Сновидения - Робертс Нора. Страница 58

– К работе этот Монти был хронически не приспособлен. Иными словами, от него были одни убытки, – проговорила Ева и с изумлением воззрилась на поданную Деннисом чашку – с пышной белой шапкой взбитых сливок, сбрызнутой щепоткой шоколадной крошки. – Спасибо. Ничего себе!

– Тебе понравится, – сказал он, протягивая ложечку.

– Насколько можно судить по твоему рассказу – да, – согласилась Шарлотта. – Он ставил под угрозу дело их жизни – ведь так они понимали свою работу. Очень может быть, что они подыскали ему эту должность в Африке, чтобы хоть каким-то образом привлечь к общему делу, а заодно убрать с глаз долой, пока на новом месте все не наладится.

– А не мог он сломаться? – спросила Ева. – Вдруг они ему поставили ультиматум? Дескать, или ты делаешь свою часть работы, или мы тебя отсылаем.

– О нем так мало известно. В медицинской карте – самые общие формулировки, да и тех маловато. Факт его лечения от депрессии говорит о том, что проблемы у него были, что он, безусловно, страдал от комплексов, поскольку не достиг того, что удалось брату с сестрой, от повышенной тревожности и, как я уже сказала, от чувства сиротства. Но его лечащий врач уже умер, а само лечение прекратилось пятнадцать лет назад за смертью пациента.

– По сравнению с братом и сестрой он был намного более замкнут. Слушайте, а это, вообще говоря, не вредно? – Ева опять погрузила ложку в холодные сливки и теплый, густой шоколад.

– В этом доме – нет, – просиял Деннис.

– Пальчики оближешь! Извините, – повернулась она к Мире. – Я хочу сказать, будучи таким замкнутым, имея мало возможности общаться со сверстниками – в отличие от других членов семьи, которые учились не только на дому, но и в учебных заведениях, а потом работали и занимались миссионерством, – не слишком ли сложно ему было бы адаптироваться к жизни в отрыве от семьи? Мать кончает самоубийством, отец уезжает миссионером, бросает его на попечение старших. Они получили по небольшой, но все же приличной доле от продажи фамильного дома, что-то вроде наследства при живом отце. Но младшему еще досталось, так сказать, пособие – мать завещала. Не одной суммой, как у старших, а ежемесячными выплатами.

– Что свидетельствует о том, что родители, вместе либо по отдельности, решили, что он не сможет или не станет должным образом распоряжаться одной крупной суммой и нуждается в руководстве. И конечно, это могло вызывать у него протест. Беспокойство в том или ином виде. Депрессию. Он и впал и в депрессию, и в беспокойство, его стали лечить, и все это время он продолжает чувствовать свою зависимость от родителей, только их роль теперь выполняют брат с сестрой. Поскольку идти ему некуда, они привлекают его к тому, чем занимаются сами. А он, судя по всему, ничего не умеет, и никаких амбиций у него нет.

– Кажется, ниточки начинают связываться, – заметил Деннис, попивая свой шоколад. Мира кивнула.

– Вот именно. Ты хочешь знать, жизнеспособна ли эта версия? Давай рассуждать. Перед нами молодой человек без определенных занятий, зато с целым букетом психологических проблем. Проблем, возникших, вероятнее всего, вследствие его изоляции от сверстников – ни детского сада, ни школы, где существуют разные точки зрения и разные убеждения… Молодой человек, не обладающий талантами брата и сестер, их целеустремленностью и даже, можно сказать, призванием. Возможно ли такое, что он до того запутался, погряз в своих комплексах, что для психологического надлома ему оказалось достаточно одного факта переезда из старого здания в другое, причем выбора ему никто не оставил? Тем более что старое здание он наверняка воспринимал как свой дом, поскольку родительского дома его лишили?

– Да, примерно так я себе это и представляю.

– Что ж, отвечаю: вполне возможно. А способ, который он избрал? Утопление, да еще в доме, ставшем ему родным? Это можно воспринимать как протест против устоев, в которых его растили. Или, наоборот, – как попытку их принять, в такой вот жуткой форме.

– То есть либо ритуал крещения, либо протест против навязываемых родней принципов, либо попытка доказать, что он может стать для них реальным соратником.

– Да. – Мира потягивала шоколад через бугорок взбитых сливок. – Ты, конечно, склоняешься к первой версии. Ты предпочла бы, чтобы он руководствовался злым умыслом. Но при данном раскладе, если в конечном счете все сойдется, я бы скорее склонилась ко второй.

– Почему?

– Он представляется мне печальной личностью, этот твой трагический и обреченный подозреваемый. Сама посуди: вся его жизнь – сплошные ограничения: младшего обычно слишком долго нянчат, держат под крылом. Если Джонсов воспитывали в традиционном духе – причем я подозреваю, что это было довольно строгое, суровое воспитание, – то на мать изо дня в день ложилась бо́льшая, чем принято думать, нагрузка, что и для нее тоже было испытанием. Она, вероятнее всего, была слишком привязана к своему младшенькому, и его взросление повергало ее в отчаяние.

– То есть он у вас вызывает жалость, даже если он убил этих девочек.

– Мне он представляется человеком, не получавшим того, в чем нуждался, – я говорю об эмоциональной, психологической стороне дела. – Она выпрямилась, подумала. – Старшие ближе друг к другу по возрасту. Потом следует большой перерыв и поздний ребенок. Очень возможно, что мать цеплялась за этого последнего ребенка, не давала ему расправить крылья.

– Оставайся со мной? Мне необходимо, чтобы ты был при мне?

– Да. А он уже подросток, – продолжала Мира. – Его естественное желание – взбунтоваться, оторваться от материнского подола, испытать что-то новое. Даже в здоровой семье этот период бывает сложным.

– И может быть, он даже предпринял какую-то попытку немного оторваться, – рассуждала Ева. – И тут мать, у которой уже имелись проявления психической неустойчивости, опускает руки и решает свести счеты с жизнью.

– А он тогда начинает винить себя. Будь он хорошим сыном, может, она по сей день была бы жива? И опять дает о себе знать строгое традиционное воспитание, – подчеркнула Мира. – Мама согрешила, ступила на ложный путь. А может, это он толкнул ее на этот грех? И я вот думаю: а что, если лечение лишь усугубило его состояние, ведь и он, и мать лечились у одного и того же врача?

– И матери оно не помогло.

– Признаки суицидальных наклонностей может и отличный психотерапевт проглядеть. Вот что, поизучаю-ка я историю этого конкретного доктора, это поможет составить более ясную картину. Но если коротко, мой ответ – да, он годится на роль подозреваемого. А насчет Себастьяна смогу что-то сказать, когда узнаю о нем побольше.

– Я пришлю вам, что у меня есть. Если девочек убил Монтклер Джонс, его брат с сестрой должны были об этом знать.

– Учитывая, в каком тесном контакте протекала их жизнь? Да, я тоже сказала бы, что такая вероятность очень велика.

– Значит, буду копать в этом направлении. Спасибо. Мне пора.

– Шоколад-то допей! – напомнил Деннис. – Я сейчас. – Он вышел своей шаркающей походкой.

– Как у вас тут спокойно! – проговорила Ева.

– Ну, у нас тут свои заморочки.

– Это в любом доме есть. Но в вашем доме спокойствие какое-то глубинное, естественное. Причем этот покой не связан с какими бы то ни было ограничениями. Мне вот кажется, что в доме Джонсов как раз порядок был насильно насаждаемым, при всех их добрых намерениях – а мне кажется, что родители не были фанатиками, не грозили своим детям геенной огненной и все такое. Их жизнь строилась вокруг конкретных убеждений и маминых проблем, и дети воспитывались соответственно, фактически без какого-либо шанса на самостоятельную жизнь, на жизнь в отрыве от семьи. Бывает, благодаря такому воспитанию вырастают по-настоящему любящие, добропорядочные, бескорыстные люди, а бывает и наоборот.

– Растить детей – это всегда очень индивидуально. И рискованно. Ты ведь стараешься изо всех сил, а что получится…

– Иногда результат негативный, я такого много навидалась. А бывает и обратный эффект, когда у самых никчемных родителей вырастают распрекрасные дети. Это все дело случая. Ну что… – Ева поднялась, – спасибо, что уделили время. А напиток действительно божественный. Деннис мог бы открыть лавочку и продавать только этот свой шоколад. Озолотился бы!