Коварный обольститель - Хейер Джорджетт. Страница 8

Лорд Уильям встретил в Чансе Рождество, но, вместо того чтобы подбодрить герцогиню, лишь поверг ее в еще большее смятение, хотя и в мыслях не держал подобных намерений. О Сильвестре он отзывался исключительно в восторженных тонах, заявив герцогине, что мальчик ведет себя, как подобает настоящему джентльмену, который обладает безукоризненными манерами.

– Крайне вежлив и обходителен, но при этом знает, как сохранять должную дистанцию, – заявил лорд Уильям. – Можно не беспокоиться, что Сильвестр забудет, к чему его обязывает положение, моя дорогая сестра! Он сообщил мне, что подумывает о женитьбе. Очень здравая мысль. Ему уже давно пора обзавестись потомством! Похоже, и к этому делу он приступил так, как полагается, но я все-таки обронил ему один намек. Не могу сказать, будто я считаю это необходимым, имей в виду, однако мне бы не хотелось, чтобы мой племянник выставлял себя на посмешище только потому, что не нашлось никого, кто мог бы дать ему добрый совет. Но, слава богу, он не вынашивает никаких романтических глупостей!

В семье Рейнов свято чтили нерушимый обычай: все ее члены, по мере возможности, должны были собираться в доме главы рода на Рождество. Поскольку семейство было многочисленным, а большинство прибывших на праздники гостей задержались в поместье на целый месяц, у Сильвестра почти не оставалось свободного времени, и он виделся с матерью куда реже, чем ему хотелось. Хозяином он был замечательным, обретя прекрасную помощницу в лице невестки – той чрезвычайно нравилось замещать герцогиню, и настроение ее повышалось с появлением очередного гостя, переступавшего порог. Искреннее удовольствие женщины омрачил лишь решительный отказ Сильвестра пригласить на торжества сэра Ньюджента Фотерби. Она заявила: раз уж он пригласил ее отца и мать, то с таким же успехом может отправить приглашение и ее будущему супругу, с коим она уже и так помолвлена, но вмешательство обоих родителей леди Ианты положило решительный конец жалобам дамы. Лорд Элвастон, не питавший особого расположения к сэру Ньюдженту, пообещал ей, что немедленно вернется домой, стоит лишь этому персонажу объявиться в Чансе. А леди Элвастон, хотя и была согласна потерпеть присутствие сэра Ньюджента ради его огромного состояния, заявила дочери: если та намерена заручиться благоволением Сильвестра, позволив ему ближе познакомиться с этим смазливым денди, то она глупа как пробка.

Сильвестр покинул поместье ближе к концу января, на день позже последнего из своих гостей. Его ждали в Бландфорд-Парке, куда более прямым и коротким маршрутом из Лестершира должны были прибыть гунтеры [9] герцога. Но по пути он заглянул в Лондон, и этот крюк ни у кого не вызвал удивления, ведь его светлость заранее сообщил матери о том, что у него имеются там кое-какие дела. Поскольку в Бландфорд-Парк его влекло желание поохотиться, а не матримониальные соображения, она рассталась с ним с легким сердцем, не опасаясь, что сын сделает предложение одной из пяти упомянутых претенденток на его руку. Любой из этих девиц решительно нечего было делать в Бландфорд-Парке; кроме того, в высшей степени невероятно, что в конце января их можно будет застать и в Лондоне. Герцогиня полагала, что возможность совершить столь неблагоразумный поступок представится сыну никак не раньше начала сезона [10]. Но он предпочел не говорить ей, в чем же, собственно, и заключалось дело, потребовавшее от него присутствия в Лондоне. Просто Сильвестр решил нанести визит своей крестной матери.

Вдовая леди Ингам обитала на Грин-стрит, в доме, едва вмещавшем в себя мебель, картины и безделушки, которые она забрала из Ингам-хаус по случаю женитьбы сына и собственного переезда на Грин-стрит. Она настаивала, что любая приглянувшаяся ей вещь является ее личной собственностью; и поскольку ни сам Ингам, ни его кроткая супруга не могли считаться достойными противниками, увезла с собой многочисленные семейные реликвии, впрочем, любезно пообещав вернуть их законному владельцу. Кроме того, вдова забрала с собой и дворецкого, однако тот был уже стар и упрямо придерживался обычаев, кои сам лорд Ингам полагал устаревшими, поэтому молодые не сочли сей факт такой уж большой потерей. Сейчас слуга изрядно одряхлел, исполнял свои обязанности медленно и величественно и настойчиво отговаривал вдовую миледи от каких-либо развлечений, помимо скромного приема либо вечеринки с картами. К счастью, она не выказывала желания устраивать званые обеды или завтраки, оправдываясь возрастом и слабым здоровьем, хотя на самом деле ей исполнилось всего лишь пятьдесят шесть и, помимо подозрений на подагру, никто не мог бы с уверенностью сказать, в чем же заключались ее недомогания. Правда, при ходьбе леди Ингам опиралась на трость из черного дерева, а любое усилие приводило к учащенному сердцебиению, вследствие чего ей приходилось посылать за сэром Генри Халфордом [11], который так хорошо разбирался в ее состоянии, равно душевном, как и физическом, что всегда рекомендовал ей именно то, чего она в данный момент желала более всего.

Когда Сильвестра препроводили в ее загроможденную мебелью гостиную, она приветствовала его возмущенным фырканьем; тем не менее крестную явно радовало то, что он почтил ее своим вниманием. А сообщив молодому человеку, что уже почти забыла, как он выглядит, она смягчилась, протянув ему руку и позволив поцеловать ее. Умиротворенная куртуазностью, с коей он склонился над ее ладонью, почтенная матрона взмахом руки предложила герцогу усаживаться в кресло по другую сторону камина и приступила к разговору, пожелав для начала узнать, как поживает его матушка.

– Я оставил ее в добром здравии, полагаю, – ответил он. – Но скажите мне, мадам, как чувствуете себя вы?

И она рассказала ему. Подробное изложение заняло добрых двадцать минут, вероятно, рассказ продлился бы еще больше, если бы она вдруг не вспомнила о том, что ей давно хотелось узнать. Резко оборвав перечисление своих хворей и недугов, миледи заявила:

– Но довольно об этом! Что это я слышу о вдове твоего брата? Ходят слухи, будто она вознамерилась выскочить за какого-то продавца галантерейных товаров. Я знала его родителя: препустой человечишко, хотя мог сойти за приятного и милого собеседника. А теперь говорят, что он вдруг превратился в законодателя мод и едва ли не всеобщего любимца. Полагаю, он богат до неприличия? Старый Фотерби наверняка должен был оставить после себя огромное состояние.

– О, он богат, как Золотой Мальчик! [12] – ответил Сильвестр.

– В самом деле? Хм! – Слова крестника явно произвели на леди Ингам впечатление, но после недолгих раздумий она заметила: – Торопится снова выскочить замуж, не так ли? А что станется с мальчишкой?

– Разумеется, он останется в Чансе.

Она недоуменно воззрилась на него.

– Как, ты намерен обременить свою мать еще и заботой о нем?

– Нет конечно. – Герцог принялся крутить в пальцах свой лорнет, глядя, как вспыхивают отблески огня на увеличительном стекле. – Я сам подумываю о том, чтобы жениться, мадам.

– Что ж, давно пора, – сварливо заметила она. – На девчонке Торрингтон, полагаю?

– Все может быть. Пожалуй, она вполне подойдет для этой цели… Ежели я буду уверен, что она не заскучает в Чансе. Видите ли, мадам, я твердо намерен взять себе супругу, которая понравится моей матери.

Если леди Ингам и сочла подобные резоны весьма необычными для женитьбы, то решила все же оставить свои мысли при себе.

– Она покорила твое сердце? – пожелала узнать вдова.

– Ни в малейшей степени, – ответил он. – Теперь вы сами видите, в сколь затруднительном положении я оказался! Дайте мне совет, умоляю!

Леди Ингам погрузилась в молчание, но он знал, что она напряженно размышляет, и потому терпеливо ждал, беспечно поигрывая лорнетом.

– Ты можешь налить себе бокал вина, – вдруг предложила миледи. – Я тоже выпью капельку – хотя и знаю, что мне придется дорого заплатить за это.