Мир без звезд - Андерсон Пол Уильям. Страница 14

Глава 10

Галера быстро неслась по воде. Кроме скрипа и плеска весел слышен был только задающий ритм барабан и время от времени поданная вполголоса команда. На мой вкус, было слишком тихо. Факелы освещали смонтированную на двух корпусах палубу. Но мы с Рорном, стоя у ограждения, смотрели во мрак. Даже через инфракрасные очки видна была только галактика и ее волнообразное сияние. Сопровождающие нас каноэ вышли из пределов видимости.

На заостренном лице Рорна играли тени и отблески.

— Мы столкнулись с чем-то более сильным, чем ты думаешь, — сказал он.

Я положил руку на рукоять пистолета. Ее изгиб меня успокоил.

— Почему так? — спросил я.

— Лодки, что пришли первыми и ушли. Они должны были быть из того места, куда мы сейчас направляемся. Как там они называется?

— Кажется, Прасио.

— Они, конечно, наткнулись на нас случайно, в поисках рыбы или чего-то в этом роде. Их команды — это были обычные не специализированные ниао, мы это видели. Но они не взяли на себя ответственность пойти на контакт. Нет, они побыстрее вернулись в Прасио. Как ты знаешь, обычно в такой технико-географической ситуации инстинкты гуманоидов ведут к индивидуализму.

Я кивнул. Тирания теряет стабильность, если простенькая лодочка может уйти от военного корабля и если есть необжитые места, куда могут уйти недовольные. Те ниао уклонились от встречи не из страха. Их охота на азкатов доказывала обратное. Значит, ниао нравилось быть слугами.

— И тем не менее, — продолжал Рорн, — прибытие вот этой делегации заняло какое-то время. Значит, ее надо было организовать. Согласовать. Это, в свою очередь, означает связь с каким-то удаленным центром.

— Но ведь у них телепатия, и все должно происходить быстро.

— К этому я и веду. Хозяева обсудили ситуацию и приготовились к контакту с нами. К тому же они очень долго сохраняли язык внешников и перенесли его так далеко. Вот по этим признакам я могу судить, что мы где-то на окраине очень большой и очень старой империи.

Я удивился. Мне казалось, что Рорн не способен к таким логическим рассуждениям.

— Как бы там ни было, как рабочая гипотеза вполне годится, — сказал я. — Что ж, если удастся получить их помощь, будет хорошо. У них больше нужных нам ресурсов и умения, чем у Стаи. Конечно, сначала мы должны будем выцарапать Хьюга обратно в лагерь.

Рорн сплюнул.

— Ты его невзлюбил, что ли? — спросил я.

— Ага. Трепливый олух.

— Мы все в одной команде, — напомнил я.

— Да знаю я, знаю. Но если окажется, что мы можем спастись только без него — все мы, — оставив его на произвол судьбы, моя совесть не помешает мне принять решение.

— А как бы тебе понравилось оказаться на другом конце этой философии? — оборвал я его. — Мы вместе выйдем на орбиту — или вместе гробанемся!

Рорн сдал назад:

— Так я же не имел в виду… вы не думайте, капитан, что я вот…

Гиани, в своем балахоне и шляпе, похожий на призрака, подплыл к нам и сказал:

— Я думаю, что вам интересно посмотреть корабль. Мы оба с облегчением восприняли его вмешательство, и к тому же нам действительно было интересно, так что мы пошли за ним по палубе. Отведенная нам каюта была почти пуста. Каюты других, Гиани и остальных ниао того же ранга, сочетали простоту меблировки с изысканностью росписи и резьбы, в которой замечалось повторение одного и того же элемента: сложный узел, что-то вроде двойной свастики, а поверх него — круг. Я спросил о его значении. Гиани низко поклонился.

— Узел — эмблема айчунов.

— А вот это?

Он начертил знак на своей груди.

— Солнечный диск, укрощающий миачо.

Несколько минут спустя я заметил, что рулевые и наблюдатели носят широкие шляпы с тем же орнаментом. Я спросил, зачем это, и Гиани ответил, что это защита от миачо.

Рорн быстро сообразил. Он показал на спираль в небе:

— Вот это?

— Да, — ответил Гиани. — Его бесчинство велико, когда при нем нет солнца. Мы не стали бы сегодня плыть через воду, если бы не приказали айчуны.

«Так, — подумал я. — Богазкатов — что-то вроде демона для ниао. А почитаемые у ниао айчуны — это и есть глубинные дьяволы Стаи».

Гиани явно спешил отправить нас вниз. Корпус, как и все судно, был построен на совесть. Конечно, без металла — каркас и деревянный настил на клею, скрепленные деревянными же шплинтами. Строительство должно было быть очень трудоемким. Гиани признался, что это — единственный корабль на озере. В остальном для рыбной ловли и для сдерживания дикарей достаточно одних каноэ. Однако на океанах, добавил он, ходят целые флоты. При виде тех искусно обработанных предметов из керамики и пластика, которые он мне показывал, я готов был ему поверить.

Более всего меня интересовал экипаж. Гребцы работали посменно на хорошо проветриваемой и освещенной фонарями палубе. Все они были одинаковы: короткие ноги, непропорционально большие руки и плечи, маленькие недоразвитые хвосты. На борту было еще несколько бойцов, похожих на того колосса, что мы уже видели. На наши вопросы Гиани ответил, что есть и другие виды ниао, например погонщики или крестьяне. Он же принадлежал к породе интеллектуалов.

— Вы размножаетесь только внутри своего класса? — спросил я.

— Такого закона, разумеется, нет, — сказал Гиани. — Но кто захочет жить с кем-то совсем чужеродным или породить потомство, которое неизвестно куда применить? Другое дело, если айчуны прикажут. Иногда они проводят гибридизацию, но это для блага всех ниао.

Когда до меня дошло, что он сказал именно это, и я передал его слова Рорну, мой компаньон отреагировал на нашем языке:

— Сейчас этот механизм отлажен, но лишь благодаря селекционной работе в течение многих поколений. Но кто начал этот процесс? И как? — Его передернуло.

Я не ответил. Есть на свете расы с такими общественными инстинктами, что евгеника просто вросла в их культуру. Но у гуманоидных рас это никогда не держалось долго. Слишком силен был бунт индивидуальности, и в конце концов бунтовщики набирали достаточно силы, чтобы изменить режим или покончить с ним.

Итак, возможно, что у аборигенов этой планеты тип разума совсем не гуманоидный?

Да нет, ведь есть еще и азкаты.

Несмотря на жару, у нас прошел мороз по коже. Под палубой было темно, как в пещере, освещенной неровным светом одной лампы. Мы извинились и вернулись в свою каюту. В ней был только один подсвечник, но мы прилепили запасные свечи расплавленным воском прямо к полу.

Рорн сел на свой спальный мешок, обхватив колени и положив на них подбородок. Глядя на меня, он сказал:

— Мне это не нравится.

— Ситуация необычная, — согласился я, — но не обязательно угрожающая. Припомни, что внешники предложили нам устроить здесь базу.

— Они думали, что мы прибудем с полной экипировкой. А мы беспомощны.

Я внимательно на него посмотрел. Он дрожал. А ведь до сих пор он вел себя очень разумно.

— Не впадай в панику, — предупредил я его. — Помни: самое худшее, что может нас ждать, — всего лишь смерть.

— Не уверен. Я об этом думал. Айчуны, кто бы они ни были, не имеют развитой техники — металла не хватает. Но в биологии и психологии они продвинулись далеко. Смотри, как они привычно используют телепатию, которая так ненадежно работает у людей. Подумай, как они управляли этими ниао в течение поколений, пока послушание не вошло в хромосомы. Так не могут ли они так же поступить с нами?

— Даже и думать противно. Но мы попробуем сопротивляться.

— Мне это труднее, чем тебе.

— Это почему?

Он поднял глаза. Черты его лица обтянулись и заострились.

— Расскажу. Мне не хотелось, но приходится: иначе ты подумаешь, что я трус. Просто я знаю, как страшно вторжение в разум, а ты не знаешь.

Я сел рядом с ним и стал ждать. Он перевел дыхание и быстро, без интонаций, заговорил, глядя прямо перед собой:

— Сбой при ревизии памяти. Это считается невозможным, но в моем случае так и было. Я был в районе Границы Бета. Новая планета с новым медицинским центром. Они еще не знали, что у пыльцы местных растений есть психотропные свойства. Я прошел в машину, как обычно, сосредоточился и… и потерял контроль. Техники не сразу заметили, что тут что-то не так. А когда они спохватились и остановили процесс… — нет, я не все забыл. Но остались какие-то разрозненные фрагменты, недостаточные для существования личности. Это было хуже полной амнезии. А заставить себя стереть все и начать с чистого листа я не мог. Это было бы как самоубийство.