Отвергнутая невеста. Хозяйка заброшенного дома (СИ) - Фрес Константин. Страница 23
Ивонна испуганно посмотрела на меня.
— Герцог! — воскликнула она. — Вот этот синеглазый господин?
Я невольно усмехнулась. Да, его синие глаза заметила не я одна… Даже старую Ивонну смутил его взгляд, пронзающий до самой глубины души!
— Синеглазка! — рассмеялась Рози. — Так его госпожа Эрика называла! Сердито и строго! А он слушался!
— Он-то меня пугает больше всего! — доверительно сообщила мне Ивонна.
— Почему? — удивилась я. — Он ведет себя очень прилично. Он вот кресло для Рози привез.
Ивонна только с укоризной глянула на меня.
— Эх! — протянула она. — А кто говорил мне, что наивной Эрики больше нет? А сама ведет себе глупо, как дитя?! Да он же смотрит на вас жарче всех! Даже этот подлец, господин Юджин, так не смотрел никогда! А у него-то на уме не было ничего, кроме похоти. А этот так и пожирает глазищами!
— Ну, глазищами пожирать никому не запрещено, — пробормотала я немного смущено. Крови прилила к моим щекам. — Несмотря на это, он спокойно принял отказ…
— Отказ? Ему уже отказывать пришлось? Значит, уже пробовал щипнуть! А я что говорила!
— Но он ушел.
— Ушел — так придет снова!
— Ивонна! Я не думаю, что герцог опустится до насилия, — твердо уверила я ее. — Он очень благородный человек.
Ивонна внимательно посмотрела на меня. Так внимательно, что мягкое мясо цыпленка встало у меня поперек горла.
— Он благородный человек, без сомнения, — подтвердила она. — Да я и не его боюсь. А тебя, госпожа. Твоего сердца. Когда мужчина так глядит, устоять трудно. А он иначе смотреть не может. Не станет. Пока ты не сдашься, и пока он своего не получит.
— Не получит, — поспешила я ее уверить.
Разговор стал мне неприятен. И не только потому, что Ивонна опасалась и мне не верила.
Я сама чувствовала, как меня влечет к Кристиану.
Сама хотела, чтоб он вернулся. Сама хотела еще раз поймать его взгляд на себе.
«Вот лучше бы он не возвращался!» — ото всей души пожелала я, понимая, что Ивонна-то очень права.
***
***
Накормив Итана и перепеленав его в новые пеленки, я уложила обоих детей спать.
Тем более, что это была не проблема.
Наевшись горячего, Рози откровенно клевала носом.
Я снова вправила ее ножку — теперь это вышло легче и безболезненнее, — аккуратно и не туго ее забинтовала, и уложила обоих на свою кровать, в тепло натопленной комнате.
А сама спустилась вниз, в холл, осмотреться.
Ивонна, конечно, приложила много сил, чтобы привести наше жилище в порядок. Полы просто сияли чистотой, и лестница была отмыта до блеска. Даже стены больше не были пыльными.
Одно только место она обошла вниманием. Как будто не нарочно, будто бы просто не добралась до этого места. Но я-то знала — она просто побоялась приблизиться туда.
К старым портретам родни Эрики.
Рядом с ними словно клубилась настороженная тьма.
Какая-то ночная, непроглядная. Вязкая, как нефть. Коричневые грязные сумерки. Душные, скрипучие, как дурной сон.
Портреты висели, потемневшие от времени, и я с трудом понимала, кто на них изображен.
Даже поднося свечу — нет, не видела. Так были испачканы полотна.
Даже свет не мог разогнать клубящегося недоброго мрака.
— Нет. Это совершенно не годится, — пробормотала я. — Хозяин дома — и в таком виде! Разве можно так встречать гостей? А гости сюда еще придут, я не сомневаюсь. Дай-ка, я вас умою…
Я налила в ведро теплой воды, взяла щетку и тряпку.
К стене я придвинула шаткую табуретку и осторожно сняла первую раму.
Щеткой я смахнула всю пыль из позолоченных завитушек рамы. Прошла мокрой тряпкой, а затем насухо вытерла. Рама заблестела благородным золотом. И вид у картины сразу стал не таким зловещим.
— В самом деле, — бормотала я, осторожно протирая полотно влажной тряпкой, стирая слой за слоем пыль, копоть и грязь. — Как черные окна на стенах, в которые заглядывают недобрые неряшливые призраки. Негоже это. Даже если ты призрак, ты заслуживаешь доброй памяти!
На первой картине была изображена какая-то дама.
Даже нет, не так.
Был изображен сад, со множеством цветущих белых роз.
Закат окрашивал краешки их лепестков алым огненным отсветом.
Дама под кружевным зонтиком была где-то на заднем плане.
Она почти скрылась в тени деревьев, и полуобернулась напоследок, уходя из цветущего сада.
В целом, очень приятная картина. Летняя, яркая и свежая.
— Ну, какая красота! — пробормотала я, разглядывая плоды своих трудов. — Разве можно, чтобы эти розы скрывались под многолетней пылью?
Я водрузила картину на место, и мне показалось, что во всем доме стало немного светлее. Словно солнце с полотна заглянуло через картину в комнату.
На втором портрете были изображены несколько молодых людей. В старинной форме. То ли гусары, то ли про просто ряженные.
Но сабли у них были. И пистолеты за поясами.
— Бравые ребята! — со смехом похвалила я их.
А третьей картиной был потрет того самого Славного Николаса.
Это уж точно.
Потому что стоило мне взять его в руки, как холодный сквозняк скользнул по моим ногам. И я явственно услышала вздох.
Разыграется же воображение!
С портрета, сквозь многолетнюю грязь, на меня смотрели внимательные глаза. Даже сквозь слой грязи они показались мне умными и… живыми.
Но я стряхнула с себя наваждение и аккуратно поставила портрет к стене.
— Дайте-ка я вас умою, сэр, — сказала я шутливо. — Совсем негоже представать таким перед людьми. А вы-то ведь основатель дома! Люди должны видеть в вас хозяина, а не замарашку.
Над этим портретом мне пришлось потрудиться долго.
Казалось, его коптили и исчертили углем нарочно. Пачкали лицо, лоб, щеки. Пытались закрасить глаза. Но они все равно упрямо смотрели сквозь сажу.
— Ничего, — бормотала я. — В жизни каждого человека случается черная полоса. Вот сейчас мы ее и отмоем!
Я терта и терла тряпкой, шоркала щеткой золотые завитушки рамы. Смывала черную воду с полотна раз за разом, и все не могла рассмотреть картину под слоем грязи краски.
Лишь внимательные глаза наблюдали за мной…
Но все же портрет поддался.
Грязь отошла как-то разом.
Очередной взмах тряпки — и картина заиграла яркими красками.
Сэр Николас был разодет в блестящие шелка, расшитые серебром и золотом. Волосы его были напомажены и отливали золотом. И усы у него были подкручены.
И ничего зловещего в его изображении не было.
Даже взгляд сделался смешливым. Просто нарисованные глаза, и только.
— Ай, да щеголь! — улыбнулась я, с интересом рассматривая портрет родственника. Ну да, я ведь в теле Эрики. А Эрика его потомок. Так что все верно, родственники. — Но так-то действительно лучше.
Я тщательно отмыла и освежила это место с портретами. И действительно, стало светлее и уютнее в доме.
На стенах еще были какие-то картины, в основном милые миниатюры и цветы.
И их освежить было легко.
С каждой отмытой картиной в доме становилось светлее и светлее. Словно я окна раскрывала и отдергивала плотные темные шторы.
И страшные истории о злобных призраках забывались, уходили из памяти.
Теперь это был просто дом.
***
Ивонна все-таки золото, а не помощница.
Вернулась она к вечеру, когда солнце уже клонилось к закату.
И не одна, а с целой толпой людей!
Во-первых, это был возница, правящий повозкой. В ней были дрова, так нам необходимые, немного угля и несколько плотно скатанных тюков соломы.
— А солома зачем? — удивилась я.
— А набить матрас! — Ивонна красноречиво показала мне пару полосатых новых мешков. Их она тоже приобрела, предназначив на роль матрасов. — Спать даже на соломенном тюфяке мягче и теплее, чем на голых досках!
Ох, как же она права в этом!
Во-вторых, она привезла из города помощниц, простых женщин, готовых помочь нам с уборкой в доме.
Те опасливо озирались, со страхом поглядывали на дом.