Сиротка. Слезы счастья - Дюпюи Мари-Бернадетт. Страница 13

Однако Киона вскоре высвободилась и взглянула на Делсена растерянным взглядом.

– Нет, не сейчас, – пробормотала она. – Нет, я не могу.

– Но к реке мы все равно пойдем, да?

– Да, конечно. Смотри, ты видишь вон там развалины? Это был большой дом, один из самых красивых в поселке Валь-Жальбер. Я жила там после того, как мой отец забрал меня из школы-интерната. Мне нравилось там жить. Для пони и коня имелась небольшая конюшня в глубине сада, возле вольера для собак. Во время войны мы учились в настоящем классе, а учительницей была женщина, до сих пор живущая в поселке. Она вышла замуж за вдовца – Жозефа Маруа. Мне в жизни, можно сказать, повезло.

– Да, так можно сказать. В сущности, ты не виновата в том, что тебе повезло. Мне ведь тоже когда-нибудь повезет. Я нашел работу на берегу озера Онтарио, но билет на поезд стоит очень дорого. Если приеду на стройку вовремя, я хорошо заработаю этим летом. Тогда я куплю машину и уеду в Калифорнию.

Киона с удивлением и недоверием уставилась на Делсена.

– Почему так далеко?

– Я стану киноактером в Голливуде. Такую идею мне подсказала одна американка прошлым летом на пляже в Пуэнт-Блё. Она увидела меня, когда я выходил из воды, и подошла со мной поговорить. «Вам следовало бы сниматься в кино, месье!» – сказала она. Да, именно так и сказала. Там они снимают много вестернов, и, как тебе и самой известно, им для таких фильмов нужны индейцы. Физиономия у меня симпатичная, и это может помочь получить роль!

Киона отошла от Делсена на несколько метров, чувствуя, как сжимается ее сердце. Ей так сильно захотелось плакать, что к горлу подступил ком. Это произошло не оттого, что Делсен, оказывается, мечтал уехать на другой конец континента, что означало бы для нее расставание с ним навсегда, а оттого, что перед ее мысленным взором уже в который раз предстала все та же ужасная картина: Делсен, распростершийся на темной земле с окровавленной головой. Кроме этого ужасного события, Киона предчувствовала, что он никогда не поедет в Калифорнию и никогда не станет актером – даже самым второстепенным.

«Его ждет несчастье, его ждет смерть. О Господи, помоги мне! Я должна его спасти. Пресвятая Дева Мария, Иисус, Бог-Отец, Маниту, Верховный Дух, не допустите, чтобы он погиб!» – мысленно взмолилась она. Еще с детства она обращалась в своих молитвах одновременно к различным божественным сущностям – и к тем, которым поклонялись бледнолицые, и к тем, которым поклонялись индейцы. Однако она – приходя от этого в отчаяние – уже имела возможность убедиться, что у каждого человека есть заранее предопределенная судьба и что она не может противостоять такому порядку вещей, поскольку он, возможно, определялся какими-то законами, действующими во всей вселенной.

– Киона, что с тобой? – удивленно спросил Делсен. – Ты плачешь? Ты любишь меня так сильно? Тебе грустно оттого, что я собираюсь уехать из Канады? Я возьму тебя с собой, красавица моя.

– Не называй меня так, – запротестовала Киона, бросая на Делсена сердитый взгляд. Ее глаза все еще были наполнены слезами.

Она уже чуть было не крикнула ему, что он никогда не пересечет границу Канады, но он вдруг закрыл ей рот поцелуем.

– А ты забавная девчонка, – заявил он после.

– Мне хотелось бы быть нормальной, но, как я ни пыталась стать такой, у меня ничего не получалось.

Делсен больше не слушал: он вдыхал ее запах и слегка сжимал пальцами ее грудь, снова целуя ее в губы. Она перестала сопротивляться, стала покорной и закрыла глаза. Ее сердце колотилось, кровь пульсировала в венах. И тут вдруг конь пронзительно заржал. На его ржание отозвался старый пони Базиль, который пасся на лугу.

– Пойдем, – сказала Киона, с трудом переводя дыхание. – Маруа уже уехали. Я должна заняться Фебусом. А затем мы пойдем к реке. Ты можешь, если захочешь, взять мой велосипед. Он принадлежит моему сводному брату, но тот им не пользуется.

– У меня нет желания подходить к домам. Там есть женщина, которая орала: «Вор! Вор!». Я не хочу, чтобы она меня увидела.

– Это Иветта Лапуант, соседка. Она все рассказала Маруа. Будет лучше, если мы с ней поговорим. Я сказала Маруа, что разрешила тебе взять моего коня. Надо бы сказать то же самое и ей – так, чтобы она в это поверила. Никому не нужно знать правду. Делсен, положись на меня. Со мной тебе бояться нечего.

Она протянула ему руку. Делсен грубовато ухватился за нее и бросил в сторону поселка недружелюбный взгляд.

– Успокойся, – вздохнула Киона. – Эти люди не злые. И вообще-то они были правы, не так ли? Ты ведь украл Фебуса. А я – дура набитая. Когда я узнала о том, что ты украл моего коня, я подумала, что ты просто не придумал никакого другого способа для того, чтобы заставить меня явиться сюда, в лес.

– А может, это и правда! – пробурчал Делсен, все сильнее и сильнее нервничая.

– Это местечко тихое, – сказала Киона, чтобы успокоить Делсена. – Им правит королева, сделанная из серебра и хрусталя. У нее самый сильный голос во всей стране. Ты его слышишь? Ты слышишь водопад Уиатшуан?

– Ты и в самом деле чокнутая, – заявил Делсен. – Это ведь всего лишь вода. Большой водопад.

Но Киона улыбнулась ему той очаровательной и нежной улыбкой, которая всегда действовала на людей успокаивающе. И Делсен пошел за ней. Она показала ему школу для девочек – величественное строение с треугольным фронтоном, остроконечной колоколенкой и красивым фасадом, в котором виднелись высокие окна. Древесина здания уже потемнела, плитки кое-где отвалились, но в целом строение все еще выглядело внушительно.

– Мою сестру Мин оставили на этом крыльце. Монахини, которые руководили этой школой, вырастили ее и научили петь.

– Я знаю, ты рассказывала мне об этом прошлой зимой.

– Прошлой зимой? – удивилась Киона. – Я тебе ничего такого тогда не рассказывала, тем более что ты пробыл рядом со мной не более часа. Тогда я всего лишь сдуру рассказала про своего коня и про то, что он будет летом здесь, в поселке Валь-Жальбер. У меня хорошая память. Я ничего не рассказывала об Эрмин и ее детстве.

– Значит, это был Лафлер…

– Кто? Лафлер? Овид Лафлер, школьный учитель? Ты с ним знаком? – удивленно воскликнула Киона.

– Да, он открыл рядом с резервацией вечернюю школу в обычном доме. Я научился там читать, а вот писать – еще нет. Как-то раз он прочел нам статью, которую написал сам. Статью о школах-интернатах для детей индейцев. В конце он упомянул твое имя: «Киона, которой повезло вырваться из этого ада и которая училась очень хорошо…» Было написано красиво. С тех пор о твоей семье очень часто говорят.

– Лафлер – хороший человек! Даже если…

– Даже если что?

– Нет-нет, ничего. Пойдем. В любом случае, я рада тому, что ты умеешь читать и что часто встречаешь Овида Лафлера.

Киона сделала для себя некоторые выводы. Она еще прошлой зимой заметила изменения в Делсене. Он все еще был заносчивым и злобным, однако в его поступках и жестах чувствовалось уже меньше издевки и грубости. И Киона уверовала в то, что если она будет любить Делсена всей душой, то спасет его от угрожающих ему опасностей.

Подойдя к дому Маруа, Делсен осмотрел велосипед, и тот показался ему очень даже неплохим: его можно было весьма выгодно продать. Киона потащила Делсена на луг позади дома. Она отпустила там Фебуса, и этот красивый конь поскакал крупной рысью к своему другу пони.

– Они почти неразлучны, – сказала Киона. – Вот увидишь, они сейчас спрячутся от солнца под яблоней и пробудут там до наступления сумерек. Лошади чаще всего пасутся вечером или утром.

Услышав, что ее кто-то зовет, Киона замолчала. Их, как выяснилось, заметила Иветта Лапуант, развешивавшая на своем дворе какие-то тряпки.

– Ты вернула себе коня, девушка? – крикнула Иветта. – Ого, да ты пришла сюда с тем парнем, который его украл?

– Добрый день, Иветта. Познакомься, это Делсен. Произошло недоразумение. Я разрешила ему забрать Фебуса, но он такой робкий, что не осмелился заговорить ни с кем из местных.