Словно распустившийся цветок - Митчелл Сири. Страница 11

 — А она имеет какое-либо отношение к данному вами обещанию? – Все это было так загадочно и непонятно. – Казалось бы, что после… Сколько вам лет, мистер Тримбл?

 — Мне – двадцать четыре года.

 — Казалось бы, после стольких лет вы должны были научиться находить с ней общий язык.

 — Или она со мной? – Он растянул губы в улыбке, но в ней не было веселья. – Казалось бы.

 После обеда я отправилась в малую гостиную, вознамерившись приглядывать за мистером Тримблом. И вновь мне не удалось сосредоточиться на Библии. В голове у меня вертелась мысль о замужестве. Я вдруг обнаружила, что не стану возражать против того, чтобы притвориться, будто действительно ищу себе супруга, если в результате отец вернет мне мое прежнее место. Разумеется, на самом деле я вовсе не желала выходить замуж. Это было бы уже слишком. Мне пришлось даже напомнить себе, что не стоит переживать из-за того, что вряд ли случится в обозримом будущем. Учитывая скорость, с которой мистер Тримбл разрушал наш налаженный быт, мое триумфальное возвращение должно было неминуемо состояться через какие-нибудь жалкие несколько дней.

 Звякнул дверной колокольчик. Я встала прежде, чем успела сообразить, что меня больше это не касается, и вернулась на диван.

 Колокольчик зазвонил вновь.

 Я преувеличенно громко откашлялась, привлекая внимание мистера Тримбла:

 — Вы разве не собираетесь отвечать?

 Мистер Тримбл с недоумением воззрился на меня:

 — Отвечать на что?

 — На звонок. Это – одна из тех вещей, которые раньше делала я, но не собираюсь делать теперь.

 — Едва ли тот факт, что вы ответите на звонок и сейчас, помешает вам в поисках мужа.

 — Как знать? Я никогда раньше не занималась подобными поисками, а потому ни в чем не могу быть уверена.

 Он со вздохом отложил в сторону увеличительное стекло и величавой поступью проследовал в холл. Без видимых усилий распахнув дверь, он обменялся несколькими словами с кем-то, после чего захлопнул ее. Возвращаясь на свое место, он небрежно швырнул мне на колени письмо.

 — Ай-ай-ай, – укоризненно покачала я головой и перебросила его ему обратно. – Меня ведь освободили от любой ответственности за корреспонденцию. Или вы не слышали об этом?

 Он скрипнул зубами, сломал печать и начал читать письмо вслух.

 — «…моя дорогая Шарлотта. Я был чрезвычайно рад узнать, что ты приняла решение исполнить свой христианский долг и найти себе подходящего супруга. Поскольку я немного знаком с тем, как следует спускать корабль на воду…»

 Я выхватила письмо у него из рук и продолжила чтение уже про себя, узнав почерк адмирала.

 «…то не окажешь ли ты мне честь и позволишь ли стать твоим спутником в тех случаях, когда твой отец не сможет сопровождать тебя?»

 Зная, сколь мало внимания отец привык уделять светским приемам даже в то время, когда еще жива была мать, я заподозрила, что подобных случаев будет много.

 «…я взял на себя смелость испросить для тебя приглашение на званый ужин, который должен состояться нынче вечером, и потому с большой надеждой ожидаю твоего ответа».

 Моего ответа? Я оторвала взгляд от письма.

 — Кто его доставил?

 Мистер Тримбл недоуменно заморгал, глядя на меня:

 — Понятия не имею.

 Я помахала письмом.

 — Оно от адмирала. Он ждет ответа.

 — В таком случае, я предлагаю вам написать его.

 Отказываться, пожалуй, и впрямь не следовало. Мне было жизненно необходимо продолжать играть взятую на себя роль, если я хотела доказать отцу свою незаменимость.

 Жестом попросив мистера Тримбла уступить мне место за столом, я принялась рыться в ящиках в поисках листа бумаги. Но найти его не удалось. Собственно, в них не обнаружилось ничего из того, что лежало там прежде.

 Мистер Тримбл с громким стуком задвинул один из выдвинутых мною ящиков.

 — Я могу предложить вам свои услуги?

 — Вы уже помогли более чем достаточно.

 Я подошла к дивану, под одной из подушек которого были аккуратно сложены отцовские записи, ожидая того дня, когда я смогу рассортировать их. Перелистывая их, я обнаружила лист бумаги, на котором содержался план исследований, от которых он недавно отказался. Вернувшись с ним за свой стол, я крест-накрест перечеркнула его рассуждения, а на обороте написала, что принимаю дядино приглашение и даю согласие на то, чтобы он сопровождал меня повсюду.

 — Вы не можете отправить вот это.

 Подняв голову, я обнаружила, что надо мною стоит мистер Тримбл. Не знаю, с чего бы это ему вдруг вздумалось совать нос в мои дела. Неужели ему больше нечем заняться?

 — А почему бы и нет? Адмирал просил ответить ему.

 — Разве у вас нет чистого листа, чтобы написать ответ?

 — В данный момент – нет. Кроме того, я не понимаю, какое это имеет значение.

 — Подобным поступком вы продемонстрируете полное отсутствие вкуса. А этот человек, по вашим словам, адмирал?

 — Он еще и мой дядя. И как хорошо, что я отвечаю ему, а не вам.

 Он фыркнул и вернулся к своей работе, а я вышла на улицу в одних чулках, чтобы посмотреть, не дожидается ли еще посыльный ответа.

 Он дожидался – и мое неохотное письменное согласие вскоре отправилось к адмиралу.

 В тот день я едва не забыла об адмиральском званом ужине, усиленно делая вид, будто не замечаю, что счет останется неоплаченным, потому что никто не удосужился обратить на него внимания, что отцовские записи катастрофически множатся в ожидании расшифровки и что черновик его последней научной статьи рискует с опозданием прибыть в Ботаническое общество – то есть, если ему вообще случится быть отправленным.

 Когда я поймала себя на том, что вновь взялась за ручку, чтобы написать мяснику, то в конце концов решила отправиться на долгую прогулку в сторону Гейвел-Грин. Просто так, ради удовольствия, а не с какой-то определенной целью. Выудив из-под серванта штиблеты с резинкой [19], я набросила на себя одну из старых охотничьих курток адмирала. К этому наряду я присоединила свой цилиндрический футляр, в который можно будет уложить образцы растений для последующего вдумчивого изучения, если таковые попадутся мне по дороге. Не то чтобы я собиралась активно высматривать их, но, если случайно наткнусь на достойный экземпляр, будет жалко не сорвать его.

 На прогулке я упражняла свой мозг тем, что размышляла над вопросами распределения ареалов разнообразной флоры, после чего некоторое время старалась угадать, что означает словосочетание «званый ужин». И вдруг, в самый разгар своих умствований, я сообразила, что не знаю, в котором часу адмирал заедет за мной.

 Поскольку до жилища адмирала было ближе, чем до нашего собственного, я решила задать этот вопрос ему лично. Он жил в Вудсайде, в величественном и представительном особняке из песчаника с остроконечной крышей. По обеим сторонам центральной двери располагалось по окну, а еще три украшали собой второй этаж. Особняк выглядел весьма респектабельным и ничуть не походил на наш дом с деревянным каркасом, у которого имелись три трубы и шатровая четырехскатная крыша, разбегавшаяся по пристройкам в разные стороны.

 Дверь мне отворил дворецкий, который и препроводил меня в кабинет адмирала. Хотя у него на столе и лежало несколько раскрытых книг, а сам он что-то писал, нигде не было видно ни следа штабелей открытых томов или груд бумаг, среди которых привыкла работать я.

 Он поднял голову и тут же встал, с кряхтением отложив в сторону ручку:

 — Моя дорогая девочка.

 Я тоже поздоровалась с ним.

 — Позволь поздравить тебя с тем, что ты наконец взялась за ум, в том что касается матримониальных обязательств. Что я могу для тебя сделать?

 — Я пришла узнать, в котором часу я иду на званый ужин, упомянутый вами в письме.

 — Ну, тут как раз все просто – он начинается в восемь часов! Я заеду за тобой в половине восьмого. Я помню, что ты привыкла ужинать несколько раньше, чем это принято в обществе, но, надеюсь, это не станет для тебя трагедией.