Живущий в тени - Дивеева Лара. Страница 5

Чем не отпуск?

Свежий воздух, красиво, тихо… если не считать вооружённых грубиянов.

Я взяла предложенный хозяйкой чай с бутербродами и по её просьбе рассказала о цели приезда и о моей жизни. Тамара Степановна слушала меня с острым любопытством, то и дело взволнованно прикладывая руку к груди. Не уверена, что мой рассказ являл собой нечто настолько увлекательное. Возможно, ей просто хотелось пообщаться с приезжим человеком. Они с мужем, известным как Антоныч, сдают комнаты в аренду охотникам во время сезонов. Тамара Степановна нарисовала мне подобие карты местности – где кто живёт, где самые красивые места, – без намёка на масштаб, конечно. Но всё лучше, чем инструкции Галины Максимовны: «Дойди до оврага, за расщепленным дубом раньше была тропинка…». Такое на картах не найдёшь.

Ко времени, когда сумерки накинули на лес волнующие тени, я пребывала в полном умиротворении. Тамара Степановна сказала, что в сезон Артём часто охотится, и я решила воспользоваться его отсутствием, чтобы сфотографировать дом и сад с улицы. А в остальное время познакомлюсь с деревней и достопримечательностями. Обратный рейс через неделю, но постараюсь быстро управиться с фотографиями, а потом поезжу по острову.

Антоныч – добродушный, крепко сбитый старик с копной седых волос – вернулся затемно вместе с постояльцем, неразговорчивым мужчиной средних лет. Ужинали мы все вместе, пили домашнее вино. Мне предложили покупные бутылки на выбор, но я прониклась тёплой дружеской атмосферой и сама потянулась к домашнему.

Как же давно у меня не было отпуска! Да и в таком удивительном месте никогда не отдыхала. Как будто затерялась в лесу среди горстки незнакомцев, словно в другом мире. Мне нравилось это чистое, свежее начало, эта тишина наедине с собой.

Я разомлела, расчувствовалась. Фотографии деревни и окрестностей будут замечательными, в этом я уверена. Галина Максимовна останется довольна. Отдохну на славу с гостеприимными, приятными людьми.

А Тёма… плевать на него!

***

– Тём, да хватит ругаться-то! Она сама захотела. Мы ей покупное вино поставили, а она присосалась к самогону. Нам что, отбирать? Она взрослая, между прочим. Ты сам сказал, что институт закончила. Ну и что, что городская? Они что там, в её городе, идиоты? О самогоне не слышали?

– Раз живут в городе, как сельди в банке, значит идиоты. – Мужской голос звучал как сквозь толщу воды и казался неприятно знакомым.

Голоса мешали спать. Поворчав, я повернулась на бок и уперлась носом во что-то твёрдое.

– У вас все постояльцы бьются мордой о стулья?

– Да ладно тебе, Тём! Извини, что разбудила, но не постояльца же просить о помощи? Он и так долго терпел, пока Эмма буянила. Чего только не рассказывала, даже танцевать пыталась. А теперь мне её не поднять, а у Антоныча спина больная.

– Оставьте её на полу, её скоро тошнить будет.

Я с трудом разлепила глаза. Через туман проступили тени, образы, среди которых явно выделялась ножка стула перед моим носом. О неё я и стукнулась. Моргнув, разглядела потёртый деревянный пол под щекой.

Я лежу на полу?

Они говорят обо мне?

Попыталась подняться. Голова качалась на шее, как у новорождённого цыплёнка. И да, знакомый голос прав, меня будет тошнить.

Вернее, уже.

К счастью, кто-то подоспел с ведром.

– Ты что, не переносишь алкоголь?

Громкий голос вонзился в голову огненной спиралью, и я застонала и закрыла уши руками. Всё я переношу! Домашнее вино показалось странным на вкус и очень крепким, зато быстро подействовало и согрело внутри. А мне хотелось согреться после холодной встречи Артёма.

– Не кричи, Тём! Она тебя не понимает. – Тамара Степановна, добрая женщина, протёрла моё лицо влажным полотенцем, и стало немного легче. Однако прояснилось только зрение, но не память. Что случилось? Почему я на полу? Вроде простые вопросы, но, увы, неразрешимые.

– От вашего самогона забывают русский язык? – Я наконец узнала голос, это Артём. Тот самый, которого я больше не хочу видеть.

Попыталась отползти в сторону, но он подхватил меня и удержал на месте.

– Смотри, куда ползёшь! Здесь рядом печка, – пробурчал раздражённо.

– Кстати, о печке… – Тамара Степановна хихикнула. – Разве Эмма была у тебя дома? Пока буянила, она всё восхищалась твоей печкой.

– Никакой печки она не видела и дома у меня не была. Куда её класть? – Артём удерживал меня, а я пыталась вырваться, дёргала руками-ногами, как заводная игрушка.

– Не надо меня никуда класть! Отцепись! – Я толком не понимала, что происходит, но точно знала, что Артём мне неприятен. О чём и не преминула сообщить вслух.

– Это хорошо, пусть так и останется. – Странно довольный моим признанием, он усмехнулся. Усадил меня, поднёс к губам стакан воды. – Пей, самогонщица буйная!

– Она и выпила-то всего ничего, – раздался виноватый голос Антоныча. – Это её так с непривычки развезло, наверное. Или от усталости. А за что она тебя так невзлюбила, а, Тём? Никого, говорит, грубее в жизни не встречала. Противным тебя назвала, потому что пренебрегаешь… чем он пренебрегает, Тамар?

– Правилами личной гигиены, говорит, пренебрегаешь. Ты, дескать, грязный и вонючий. Вы что, обнимались?

– Боже упаси! Я с охоты пришёл весь в грязи. Встретил туристов по пути, у них машина застряла и пришлось помочь. Но это к лучшему, пусть Эмма держится от меня подальше.

– Боишься, что Танька заревнует? – Антоныч фыркнул.

– Была бы причина ревновать. Эй, фотограф бедовый, на ноги вставай! Не собираюсь тебя нести, сама пойдёшь. Тебе в туалет надо?

– Конечно, надо. Зубы почистить перед сном, смыть макияж, нанести увлажнище… няще… – Язык заплетался, онемевшие губы еле двигались.

– Писать хочешь?! – проревел прямо в ухо.

– Нет… наверное.

– На «наверное» полагаться не будем, – усмехнулся, вздёргивая меня на ноги.

– Спасибо тебе, Тёмочка! Дотащи её до комнаты, а дальше мы сами как-нибудь. – Тамара Степановна шла следом за нами, причитая.

В туалете я справилась сама. Руки-ноги помнили нужные движения, выполняли их машинально, а я следила сверху, как сквозь туман.

Артём подождал пару минут, потом распахнул дверь, не спрашивая, готова я или нет. Я как раз сражалась с пуговицей джинсов. Хорошо хоть он не вызвался помочь, но и терпения не проявил, так и потащил меня к раковине в расстёгнутых штанах. Еле дождался, пока умоюсь и почищу зубы, а потом швырнул меня на кровать, по-другому и не скажешь. Не помощь, а олимпийское толкание ядра. Ну, то есть меня.

Тамара Степановна поставила у кровати ведро и стакан воды.

– Не злись на неё, Тём! Она не виновата, выпила совсем немного. Кто знал, что так сильно подействует. Слышал бы ты, как она рассказывала о Галине Максимовне! Эмма хорошая, добрая девушка, только…

– Только пьяница.

– К самогону непривычная.

Я так и заснула с этим словом в голове. Самогон. С ним же и проснулась, злая и страдающая. С такой головной болью, что хотелось выть, но от шума только хуже. Так и лежала до полудня, боясь пикнуть и пошевелиться, даже глаза открыть страшилась, потому что от яркого дневного света в голове взрывалась боль.

Я бы ни за что не тронула самогон, а вот домашнее вино показалось безобидным напитком. Хотя никто и не говорил, что это вино, мне вообще предлагали покупное. А я хватанула самогона. Пахло приятно, цедрой и мятой, а на вкус я не обратила внимания. Ела и запивала, утомлённая стрессом и сменой часового пояса.

Иными словами, отличное начало отпуска.

Потребовалось полдня, пара литров воды и обезболивающее, чтобы привести меня в норму. Но как только полегчало, сразу запрыгнула в обувь и понеслась к Артёму. Мне есть что сказать. Наболело!

Распахнув калитку, прошествовала к его дому. С каждым шагом решимость испарялась, но я запретила себе трусить. В дверь я стукнула кулаком… и в ответ громыхнуло моё сердце. Легко воображать себя смелой и отважной, а на деле становится боязно. Однако я должна высказаться. Галина Максимовна меня обманула, но и Артём повёл себя некрасиво.