Ветер и море - Кэнхем Марша. Страница 20

Кортни не могла ни дышать, ни думать, ни разговаривать после агрессивного вторжения, от стремительного движения его языка паника разлилась по ее телу. Ее поразила твердость мускулов его груди и плеч; его руки были железными, бедра упругими и крепкими! Кортни почувствовала, что под натиском Адриана ее ноги ослабели, кожа лихорадочно горит, а сердце бьется и стучит в ушах, заглушая все, кроме звука мужского дыхания у ее щеки.

Ресницы Кортни взмахнули, как крылья умирающей бабочки, а тело обмякло в руках Адриана. Ее грозила окутать головокружительная чернота – чернота, которую пронизывали вспышки тысяч ярких пляшущих точек, и единственным, что удерживало Кортни в сознании, был рот Адриана. Ее изумила теплота и мягкость его губ, и она задрожала всем телом от неожиданного удовольствия, которое доставила ей жесткая щетина у него на подбородке. Тихо застонав, она попыталась анализировать незнакомые приятные ощущения и, чтобы продлить их, крепко прижалась к его телу, стараясь поглубже зарыться в объятия Адриана и обрести силу, которой прежде в себе не знала. А потом она снова попыталась освободиться от его хватки, но на этот раз поводом для борьбы было желание покрепче прижаться к нему, приблизиться к нападающему рту, погрузить пальцы в копну густых блестящих золотистых волос.

Внезапно Адриан отпустил ее. От хватки его сильных пальцев у Кортни затекли кисти рук, но ей и в голову не пришло их растереть. Ее губы болели и дрожали после его налета, она шаталась, как будто позвоночник не справлялся с задачей держать ее вертикально, а глаза не отрываясь смотрели в глаза Баллантайна. Адриан сам был поражен тем, что произошло, – это она прочла на его лице и почувствовала по пульсирующим волнам, прокатывающимся по мускулистому телу. Кортни разрывалась между инстинктивным стремлением сопротивляться и потребностью снова ощутить тепло его тела, снова требовательно прижавшегося к ней.

– Вы полны сюрпризов, Ирландка, – прошептал Баллантайн. – Это почти такой же великолепный спектакль, как тот, что был разыгран передо мной сегодня днем одной из ваших соотечественниц.

– Не понимаю, о ком вы говорите. – Кортни провела рукой по губам, словно это могло притупить жжение от клейма, которое он там поставил.

– Не понимаете? – Серые глаза с любопытством оглядели вздымающуюся грудь, порозовевшие щеки и влажные, слегка приоткрытые губы. – В ее арсенале, пожалуй, больше оружия для соблазнения мужчин, но вы обладаете прекрасно отточенной техникой. Еще немного практики, и...

– О чем вы говорите? О ком вы говорите?

Баллантайн посмотрел на свои руки, испуганный неспособностью остановить их дрожь, и намеренно холодно ответил:

– Я говорю о новой игрушке капитана. Кажется, ее зовут Миранда.

– Миранда! – Услышав это имя, Кортни отшатнулась, словно ее ударили.

– Очаровательная девушка, как вам, должно быть, известно. Половина моих офицеров бегают за ней как слабоумные, а капитан... В общем, как я уже говорил, он не часто выходил из своей каюты в последнюю неделю.

Кортни прислонилась к спинке кровати. «Миранда! Проститутка отца! Живая и невредимая, она распутничает в роскоши, в то время как остальные товарищи Дункана страдают от грязи, голода и унижения в сыром тюремном трюме! Как этот наглый, высокомерный янки смеет сравнивать меня с ней?!» – в ярости подумала Кортни.

Баллантайн наблюдал за изменением выражения лица Кортни. На мгновение взгляд темных глаз стал рассеянным, обращенным внутрь, но затем снова вспыхнул и впился в него с такой же жгучей ненавистью, какую он почувствовал, когда ее только что доставили на борт. Сейчас, как и тогда, у него волосы встали дыбом. «Опасные глаза», – подумал он, признавая, что готов склониться перед их силой, и, чтобы разорвать зрительную связь, быстро отвернулся к шкафу.

– Думаю, нам следует кое о чем договориться прямо сейчас, – сердито сказал лейтенант. – Я не считаю себя обязанным давать вам какие-либо объяснения или приносить извинения... но я помолвлен с необыкновенно красивой, страстно желанной девушкой, на которой собираюсь жениться, как только этот корабль вернется в Норфолк. – Он обернулся и обнаружил, что изумрудные глаза все еще смотрят на него. – Какое бы удовольствие я ни получал от теплой постели по ночам, понадобился бы визит самого сатаны, чтобы толкнуть меня на бесчестный поступок по отношению к моей невесте. Вам это понятно, Ирландка? Вы можете это усвоить раз и навсегда?

– Понятно, Янки, – буркнула она.

– Хорошо. – Он выдержал ее взгляд. – Тогда, вероятно, мы можем спокойно спать по ночам.

– Я вообще не собираюсь спать, Янки. – Теперь пришла очередь Кортни едва заметно улыбнуться. – Во всяком случае, до той поры, пока самый последний из вас не заплатит за вашу жестокость.

Адриан смотрел на нее, и с его губ уже готовы были сорваться ядовитые слова, но напряженную тишину неожиданно разорвал громкий звон корабельного колокола, и Баллантайн резко повернулся к двери. Как раз в этот момент раздался настойчивый стук, и он, шепотом приказав Кортни спрятаться, быстро прошел мимо нее.

Из темного угла между стеной и открытой дверью Кортни не было видно пришедшего, но она узнала взволнованный голос сержанта, который утром сопровождал ее из клетки в каюту лейтенанта, а услышав принесенную им новость, в порыве возбуждения забыла, обо всем.

– Вы хотите сказать, что узники вырвались из трюма? – потрясенно уточнил Баллантайн.

– Полдюжины, сэр, – тяжело дыша, ответил Раунтри. – Им как-то удалось прорваться через люк, захватить несколько мушкетов и... Четверых мы остановили, пока они не успели миновать охрану, но двое ускользнули от наших людей.

– Где они сейчас?

– В кормовом пороховом складе, сэр. Они и триста бочонков черного пороха. Они заявляют, что хотят поговорить с кем-нибудь из начальства, а иначе взорвут корабль и отправят нас всех на небеса.

Глава 5

Баллантайн отправил Раунтри с кучей приказов и закрыл дверь. Складки вокруг его рта углубились, и теперь его лицо казалось высеченным из гранита, когда он отпер ящик письменного стола и достал оттуда два устрашающего вида кремневых револьвера, которым от роду было не меньше ста лет. Он засыпал порох в каждый ствол, загнал туда по пуле, добавил на полки еще пороха и поцарапал кремни, чтобы гарантировать, появление искры при контакте со стальными ударниками. Эта процедура, можно сказать, родная для Баллантайна, была закончена меньше чем за тридцать секунд. Засовывая дополнительные заряды и порох в пояс на талии, Баллантайн взглянул на Кортни и увидел на ее лице торжествующую улыбку.

– Вы об этом знали? – резко спросил он. – Вы знали, что это должно произойти?

– Я знала, что не существует ни тюрьмы, ни подвала, которые могли бы удержать Сигрема, – усмехнулась она. – И если это Сигрем, то вам никогда не удастся подойти к нему так близко, чтобы применить это фантастическое оружие, если только вы не решите пожертвовать собственной жалкой жизнью.

– На кон поставлена и ваша жалкая жизнь тоже, – холодно напомнил лейтенант. – Ваша и еще шестидесяти других узников.

– Я уверена, что Сигрем не забыл об этом. Вы его не остановите, Янки.

– Возможно, я и не остановлю его, Ирландка. – Широко шагнув, он оказался рядом с ней, и его пальцы сомкнулись на ее раненой руке. – Но думаю, мы оба знаем того, кто сможет это сделать.

Кортни чуть не задохнулась от боли в руке, когда лейтенант потащил ее к двери. Она ощущала жар его дыхания и, словно эхо собственной ярости, слышала громкий стук сердца в его широкой груди.

– Он не станет слушать меня! – заявила она. – Он не станет слушать никого, кроме собственной совести. Он честный человек, Янки. Честный, преданный и на редкость бесстрашный.

– Самый опасный тип людей. Такие люди очень серьезно относятся к своим клятвам – особенно если они дали клятву человеку, которого уже нет в живых. – На берегу Змеиного острова Баллантайн был свидетелем того, как Эверар Фарроу отдал Сигрему последний приказ – любой ценой спасти Кортни, даже если для этого ему придется умереть.