Огуречный бизнес попаданки (СИ) - Иконникова Ольга. Страница 60

Мое сердце снова забилось чаще обычного. Всё это отнюдь не походило на невинную шалость.

— Кто-то хотел очернить в ваших глазах меня и мою супругу?

— Нет, не тебя, — возразил он, — только твою супругу. Вот только он не учел того, что отвар этой травы имеет очень маленький срок действия — всего несколько часов. А потом он теряет свою силу. И если бы лиазея была добавлена в бочонок еще в Клермоне, то за время пути до столицы она бы стала просто бесполезной.

— Значит, ее добавили уже в Валье-де-Браво! Но зачем кому-то втягивать в это сою жену?

— Подумай сам, мой мальчик! — сказал король и потянулся за спелым персиком. — Иногда люди, которых ты привык считать безобидными, могут оказаться весьма коварными.

— Но как злоумышленник смог проникнуть на вашу кухню и добавить что-то в еду? Я полагал, что это невозможно, и все блюда, которые вам подают, изначально пробует кто-то еще.

— Обычно так оно и происходит, — подтвердил Дамиан. — Но ты же знаешь, как часто люди пренебрегают своими обязанностями. К тому же тот человек, о котором мы говорим, не вызвал ни у кого ни малейших подозрений. Он, а вернее — она, прошла к главному королевскому повару, который долгое время служил в доме ее отца, дабы забрать пирожные, которые тот по ее просьбе испек на именины ее младшей сестры.

— Она??? — ахнул я.

— Именно так, мой мальчик! — хихикнул король. — Ты уже начал понимать, о ком я говорю, правда? Когда ущемляются их интересы, женщины способны на многое. А ревнивые женщины способны почти на всё.

— Вы говорите о мадемуазель Эванс, не так ли? — уточнил я.

Его величество кивнул.

— Когда стало ясно, что лиазею могли добавить в огурцы только здесь, во дворце, дознаватели опросили всех работников кухни. Собственно, изначально подозревали именно их — поваров и поварят. Но когда всплыло имя твоей бывшей невесты, которая вдруг оказалась на кухне как раз в тот день, то приехали с вопросами и в дом маркиза Эванса. А мадемуазель Жасмин оказалась барышней впечатлительной, и когда ей пригрозили арестом, разрыдалась и призналась во всём. Когда мне стало лучше, я побеседовал с ней и сам — она со слезами уверяла меня, что не желала мне дурного. И что прежде, чем решиться на это, она опробовала действие лиазеи на себе самой. Впрочем, это ее ничуть не оправдывает, не так ли? Кажется, она была весьма расстроена тем, что ты так быстро нашел ей замену.

— Простите, ваше величество, что мои действия невольно стали причиной этого, — мне в самом деле было жаль, — но я и представить себе не мог, что Жасмин…

Король взмахом руки прервал меня.

— Тебе вовсе не за что оправдываться, Бернард! Это мне нужно попросить прощения у твоей супруги. Должно быть, всё это здорово ее напугало.

— Что будет с мадемуазель Эванс? — я не испытывал к Жасмин никаких чувств, но всё обязан был задать этот вопрос.

— Формально она заслуживает суда и заточения в тюрьму. Не важно, что ею руководило. Но маркиз Эванс долгие годы служил мне верой и правдой, а процесс над его дочерью стал бы для него слишком сильным ударом. Так что я просто издал указ, предписывающий всему семейству Эванс удалиться в свой маркизат и запрещающий им появляться в столице в течение ближайших десяти лет. Полагаю, что это тоже достаточно суровое наказание.

В этом можно было не сомневаться. Жасмин так любила блистать в светском обществе Валье-де-Браво, что ссылка покажется ей тюрьмой.

— И вот еще что, мой мальчик, — добавил Дамиан, — сейчас я рад, что ваш брак с мадемуазель Эванс не состоялся. Иметь подле себя такую женщину я не пожелал бы и врагу. Так что если в следующий раз ты привезешь в столицу свою супругу, то я, пожалуй, не откажусь с ней познакомиться.

— Благодарю вас, ваше величество! Я непременно так и сделаю. А сейчас, если позволите, я намерен вернуться в Клермон и разобраться-таки с делом о пропаже письма. Я полагаю, что уже близок к разгадке.

Его величество поднялся, и я тоже вскочил. Он обогнул стол, подошел ко мне и обнял меня с той же теплотой, что и прежде.

— Будь осторожен, Бернард! И доложи мне сразу же, как только что-то узнаешь.

Я пообещал ему это и направился к дверям. А потом вспомнил о том вопросе, который собирался ему задать, остановился, обернулся.

— Ваше величество, прошу прощения, но, может быть, вы помните фамилии тех людей, что были вместе с Жеромом Клермоном в тот момент, когда король Максимилиан Десятый едва не передал Деланже Терезии? Кажется, там были начальник королевской стражи и главный королевский маг.

Его величество меня не разочаровал. Несмотря на возраст, его память была безукоризненной.

— Разумеется, я это помню. Я знаю историю нашего рода от его основания до сегодняшнего дня. Главным магом Арвитании тогда был маркиз Абеляр, а начальником стражи — некий Шортер.

Глава 65

Мадам Шабри сказала:

— Ваша светлость, а к вам гости прибыли! Из столицы!

И у меня едва не остановилось сердце. Гости! Из столицы! Нет, ну как же так?

Табита и Стефани начали рассказывать экономке о событиях этого дня. Теперь у них уже не было причин для волнения, и они улыбались. Только сам виновник этого переполоха, получив от бабушки подзатыльник, горько расплакался.

А я смотрела на них и не понимала, что нам делать. Больше всего мне хотелось запрыгнуть обратно в карету и гнать изо всех сил прочь от поместья Клермон. Пока еще гости не знают, что мы вернулись. Пока еще есть шанс уехать, скрыться. То есть, сделать именно то, на чем настаивал мой муж.

Но я уже понимала, что эта идея была утопической. Карета уже уехала в конюшню, и кучер, должно быть, уже распрягал лошадей. Да и любая попытка к бегству наверняка будет пресечена. Если среди прибывших гостей был именно тот, кого нам следовало опасаться, он догонит нас. Здесь, дома, были хотя бы слуги, которые могли нас защитить. А в карете на дороге я окажусь одна со старой матерью и маленькими детьми. И уже не молодой кучер вряд ли сможет нам помочь. Преступник же, взяв детей в заложники, сможет заставить меня вынести из дома злополучное письмо.

В голове моей вмиг нарисовалась сцена из какого-то шпионского детектива, вот только главная роль в ней мне совсем не понравилась. И я понимала, что если под угрозу будет поставлена жизнь близких мне людей, я вынуждена буду сделать то, что мне велят. Да и стоит ли какое-то письмо всех этих треволнений?

Я понимала, что на карту поставлено многое — Арвитания могла лишиться целой провинции. Но я уж точно была в этом не виновата. Пусть сильные мира сего разбираются с этим письмом, раз оказались столь безрассудны, чтобы не уничтожить его за столько времени.

Когда я подумала об этом, я почувствовала вину перед его светлостью. Это было важно не только для короля Арвитании, но и для герцога Клермона. А ведь он ради меня, не задумываясь, пожертвовал своей свободой.

Может быть, нам бежать ночью, когда гости заснут? Взять с собой нескольких доверенных слуг, выйти через дверь для прислуги. И чтобы карета ждала нас не у крыльца, а у ворот. Эта мысль немного подбодрила меня. Главное сейчас было не показать гостям своего беспокойства, чтобы они не догадались, что я хоть что-то знаю о письме. Мог же герцог не сказать ничего своей супруге, дабы ее не волновать?

Но прежде всего мне следовало узнать, кем были эти гости. Возможно, что я волновалась совершенно напрасно, и это окажутся какие-нибудь почтенные седовласые дамы, которые думают только о том, как бы собрать тут побольше сплетен для светских салонов столицы.

Я вошла в дом, и месье Бастьен вмиг оказался подле меня.

— Ваша светлость! — торжественно возвестил он. — Вас ожидают в гостиной.

Я не стала спрашивать, кто. В любом случае теперь мне следовало пойти и поприветствовать гостей. И постараться сделать так, чтобы они не догадались о моих страхах. Они должны быть уверены, что имеют дело с провинциальной простушкой, которую легко обвести вокруг пальца.