Тайна за семью печатями - Арчер Джеффри. Страница 41

– Могут ли все трое кандидатов сказать нам, где сегодня проводят вечер их супруги?

Фишер откинулся на спинку и сложил руки на груди, в то время как Элсуорти был явно озадачен вопросом. Наконец епископ повернулся к Джайлзу и сказал:

– Думаю, ваша очередь отвечать первым.

Джайлз поднялся и посмотрел прямо на женщину.

– Моя жена и я, – начал он, – в настоящий момент в стадии процедуры развода, которая, я надеюсь, завершится в скором будущем.

Он сел. В зале повисло неловкое молчание.

Элсуорти вскочил на ноги и сказал:

– Должен признаться, с момента, как я стал кандидатом от Либеральной партии, мне не удалось найти ту, которая захотела бы встречаться со мной, не говоря уж о том, чтобы выйти за меня замуж.

Его слова были встречены взрывами смеха и теплыми аплодисментами. Джайлз мысленно поблагодарил Элсуорти за то, что он немного снял напряжение.

Медленно со своего места поднялся Фишер.

– Моя девушка, – сказал он, удивив Джайлза, – которая пришла со мной сегодня вечером и сидит сейчас в первом ряду, будет сопровождать меня на протяжении всей кампании. Дженни, встань, пожалуйста, и поклонись.

Привлекательная молодая женщина поднялась, повернулась лицом к сидящим в зале и помахала им рукой. Ее приветствовал взрыв аплодисментов.

– Где я могла видеть эту женщину раньше? – прошептала Эмма.

Но Гарри сосредоточился на Фишере, который не вернулся на свое место, явно собираясь сказать что-то еще.

– Полагаю, вам может показаться интересным узнать, что сегодня утром я получил письмо от леди Баррингтон.

В зале мгновенно воцарилась такая тишина, какой в этот вечер не удавалось добиться ни одному из кандидатов. Фишер достал из внутреннего кармана пиджака письмо, и Джайлз невольно подвинулся на краешек стула. Медленно развернул его и стал читать.

В зале поднялся страшный шум, и Джайлз понял, что все преимущество, отвоеванное им за последний час, испарилось за одну минуту. Фишер сложил письмо, спрятал обратно в карман и вернулся на свое место. Епископ мужественно пытался призвать собрание к порядку, в то время как сторонники Фишера продолжали и продолжали аплодировать, оставляя сторонников Джайлза в отчаянии.

Грифф оказался прав. Никогда не уступай трибуну оппоненту.

– Тебе удалось выкупить обратно хоть часть этих акций?

– Пока нет, – ответил Бенни. – Баррингтоны по-прежнему котируются гораздо выше, чем предполагаемые годовые профиты и ожидания, что тори увеличат свое большинство на выборах.

– Какая цена акций на данный момент?

– Около четырех фунтов и семи шиллингов, и я не вижу тенденций к снижению в ближайшем будущем.

– Сколько мы можем потерять? – спросил Фишер.

– Мы? Не мы, – ответил Бенни, – а только ты. Леди Вирджиния ничего не потеряет. Она продала все свои акции по значительно более высокой цене, чем изначально заплатила за них.

– Но если она не выкупит их обратно, я потеряю место в совете директоров.

– А если выкупит, ей придется заплатить внушительную премию, и, как я представляю, она будет не слишком рада этому. – Бенни подождал несколько секунд, потом добавил: – Постарайся оптимистически смотреть на вещи, майор. К этому времени ты уже будешь членом парламента.

На следующий день две местные газеты не принесли радости чтения кандидату в члены палаты общин, в настоящее время – члену парламента предыдущего созыва. Речь Джайлза была едва упомянута, зато на первой полосе имелась большая фотография лучезарно улыбающейся Вирджинии, а под ней – письмо Фишеру.

– Не переворачивайте страницу, – посоветовал Грифф.

Джайлз тотчас перевернул страницу, чтобы увидеть последний прогноз подсчета голосов: тори увеличат свое большинство до двадцати одного места, бристольские судоверфи – восьмые в списке лейбористских маргиналов и, скорее всего, уступят консерваторам.

– Член палаты общин, являющийся кандидатом на это же место, не много может сделать, когда общественное мнение оборачивается против его партии, – сказал Грифф, как только Джайлз закончил читать заметку. – Считаю, чертовски хороший член партии стоит дополнительной тысячи голосов, а слабый оппозиционный кандидат может потерять тысячу, но, скажу откровенно, я не уверен, что будет достаточно даже дополнительной пары тысяч. Но это не остановит нас в борьбе за каждый последний голос до девяти вечера в четверг. Так что не ослабляйте хватку! Я хочу, чтобы вы вышли на улицы и обменивались рукопожатиями со всем, что движется. За исключением Алекса Фишера. Если столкнетесь с этим человеком, разрешаю вам придушить его.

– Тебе удалось выкупить хоть сколько-то акций Баррингтонов?

– Увы, майор, нет. Они ни разу не опустились ниже четырех фунтов трех шиллингов.

– Значит, я точно потеряю место в совете.

– Думаю, ты выяснишь, что это всегда было частью плана Баррингтона, – сказал Бенни.

– Что ты имеешь в виду?

– Твои акции. Как только они появились на рынке, их скупил Сэнди Макбрайд, он же оставался основным покупателем в последующий двадцать один день. Все знают, что это брокер Баррингтона.

– Мерзавец.

– Они явно караулили тебя, майор. Но это не все дурные новости. Леди Вирджиния получила прибыль более семидесяти тысяч фунтов на своем изначальном вложении, так что, думаю, она тебе кое-что должна.

В последнюю неделю кампании Джайлз работал как про клятый, даже несмотря на то, что порой его не покидало ощущение, будто занимается он сизифовым трудом.

Появившись в штаб-квартире накануне подсчета голосов, он впервые увидел Гриффа в подавленном настроении.

– Десять тысяч экземпляров выпуска рассовали по почтовым ящикам по всему округу – на случай, если кто-то пропустил эту информацию.

Джайлз посмотрел на репродукцию первой полосы «Бристоль ивнинг пост» с фотографией Вирджинии над ее письмом Фишеру. Фотографию сопровождала фраза: «Если вы хотите быть представлены в парламенте честным и порядочным человеком, голосуйте за Фишера».

– Этот человек – мразь, – сказал Грифф. – И у него высокий покровитель, – добавил он, когда кто-то из первых волонтеров вошел с утренними газетами.

Джайлз устало откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Но мгновением позже он уже готов был поклясться, что слышит смех Гриффа. А тот на самом деле смеялся. Джайлз открыл глаза, и Грифф протянул ему выпуск «Дейли мейл»:

– Будет нелегко, мой мальчик, но, по крайней мере, мы снова участвуем в гонке.

Джайлз не сразу узнал хорошенькую девушку на первой полосе, которую только что выбрали на главную роль в «Шоу Бенни Хилла». Дженни поведала корреспонденту, освещающему мир шоу-бизнеса, о своей работе перед тем, как получила столь уникальный шанс:

– Мне заплатили десять фунтов за то, чтобы сопровождать кандидата тори по его избирательному округу и всем говорить, будто я его девушка.

Это не лучшая фотография Фишера, подумал Джайлз.

Увидев первую полосу «Дейли мейл», Фишер громко выругался.

Он допил третью чашку черного кофе и уже поднялся, чтобы отправиться в штаб-квартиру предвыборной кампании, когда услышал, как на коврик шлепнулась утренняя почта. Сегодня он не планировал разбирать почту до вечера, но вдруг заметил конверт с эмблемой компании Баррингтонов. Фишер нагнулся, подобрал его и вернулся в кухню. Он разорвал конверт и достал два чека. Один на его имя на тысячу фунтов: его трехмесячная зарплата в должности члена совета директоров «Пароходства Баррингтонов». Второй – на семь тысяч триста сорок один фунт: годовой дивиденд леди Вирджинии, также выписанный на имя «майора Александра Фишера», с тем чтобы никто не узнал, что это ее доля акций в семь с половиной процентов, – именно та сумма, которая помогла майору попасть в совет директоров. Больше этот дивиденд ему не поможет.