Моя чокнутая еврейская мама - Сигел Кейт. Страница 24

Не будем уж слишком углубляться в фрейдизм, но, по-моему, именно этот жизненный опыт во многом и сформировал ее родительский стиль, а именно заставил заняться постоянным выискиванием сексуальных маньяков.

Как только я появилась из ее матки, буквально все вокруг попали под подозрение. Медбрату в родильном отделении, который собирался меня выкупать, было строго сказано: «ОТОЙДИ! Я сама все сделаю». Хочу напомнить, что мама тогда лежала на операционном столе и ее зашивали после кесарева сечения. Дальше – больше! Подарком к моему окончанию школы стал свисток от насильника. А когда я уехала в колледж, мама начала мне присылать уже не свистки, а сирены.

После колледжа я поселилась в Нью-Йорке, и главным маминым оружием моей защиты стали средства индивидуальной защиты: куботаны [29], ножи, замаскированные под расчески, ярко-розовые перцовые баллончики. И не перечислить всего того, чем снабжала меня мама, заставляя носить в сумочке. В мамино оправдание хочу сказать, что однажды я действительно натерпелась страху, когда шла от метро к себе домой. Какой-то алкаш крикнул мне: «Я отымею тебя в рот, сучка!» А когда я не откликнулась на его призыв заняться оральным сексом, он швырнул в меня банкой из-под пива. Но опять же, он был в дымину пьяный, и банка попала в почтовый ящик на три фута левее меня.

И при всем том, что я наверняка получила бы моральное удовлетворение, глядя, как он корчится в конвульсиях от струи «мейса», если бы у меня были с собой мамины средства защиты, все это было бы чревато тюремным сроком за превышение необходимой самообороны. И хотя я не поддерживаю мамину святую уверенность, что всех насильников и педофилов следует публично кастрировать на Таймс-сквер, а затем заставлять их съедать собственные яйца, меня до сих пор напрягают свист и улюлюканье в спину и повседневные сексуальные домогательства, которые я, как женщина, вынуждена молча терпеть. И пусть я спокойно игнорирую все эти «Улыбнитесь, мисс», «Черт, ну и жопа!» и «Эй, сахарные сиськи, хочешь пососать кое-что сладенькое?» – в глубине души мне хочется содрать ржавым гвоздем кожу с ваших членов. Итак, 1) заставлять человека копить в себе ярость – возможно, не самая хорошая идея, и 2) по-моему, я начинаю походить на свою маму.

Ну а кроме того, все три района Нью-Йорка, в которых я жила, были абсолютно безопасными. И, несмотря на то что мама искренне верила, будто управление исполнения наказаний штата Нью-Йорк выпускает на свободу всех сексуальных маньяков прямо в нашем доме, меня ее сказки никогда особенно не пугали.

И вот в один из уик-эндов мама приехала ко мне из Нью-Джерси, и я повела ее на ланч в кофейню. В перерыве между пережевыванием капусты и жалобами на хипстеров, подающих на стол сельтерскую в стеклянных банках Мейсона, мама спросила:

– Итак, а где перцовый баллончик, который я тебе послала?

– Э-э-э… – Я виновато потупилась.

– Прошу прощения, но хотелось бы увидеть присланный тебе перцовый баллончик, который ты обещала всегда иметь при себе в сумочке.

– Мама, я не собираюсь играть с тобой в эти игры. Прекрати! Ешь свой ланч.

– Ты хочешь сказать, что каждый день ходишь по этому городу вообще без всяких средств индивидуальной защиты, да?!

– Мама, тише! – Я обвела глазами обеденный зал; посетители уже начали таращиться на нас.

Тогда мама еще больше повысила голос, уже явно работая на публику:

– Неужели ты боишься, что твои друзья из крутой хипстерской кофейни сочтут тебя недостаточно крутой, если ты положишь в сумочку средство самообороны?! А знаешь, что еще не слишком круто? ВСТРЕЧА С НАСИЛЬНИКОМ!

Во избежание в дальнейшем подобных сцен я решила на время маминых визитов непременно иметь при себе в сумочке какое-нибудь оружие. И правильно сделала. Каждый раз, когда мама появляется в моей квартире, она буквально с порога, даже не дав мне сказать «привет», начинает проверку наличия у меня средств индивидуальной защиты. И первое, что я слышу от нее: «Где это?» И вот пару лет назад я специально к маминому приезду запаслась куботаном, маленькой палочкой, которая, если ее крепко сжать, усиливает удар. Иногда эти палочки могут удлиняться до размеров полицейской дубинки.

– Ну-ка, посмотрим, что там у тебя! Открой сумку!

Если честно, то я вынула куботан из упаковки за несколько минут до маминого прихода, чтобы она снова не застала меня с пустыми руками. В ответ на мамин приказ я закатила глаза, а затем с уверенным видом, совсем как президент Национальной стрелковой ассоциации, достала из сумочки оружие.

– Хорошо. Лично я предпочла бы перцовый баллончик, но все лучше, чем ничего.

– Вот видишь? Не понимаю, почему ты продолжаешь меня допрашивать… – Я усмехнулась, очень довольная собой.

– Ладно-ладно, я была не права.

– Я хочу сказать, что это как-то оскорбительно. Неужели ты думаешь, что я тебя обманываю?

Мама явно почувствовала себя виноватой, а я, убирая куботан в сумку, устроила настоящее шоу.

А затем я благополучно забыла про куботан. Ведь все это с завидной регулярностью повторяется во время каждого маминого визита, и, учитывая наши частые встречи, вероятность, что у меня в данный конкретный момент будет при себе оружие, составляет, по моим оценкам, 60 процентов. Это еще чудо, что я не прыснула перцовым аэрозолем в друга, или ребенка, или типа того. Потому что у меня ужасная координация движений.

И все же один раз я здорово пожалела, что у меня не было при себе маминых безумных средств самообороны, а именно во время командировки в Техас. Не успела я в первый же вечер войти в ресторан, как столкнулась с натуральным ковбоем. Он вел себя как самый настоящий джентльмен, но, когда он открывал передо мной дверь, его куртка немного задралась, и моим глазам предстала резная перламутровая ручка пистолета в кобуре на поясе. Я остолбенела. Ведь впервые в жизни я видела ствол у человека, который явно не служил в полиции. И когда я вдруг поняла, что нахожусь на расстоянии одного фута от оружия, способного проделать дырку в моем теле, у меня под мышками появились предательские черные круги. Опять же, мужчина оказался очень славным, он даже сказал: «Мэм, надеюсь, вы хорошо проведете время в Техасе», однако мне было ужасно не по себе.

Похоже, для жителей Техаса стволы – как для меня утягивающее белье: я ношу его под одеждой практически постоянно (99 процентов времени) и без него чувствую себя жутко некомфортно. И до конца той недели в Техасе всякий раз, как у кого-то оттопыривался пиджак или задиралась штанина, мне сразу мерещились пушки. Но, учитывая мое тревожно-мнительное состояние, я не берусь назвать точное соотношение между реальным огнестрельным оружием и обычными поясами и носками.

А еще через неделю я отправилась в Даллас повидать Рассела, одного из своих близких друзей, которого знала с семи лет. Он переехал в Даллас, чтобы работать на Глена Бека [30], человека, слишком сомнительного для «Фокс ньюс», но я была не в том положении, чтобы учить Рассела. Я собиралась устроить себе короткие каникулы и получить максимум удовольствия от бесплатного жилья в незнакомом городе. И вот в мою последнюю ночь в Далласе, когда мы, уплетая за обе щеки заказанную навынос еду, спорили о легализации браков между геями, я неожиданно заметила черный футляр на кухонной стойке. И поинтересовалась, что это такое.

– Ой, это мой ствол. Забрал по дороге домой. Отдавал почистить. Спасибо, что напомнила. Нужно положить его в сейф.

– ЧТО? ТЫ КУПИЛ СТВОЛ? КАКОГО ХРЕНА?! ТЫ ЭТО СЕРЬЕЗНО?!

И ты, Брут?!?! Рассел принес футляр и показал мне свой «Глок-19» – черный девятимиллиметровый самозарядный пистолет. Я слегка прибалдела. Ведь Рассел не был ковбоем-деревенщиной из Техаса, нет, он был одним из моих близких друзей, которого я любила и уважала. По какой-то непонятной причине при виде размахивающего оружием Рассела я запаниковала. Ведь повсюду оружие и сумасшедшие!!! (Расс, к тебе это не относится. Я люблю тебя.)