Лучшие годы Риты - Берсенева Анна. Страница 9

– Да я попрошу кого-нибудь, – пожала плечами Рита. – Или вообще компанией съездим. Костер разведем, картошку испечем.

– Вы там пожар мне не устройте! – забеспокоилась мама. – Осень в этом году вон какая сухая, даром что холода.

– Не устроим, – успокоила ее Рита. – Завтра же и съездим.

– Ну да, поскорей надо, – кивнула мама. – Не то мыши погрызут или заморозки ударят.

Игорь, конечно, не отказался помочь перевезти с дачи мешок картошки. Ему вообще нравилась простая работа, в саду у бабушки он с удовольствием снимал с деревьев яблоки, жег сухие палые ветки и укрывал еловым лапником розы на зиму.

И они поехали назавтра же, холодным октябрьским днем.

Все садовые домики выглядели так, будто их хозяева ожидали зимой вражеского нашествия. Окна были заставлены фанерой и забиты досками, а в крайнем от дороги доме еще и перевиты колючей проволокой. Рите казалось, что Игорь посмеется над такой примитивной предусмотрительностью, но он то ли вообще не обратил на это внимания, то ли виду не подал.

Гвоздодер она привезла с собой – никаких инструментов вне домика мама на даче не оставляла, полагая, что их-то уж точно украдут. Игорь, похоже, видел гвоздодер впервые, но с досками, которыми была забита дверь, справился ловко.

Впрочем, Рите было все равно, как он с ними справился. Она не оценивала его таланты и ничего от него не требовала, кроме того, чтобы он был. Его существования было ей достаточно, все остальное не имело ни малейшего значения.

– Ух ты! – сказал он, когда вошли в дом. – Ну и запах!

Полыни мама не пожалела: веники из нее висели на стенах и даже на лампочке под потолком, из-за чего домик напоминал пещеру колдуньи Гингемы. И запах в самом деле настоялся так, что его невозможно было не почувствовать.

– Это полынь пахнет, – сказала Рита.

– Здорово, – улыбнулся Игорь. – Ее вместо чая пьют, что ли?

– Мышей ею отпугивают.

Мешок с картошкой стоял посередине комнаты как неопровержимое доказательство того, что Рите действительно требовалась помощь. Но Игорь и не подозревал ее в тайных замыслах и ни в каких доказательствах ее искренности не нуждался.

День был пронизан ярким солнцем – последним солнцем осени. Но в дощатом домике было так холодно, что стыли пальцы. И когда Рита с Игорем оказались на диване, то раздеваться не стали. Холод, таким образом, пришелся даже кстати. Рита, во всяком случае, не представляла, как они стали бы раздеваться друг перед другом. Или друг друга надо было бы раздевать? То и другое казалось ей одинаково стыдным.

Но ни в том ни в другом не было необходимости. Они целовались, сидя на холодом диване, и пар, просвеченный узкими солнечными лучами, пробивающимися сквозь щели в забитых досками окнах, вился вокруг их поцелуев.

И то, что они уже не сидят на холодном как лед диване, а легли на него, получилось как-то само собою, очень естественно. Как первый их поцелуй, как все, что делал Игорь.

– Не волнуйся, – шепнул он Рите. – О последствиях я подумал. Все будет хорошо.

Голова у нее кружилась, в глазах блистали пятна, будто она смотрела на расплавленный металл. От всего этого она даже не поняла, о чем он говорит. И когда заметила, что Игорь будто бы возится с чем-то, одновременно целуя ее, то не обратила на это внимания. И что означают его слова «подумал о последствиях», не поняла.

Все, что происходило между ними, оказалось для нее так физиологично, так… Совсем не так, как она ожидала! Да, болезненно все получилось и как-то… ненужно, поэтому ей было не до того, чтобы обращать внимание на подробности.

В общем, она была разочарована. Но даже разочарование было каким-то естественным, а главное, это не было разочарование ни в Игоре, ни в ее любви к нему.

Ну и к тому же она ведь знала, что болезненность и прочее подобное не должно удивлять при первой близости. Никто ей ничего, конечно, не объяснял – в скудном кругу маминой жизни никакой физической близости просто не существовало, другие там были заботы, – но кое-что Рита об этом читала. И в те мгновения, когда Игорь вздрагивал и вскрикивал, обнимая ее чуть не до боли, она успела подумать, что ничего страшного не происходит, потом будет лучше, и успела испугаться – ведь можно забеременеть! – и тут же сообразила наконец, что означала его предварительная возня, и сразу успокоилась.

Покой, охвативший ее, совпал с его поцелуями – легкими, нежными, уже без страсти и, она чувствовала, счастливыми. Рита знала, что Игорь счастлив тем, что между ними произошло, и счастлива была сама.

И они стали ездить на дачу так часто, как только могли. Холодное осеннее солнце сменилось дождями, потом пришли морозы, потом и снег выпал, а им ни до чего не было дела. Игорь привез на дачу обогреватель, и счастье полной, совершенной близости связалось в Ритином сознании с алым свечением раскаленной спирали, и с острым от возрастающего тепла запахом полыни, и даже с холодным кожимитовым диваном.

Вот диван этот дурацкий был холодным всегда, никакое тепло его не брало! Но и это не мешало крепнущему Ритиному счастью. Примерно через месяц дачных встреч неприятная физиология была уже неощутима, и близость стала совершенной, чистой, абсолютно равной всей романтике, которой Рита была переполнена в своей отдельности от окружающей жизни, в своем гордячестве, в своей резкости и в своем ожидании будущего.

О будущем они с Игорем говорили много. Нет, не о свадебных планах: Рита не считала это существенным и разговоров на эту тему не заводила, ну и Игорь не заводил их тоже. Но само собой было понятно, что будущее у них общее. В Москве, в движении вперед, в открытии лучшего, что было в каждом из них и что каждый из них и они вместе могли открыть в мире – огромном, бурном, полном необыкновенного.

Дачные свидания были только для них двоих. Но вся остальная их жизнь была разомкнута и распахнута. Любовь к Игорю пошла Рите в этом смысле на пользу: он был общителен, открыт, доброжелателен, и эта его манера передалась ей. А прежде ей всего этого не хватало.

Она с удивлением поняла, как легко, оказывается, подбирать ключики к людям. Надо всего лишь забыть о всяких ключиках, просто заинтересоваться ими, и люди откроются тебе сами, и даже слишком, может быть, откроются, тебе столько от них и не надо, но и в этом нет ничего страшного, надо просто не позволять людям делать ничего такого, что может тебя разрушить, не позволять им перекраивать твою жизнь на свой лад – и все наладится само собою, и ты даже не заметишь, как легко наладится.

Все это она поняла, всему этому научилась, просто живя в такт с Игорем и немножко, может быть, подражая простоте его общения с окружающими, его неприхотливости, нетребовательности по отношению к ним.

Оставаться с ним наедине в доме его бабушки Рите было неловко, а вот бывать там в большой компании ей очень даже нравилось. У Игоря можно было сидеть допоздна, болтать о какой-нибудь ерунде, играть в «морской бой» или говорить о серьезных вещах вроде рассказов Кафки. И «морской бой», и Кафка на равных входили в круг его интересов.

В общем, она его любила. Неизвестно, так ли Джульетта любила Ромео, но в том, что ее любовь к Игорю самая настоящая, Рита не сомневалась. И он не давал ей повода сомневаться в нем.

Глава 8

Год не пролетел, но проплыл легко, как облачко над рекой. Это был лучший год в Ритиной жизни.

Подступили выпускные экзамены, но это ее не беспокоило: во-первых, еще в прошлом году при поступлении в вузы перестали учитывать средний балл аттестата, а во-вторых, ее вообще не беспокоило теперь ничто внешнее. Игорь ее от такого беспокойства избавил, сделав осмысленной ее жизнь.

К выпускным готовились вместе, взяв в компанию Митю Гриневицкого с его новой подружкой Иркой. Ирка тоже была новенькая, только из параллельного класса, и вообще-то казалась Рите вульгарной. Но Ирка притерлась к ним, потому что у нее закрутился роман с Митей, а Митя-то был свой, с первого класса привычный. То есть для Риты он был привычный, а Игорь просто считал, что Гриневицкий начитанный, и если этого не совсем достаточно для дружбы, то для того чтобы готовиться вместе к экзаменам, достаточно точно.