Алистер Кроули - Чёртон Тобиас. Страница 50

Почему Кроули сделал такое странное предложение управляющей библиотеки? Предложение Кроули подтверждается проведенным Томасом Троем расследованием инвестиций Дж. П. Моргана в военные действия союзников [239]. Белль да Коста Грин фигурирует там как «мистер Грин» в тайных сделках между «шефом рекламы» Моргана Мартином Иганом и Гаем Гонтом из британской разведки. Связь Кроули с Белль, как и с другими женщинами Нью-Йорка, была связана с разведкой.

То, что Кроули представил в фарсовых терминах, вскоре стало трагедией. 8 мая 1915 года немцы торпедировали гражданский лайнер «Лузитания», возвращавшийся из Нью-Йорка в Ливерпуль. Погибло более 1400 мужчин, женщин и детей. Бывший президент Теодор Рузвельт осудил это как «акт пиратства». В интервью газете 1933 года Кроули утверждал, что одним из методов его пропаганды было убедить немцев в том, что высокомерие и насилие — это разумная политика, при этом он побуждал США отказаться от немецкой пропаганды и начать активно поддерживать союзников с целью интервенции. Он писал все более возмутительные пропагандистские статьи:

Я подумал, что это хороший план — убедить его [Вирека] защищать самые ужасные зверства Германии, такие как «Лузитания» и убийство Эдит Кавелл. Кажется невозможным, чтобы какой-нибудь здравомыслящий человек опубликовал такую чушь, как я написал для него; но все сработало [240].

Могла ли решимость Кроули выставить крайнюю жестокость немцев на всеобщее обозрение действительно способствовать тому, чтобы убедить немцев атаковать Лузитанию? Это не только представляет собой моральное болото в контексте войны, но и в принципе не может иметь подтверждения. То, что Кроули стремился убедить высокопоставленных немцев в том, что акты грубого насилия запугают американских руководителей, согласуется с его одновременными усилиями по подрыву немецкой пропаганды.

Жорж Ланжелан, автор «Мухи», знал Кроули с начала 1930-х годов. Человек со связями в британской разведке, Ланжелан в 1960-х годах предложил малоизвестному французскому журналу историю, в которой утверждалось, что Кроули признался ему, как он посоветовал немцам нанести удар, который, хотя и может быть объяснен как прискорбный инцидент, тем не менее, продемонстрирует Америке свирепую силу воли Германии [241]. Высокопоставленный немец, предположительно из «Кабинета пропаганды», полагая, что Кроули обладал тонкой интуицией в британском и американском менталитете, передал эту идею в Берлин. По словам Ланжелана, последовало нападение на Лузитанию.

Кроули, вероятно, был разочарован тем, что возмущенное потоплением «Лузитании» общественное мнение не сразу вызвало вмешательство правительства. Однако это затопление побудило американское общественное мнение встать на путь враждебности по отношению к Германии и способствовало укреплению доверия к возможным аргументам правительства в пользу участия. Немецкая пропаганда выглядела все более неубедительной, даже зловещей.

По иронии судьбы, сдержанность правительства, вероятно, сыграла на руку Кроули, поскольку его оценка Америки, ошеломленной, даже запуганной этим актом, показала высокопоставленным немцам, что психологическая оценка Кроули была надежной, даже острой, подчеркивая значение Кроули для пропагандистских усилий. Немцы могли сделать вывод, что затопление «Лузитании» заставило американских лидеров проявлять еще большую осторожность в отношении присоединения к усилиям союзников, чем прежде. С чисто интеллектуальной точки зрения психологическое прочтение ситуации Кроули кажется превосходным. Еще одна ирония этой ситуации заключается в том, что его навыки сделали его ближе к врагам, чем к друзьям. Кроули привык к уединению в пустыне.

Идею о том, что затопление было инициативой лагеря Вирек-фон Папен-Бернсторф-Кроули, подкрепляет тот факт, что 1 мая Вирек напечатал в газетах предупреждения о том, что корабли могут быть потоплены в месте, которое Германия назвала своей «зоной боевых действий», советуя американским гражданам, желающим путешествовать по морю, делать это на свой страх и риск. Спенс задает животрепещущий вопрос: заставил ли Кроули Вирека опубликовать предупреждение, которое было чем-то вроде декларации о намерениях? Это соответствовало бы политике адмирала Холла, позволяющей совершаться зверствам немцев, а затем разоблачать преступников. Мы видим такую политику в действии вскоре после того, как доктор Генрих Альберт, тайный казначей журнала Вирека, был разоблачен как шпион после того, как «оставил» свой портфель в поезде в июле 1915 года. Разоблачение Альберта положило начало периоду, ведущему к краху усилий немецкой разведки. Президент Уилсон потребовал от Берлина отозвать капитана Бой-Эда и Франца фон Папена 8 декабря 1915 года. До этого дела Кроули накалились. Нервничая из-за того, что его прикрытие вскоре может быть раскрыто, отчаявшийся Кроули стремился к огласке, чтобы убедить немецких «коллег», что он действительно существует. Он бы привлек их внимание, играя ирландского республиканца до конца и убедившись, что все о нем слышат; если это вызовет волнения в Англии, тем лучше.

* * *

3 июля 1915 года с Лейлой, скрипкой, несколькими журналистами и группой доброжелателей Кроули перешел от Бэттери-парка к Статуе Свободы, объявив себя защитником свободы Ирландии, менее чем за год до ирландского «пасхального восстания» 1916 года. Лейла сыграла «Ношение зеленого», и Кроули разорвал то, что должно было быть его британским паспортом — но не было — бросив его в реку Гудзон со словами: «Erin go Bragh!» — Ирландия навсегда! «The New York Times» поместила статью на обложку.

Фейлдинг надеялся, что Кроули избежит подобного трюка: внештатное, неконтролируемое действие. Это запятнало бы его репутацию среди служб внутренней безопасности, которые слышали об этом, хотя эта история была скрыта в Англии, среди прочего, из-за деликатности ирландского вопроса. Проблема Кроули заключалась в том, что домашняя разведка (МИ5) не была причастна к разведывательной службе в Нью-Йорке. Было жизненно важно, чтобы «маска» Кроули оставалась известной очень немногим; риск был его собственным, но не только. Когда год спустя остатки этой пропаганды действительно обрушились на Англию, из-за многолетнего невезения Кроули возникла ситуация, очень далекая от его первоначальных намерений.

* * *

В дневниках Кроули есть большие пробелы между июнем 1915 и февралем 1916, периодом, отмеченным апогеем его интенсивного романа с очень оргазмичной Джин. 6 октября 1915 года Кроули, Джин и ее пожилой муж уехали из Центрального Нью-Йорка в долгое путешествие на север и запад. Пункты остановки в пути совпали с необычными разведывательными мероприятиями. В 1917 году Кроули представил для разведки краткий отчет об этом путешествии:

Я также совершил поездку по побережью по всему Западу и убедил его [Вирека], что никого там не волнует война, кроме немцев, которые были готовы к гражданской войне в случае необходимости. Идея всего этого заключалась в том, чтобы побудить Германию бросить вызов США и таким образом вызвать разрыв отношений [242].

Кроули путешествовал под псевдонимом, говоря последователям ОТО в Ванкувере, что его следует называть «Клиффорд». Для человека, якобы увлекающегося саморекламой, мы снова видим, что рекламировалась маска, а не человек. Последователи Чарльз Стэнсфельд Джонс и Уилфред Т. Смит из Ванкуверской ложи никогда не сомневались в причастности Кроули к очень секретным делам.

Любопытная троица путешествовала поездом через Детройт и Чикаго. Кроули перебрался в Канаду, не оставив никаких записей. Затем трио отправилось в Сиэтл, Сан-Франциско, Лос-Анджелес, Санта-Крус, Сан-Диего, Тихуану (Мексика) и Гранд-Каньон. Кроули и Джин редко занимались любовью в постели; им было достаточно купе в качающихся вогонах.