли, – лукаво проговорил Чарльз. – Я знаю наверняка, Лиса нет в живых. Помните огонек, который мы увидели на берегу, когда отплывали? Вы еще тогда спросили о нем. – Алекса кивнула, с ужасом ожидая слов, которые неизбежно должны были последовать. – Это был заранее условленный сигнал, сообщавший мне: Лис, или Адам, если вам угодно, мертв. Только после того как я убедился, что его больше нет в живых, мой корабль покинул Саванну. Теперь сомневаюсь, что оно того стоило, – кисло добавил он.

Вне себя от ярости, Алекса вскочила с кресла и набросилась на Чарльза, глубоко впившись ногтями ему в щеки.

– Гнусное животное! – завопила она, теряя рассудок от горя. – Будь у меня меч, я бы разрубила тебя пополам! Ты убил человека, которому даже в подметки не годишься! Ненавижу тебя! Однажды, Чарльз, когда меня не будет отягощать ребенок, мы встретимся на равных, и я с огромным удовольствием тебя прикончу! Помогай мне в этом Господь!

Чарльза затрясло от страха. Он еще не видел женщины, настолько убитой горем, чтобы она оказалась на грани потери рассудка. Оторвав ногти Алексы от своего залитого кровью лица, он с большим трудом сумел вырваться. Чарльз достаточно хорошо знал Алексу и Лису, чтобы понимать: ее угрозы не пустые слова. Однажды, когда он будет меньше всего этого ожидать, в его тело вонзится острый конец рапиры, и, скорее всего, ему придется принять внезапную смерть от рук мстительной женщины.

– Успокойтесь, Алекса, – прошипел Чарльз, – подумайте о ребенке.

– Я думаю о ребенке и о том, что он никогда не узнает отцовской любви.

– Полагаю, мне лучше уйти, Алекса. Вы теряете самообладание, и я боюсь за ваше душевное здоровье, – проговорил Чарльз, пятясь к двери.

– Ты боишься за свою жизнь, трус, и правильно делаешь! Прочь с глаз моих! Если я еще хоть раз тебя увижу, готовься к смерти!

Не нуждаясь в дальнейших уговорах, Чарльз повернулся и бросился вон из дому, бормоча себе под нос о женщинах, возомнивших себя ровней мужчинам и отказывающихся им подчиняться. Никогда больше он не станет укрощать такую строптивицу. Дайте ему скромную женщину, существование которой зависит от доброй воли мужа.

Алекса шаг за мучительным шагом поднялась по лестнице, сотрясаясь от рыданий. Умер! Адам умер! Тупая боль грызла ее и высасывала быстро иссякающие силы. У нее не было причин не верить Чарльзу, ибо она ясно помнила, как они стояли у поручней корабля и с берега им подмигивал фонарь. По какой-то непонятной причине в ту ночь она решила не расспрашивать Чарльза, хотя он явно был на взводе, пока не увидел мерцающего огонька, означавшего, как теперь выяснилось, гибель Адама.

Она не могла поверить, что больше никогда не узнает его любви и не услышит, как он шепчет ей на ухо хриплым, чувственным голосом. Больнее всего было от мысли – он умер, так и не узнав о ребенке. Запершись у себя в комнате, Алекса повалилась на постель, благодарная, что может хотя бы дать волю слезам.

С первыми лучами следующего дня Алекса со всем багажом переехала в особняк Эшли и, рыдая, упала в объятия Мэдди.

– Я надеялась, вы вернетесь домой, миледи, когда услышала новости о войне, – утешала ее экономка. – Теперь вы в безопасности, милая. Чарльз не причинит вам вреда.