По следам Александра Великого - Харников Александр Петрович. Страница 48

Правда, когда гнев самодержца достиг апогея, в кабинет Павла вошел Василий Васильевич с результатами предварительного допроса пойманных бандюков. И многое стало нам понятно.

Как оказалось, причиной нападения в Летнем саду с целью захвата моей особы стала болтливость кое-кого из царских слуг. Эти обормоты в золоченых ливреях прислушивались к тому, что мы обсуждаем, не обращая внимания на окружающих. Слуги же потом пересказывают услышанное другим, изрядно добавляя от себя то, о чем и речи не шло.

Помнится, что с неделю назад в разговоре с дядей Димой я подсказала ему идею использовать во время зимнего перехода через Ботнический залив буера. Эти незамысловатые и простые парусные яхты на полозьях были хорошо известны и во времена императора Павла Петровича. Правда, пока они больше похожи на обычные суденышки, скользящие по льду под парусами. В России их начали строить еще при царе Петре Великом, который обожал все голландское (буера – чисто голландское изобретение).

Но вот такие суденышки, управляемые парусами и развивающие немалую скорость на льду, в годы Великой Отечественной войны активно использовали для ведения боевых действий на Ладоге и Финском заливе. Разгоняясь до скорости 60–80 километров в час, буера могли перевозить на своих платформах шесть-десять человек, или до полтонны груза.

Построить же буер было проще простого, а сшить для него паруса – для нынешних моряков вообще плевое дело.

В свое время я еще в школе подготовила реферат о подвигах наших буеристов в годы Блокады. Мне посчастливилось лично пообщаться со многими из тех, кто охранял на Ладоге Дорогу жизни, вел разведку на Финском заливе, перехватывая вражеские разведгруппы. Поэтому, думая об обеспечении прибрежного фланга нашей армии, наступающей зимой по льду на Аландские острова и побережье самой Швеции, я вспомнила об этих небольших и скоростных корабликах.

На них можно было за считанные часы домчаться до шведских берегов, высадить там наших разведчиков и вернуться назад. Полтонны – это, конечно, не очень много, но десяток буеров может подвести наступающим войскам пять тонн боеприпасов и продовольствия, забрать раненых, привезти срочный приказ. Словом, эскадра буеров могла бы оказать огромную помощь русской армии. Набрать рулевых можно из числа петербургских яхтсменов, сами же буера строились быстро, благо леса и парусины у нас хватало.

Во время обсуждения моего предложения с дядей Димой кто-то из не в меру любопытных лакеев услыхал то, что ему знать не положено. И ровным счетом ничего не понял. Но до него дошло, что мы готовим какую-то «вундервафлю» для супостата. И в тот же день он разболтал услышанное во время выпивки своим приятелям. Те передали эту «сенсацию» дальше. Словом, когда вражеские агенты (а их при всей героической работе нашего СМЕРШа в Питере еще немало) доложили о ней своему начальству, было решено похитить не в меру шуструю девицу (то есть меня), доставить ее в место, где можно было поговорить с ней по душам, и там окончательно уяснить, о чем, собственно, идет речь.

Самым хреновым для нас было то, что пойманные злодеи сообщили нам о том, что британская агентура успела окопаться в Стокгольме и, при полном содействии своих шведских коллег, начала активно работать против нас. Сие означало, что король Густав сделал окончательный выбор. Значит, войне быть, причем начнется она в ближайшее время.

Услышав весьма неприятное для себя известие, Павел запыхтел от злости и велел генералу Баринову установить слежку за подданными Швеции, дабы они не очень вольготно чувствовали себя в столице Российской империи.

– Господа, вы правы, – сказал он. – Шведскую проблему стоит решать, и как можно быстрее. Василий Васильевич, вы, кажется, что-то еще желаете сообщить нам по этому поводу?

– Да, государь, – Патрикеев положил на стол большую кожаную папку, которую он держал под мышкой. – У меня есть некоторые соображения на сей счет.

– Вы готовы изложить их прямо сейчас, или для этого вам понадобится некоторое время? – спросил император.

– Я готов, государь, – ответил Василий Васильевич. – Мы можем, наконец, разрешить проблему, связанную с государством, которое на протяжении многих веков воевало с Россией. Причем сделать все так, что войн со Швецией у нас не будет лет двести. А может, и поболее того…

– Вот даже как? – удивился император. – Тогда я весь внимание…

17 (29) сентября 1801 года. Санкт-Петербург. Михайловский замок. Василий Васильевич Патрикеев, журналист и канцлер Мальтийского ордена

Я не спеша раскрыл папку и достал из нее лист бумаги, на котором было нарисовано дерево с множеством ветвей.

– Ваше императорское величество, – начал я, – для начала хочу вам напомнить о ваших родителях, кои принадлежали к славным династиям, правящим в Европе. Начну с вашего почтенного батюшки. Матерью его была дочь российского императора Петра Великого Анна Петровна. Отец же, герцог Гольштейн-Готторпский, был сыном шведской принцессы Гедвиги Софии Августы, дочери шведского короля Карла XI и сестры главного соперника вашего царственного деда, шведского короля Карла XII.

– Я знаю об этом, – кивнул Павел. – Только для чего вы мне все это пересказываете, Василий Васильевич?

– Терпение, государь, – ответил я. – Сейчас вы все поймете. Вы, наверное, помните, что вашему батюшке прочили шведский престол. Ведь он был племянником короля Карла XII, который погиб под стенами крепости Фредриксхальд. Он был холост и бездетен. После его смерти Швецией правила ваша тетя королева Ульрика Элеонора, младшая сестра вашей бабушки. Она хоть и была замужем за герцогом Фредериком Гессен-Кассельским, но детей у них не было, и после смерти королевы и ее супруга шведский престол оказался вакантным.

– Мне рассказывали, что шведы всерьез собирались пригласить моего батюшку занять престол в Стокгольме, – задумчиво произнес император. – Правда, он был еще слишком молод, и всеми делами в его герцогстве управлял его двоюродный брат по отцовской линии епископ Адольф Эйтинский…

– О нем будет отдельный разговор, – ответил я. – Пока же отметим, что царственная тетушка вашего отца, императрица Елизавета Петровна, не будучи замужем и не имевшая потомства, решила сделать своего племянника и вашего батюшку наследником российского престола.

– Да, все было именно так, – кивнул Павел. – Но только я, Василий Васильевич, так и не понял, к чему вы клоните.

Я вздохнул, переложил несколько листков пергамента в своей папке, после чего продолжил:

– Оставим на время вашего батюшку и перейдем к вашей матушке, императрице Екатерине Алексеевне. В девичестве она носила титул герцогини Ангальт-Цербстской и звалась Софией Фредерикой Августой. Отец ее принадлежал к весьма знатному роду, чьи предки владели многими землями в Европе. А вот мать ее и ваша бабушка…

Услышав про свою бабушку, Павел поморщился. Она в свое время немало покуролесила в России, была выдворена императрицей Елизаветой Петровной из России и изгнана королем Пруссии Фридрихом II из княжества Ангальт-Цербстского. Умерла Иоганна Елизавета в Париже за два года до того, как ее дочь свергла мужа, императора Петра III, и стала русской царицей.

– Так вот, ваша бабушка по матери была сестрой епископа Адольфа Эйтинского, который стал позднее королем Швеции Адольфом Фредериком. А ваша матушка, государь, была двоюродной сестрой шведского короля Густава III, застреленного в марте 1792 года на бале-маскараде в Шведской королевской опере отставным офицером Якобом Юханом Анкарстрёмом.

– Да, но после его смерти страной стал править сын убитого, нынешний король Швеции Густав IV Адольф. Тот самый, который, подстрекаемый Англией, грозит нам войной.

– Вот я и подошел к самому главному, государь. В нашей истории поражение Швеции в войне с Россией закончилось государственным переворотом, в результате которого король Густав IV и все его потомки мужского и женского пола потеряли право на шведский престол. Королем стал дядя Густава, герцог Зюдерманландский, взошедший на трон под именем Карла XIII.