Вдовий клуб - Кэннелл Дороти. Страница 10

– Не двигаться! Замрите, улыбнитесь! Скрючившись за допотопной фотокамерой на треножнике, Доркас махнула левой рукой, призывая всех окаменеть. Увы, одна из ножек развалюхи подкосилась, Тут же посыпались советы знатоков.

Под колокольный звон и пронизывающий ветер мы вышли из церкви. Выстроились на ступенях – мы с Беном в центре, Джонас и Сид по бокам. Я избегала встречаться взглядом с новообретенным мужем. Убить Фредди? Что толку? Мой кузен Фредерик Флэттс родился с кипящим бульоном в башке и дожил до двадцати девяти лет в твердой уверенности, что мир ждет не дождется проявлений его изысканного остроумия. На предложение Роуленда покаяться перед прихожанами в святотатственной выходке и пообещать, что младенец будет немедленно возвращен родителям, Фредди мрачно буркнул:

– А вдруг его не возьмут обратно?

Если уж кого и следовало убить, так это негодяя Бена. Перед моим внутренним взором все еще стояла картина: в пароксизме веселья Бен катается по полу ризницы, а чумазое дитя терзает мою фату и щиплет букет.

– Я люблю тебя, Элли… – Его дыхание коснулось моих губ, словно поцелуй. Ах, как мало и как поздно… Бен крепко обнял меня. – Прости меня, родная, но я так перенервничал из-за твоего опоздания, что выходка Фредди оказалась последней каплей.

Мне следовало перекинуть шлейф через руку и гордо выбежать из церкви.

Пройдут годы, и мои дети станут спрашивать: «Мамочка, а почему у тебя на свадебных фотографиях такое злое лицо?» И придется объяснять невинным крошкам, каково это, когда твое трепетное «да» тонет в скандальных выкриках и жадных пересудах. Столпившись у подножия лестницы, гости все еще пережевывали случившееся.

– Не шевелитесь, дорогуши! Выше голову, Бен, товар лицом! Элли, улыбку Моны Лизы, пожалуйста! – Доркас напялила свою жокейскую шапочку на голову мраморной статуи местного героя, Контрабандиста Джимми Биггинса, заправила рыжие волосы за уши и занялась ответственным делом – наведением резкости.

Щелк! Щелк!

– Придется переждать, пока облака пронесутся мимо, старушка! – крикнул Бен; обращаясь к Доркас, он неотрывно смотрел на меня. Я закрыла глаза, дабы не остудить свой праведный гнев.

– А мне дадут поцеловать новобрачную? – меланхолично вопросил Сид. В следующий миг я почувствовала, как моих рук коснулось что-то влажное, – судя по всему, губы шафера.

– Сидни, ты сама галантность! – Я игриво хлопнула его букетом по плечу.

– Всегда такой с высокими женщинами, – уныло признался он. – Не тянуться же на цыпочках, чтобы чмокнуть каланчу. Хватит того, что люди принимают мою задницу за коврик и вытирают об нее ноги… – С этими словами он поплелся вниз. За ним последовал Джонас.

– Держитесь, мистер и миссис X.! – бодро прокричала снизу Доркас, корча устрашающие гримасы облакам, которые затягивали небо густой черной пеленой. – Вот-вот выглянет солнышко, если, конечно, сперва не ливанет дождичек. Надо же порадовать родителей свадебными снимками, правда, Бен? Пусть знают, чего лишились!

– Несомненно! – ответствовал Бен.

Я проверила, на месте ли диадема из речного жемчуга, расправила скатерть-фату на плечах и лучезарно улыбнулась гостям. В толпе мелькнула Джилл, моя подруга и бывшая соседка, умудрившаяся покорить сердце мерзавца Фредди. Джилл помешана на всяких мистических штуках, а сложена она, как зубная щетка. Даже волосы у нее вечно встопорщены, точно у дикобраза. Тощее тело Джилл с двух сторон стиснули дядюшка Морис и какая-то фигуристая дамочка в гусарском кивере. Рядышком со статуей Контрабандиста Джимми пристроилась миссис Швабухер, вся в розовом тюле и горностаевых хвостиках. Преподобный Роуленд прохаживался взад-вперед по краю дорожки, зажав в руке черный требник. Он то и дело поглядывал на ворота кладбища.

Бен притянул меня к себе.

– Хотел бы я, чтобы здесь были мои родители!

– Когда Фредди принялся размахивать младенцем, – сказала я пуговицам на рубашке мужа, – твоя мамуля решила бы, что Господь услышал ее молитвы.

– Пусть бы увидели, какой выдержанный и воспитанный у них сын. Я счастлив, Элли!

А я голодна. Неужели в минуты треволнений меня всегда будут одолевать муки голода?

– Держи, – пальцы Бена сомкнулись на моей руке. Истерзанный букет переместился в его ладонь, а на моей расцвела шоколадная роза.

Бен не смотрел на меня – он расправлял лепестки букета.

– Попробуй и скажи, как тебе нравится.

– На нас же все смотрят… – Я пожирала шоколадный цветок, увы, глазами.

– Дома всем перепадет. Я сделал двести девяносто одну – по одной на каждый день с тех пор, как мы знакомы.

– Медовый месяц начался? – игриво прокричала снизу Доркас.

Должно быть, от голода у меня помутилось в глазах, потому что прямо перед носом вдруг поплыли радужные пятна. Ветер утих, колокола смолкли, воцарилась звенящая тишина.

– Ты уверен, что я должна ее съесть, а не засушить на память в альбоме? – растроганно спросила я, быстро откусила от розы лепесток и сунула остальное Бену.

– С ванилью не переборщил? – озабоченно поинтересовался он.

Я могла бы запросто испоганить ему день и весь последующий год, сказав «да».

Мое кольцо сверкнуло на солнце. Мы женаты. На самом деле женаты! (Какая разница, помню ли я хоть слово из сказанных у алтаря?!) Ветер коснулся моего затылка. Я улыбнулась Доркас, посмотрела на небо – и мне на лоб шмякнулись первые капли дождя. Надо мной склонилось лицо Бена.

Смех исчез из его глаз, они стали темнее, но сверкали еще ярче, чем всегда. В них было столько страсти, что у меня перехватило дыхание. Я пригладила его темные волосы. Любимый. Ну посмеялся он над выходкой болвана Фредди, подумаешь, я ведь мечтала, чтобы у моего мужа было чувство юмора. К тому же он очень расстроился из-за упрямства своих родителей, хотя я уверена, что они совершенно очаровательные люди, на свой, конечно, ханжеский и лицемерный лад. Смуглое лицо Бена еще ниже склонилось надо мной. Церковные куранты отбили четверть часа.

– Двести девяносто один день, час и тридцать семь минут, – прошептала я в его восхитительно теплые губы.

– Отличный кадр! – завопила Доркас. – Надо бы его увеличить! Мамуле с Папулей будет что поставить на пианино.

– Ты счастлива, Элли? – спросил мой муж.

– Безумно! – Наша семья успела закалиться, пройдя огонь, воду и медные трубы.

– Вы, двое! – Джонас протопал вверх по лестнице. – Так и собираетесь стоять и таращиться друг на друга весь день или все же вспомните о гостях и заглянете домой?

– Сейчас! – Я протянула Джонасу руку и помогла влезть на последнюю ступеньку.

– Отлично, – фыркнул он, – Не дай бог остаться с семейкой наедине, я ведь могу забыться и ненароком сыпануть кому-нибудь крысиного яду.

Доркас принялась складывать свой треножник, Джонас поспешил ей на помощь. Я отобрала у Бена букет и помахала Роуленду, пытаясь привлечь его внимание. Но в этот момент на него обрушилась тетушка Астрид, воплощенная элегантность, в великолепном норковом манто и черной шляпе с вуалеткой. Астрид ткнула рукой в замшевой перчатке в сторону своей ненаглядной дочурки Ванессы, картинно примостившейся у мраморного надгробия. Я поуютнее прижалась к Бену и позволила себе минутку самодовольного блаженства. Неужели мамаша с дочкой никогда не поймут, что сногсшибательной фигурки и кукольного личика маловато для того, чтобы привлечь настоящего мужчину?

Толпа постепенно рассасывалась, люди направлялись к веренице машин, стоявших у ограды. Через боковую калитку в церковный двор ввалилась компания гогочущих подростков. Наверное, члены молодежной организации при церкви Святого Ансельма. Я слышала, что они собираются по пятницам. Должно быть, именно их выглядывал Роуленд…

– Элли, Бентли, мои ненаглядные! – Миссис Швабухер взлетела к нам в облаке розового тюля и горностаевых хвостов. – Элли, душечка! Какая же ты красавица! Хотя мясца нарастить не помешало бы! А Бентли хорош, как всегда!

– Скорбите, что пришлось вычеркнуть меня из картотеки? – Бен улыбнулся ей и получил еще один поцелуй.