Завязать след. Часть 2 (ЛП) - Карлайл Лилиана. Страница 12

Никто не ходит туда без необходимости. Население меньше тысячи человек, и люди громко стонут, когда упоминается город.

Нет никаких причин владеть какой-либо землей там.

— На случай, если ситуация примет странный оборот, — повторяю я. — Почему ты не можешь пойти, а я допрошу дилера?

Лэндон закатывает глаза. — Потому что Бен и офицеры хотят меня. Они не верят, что ты не сойдешь с рельсов.

Я опускаю взгляд на стол. Я уверен, что напугал Бена до смерти на прошлой неделе, и у меня до сих пор на лице несколько желтых синяков.

— Честно говоря, ты выглядишь ужасно, — добавляет Лэндон. — Я уверен, что в Слэттене ты будешь сливаться с толпой.

Я усмехаюсь. — Отвали, — бормочу я, но без какой-либо настоящей злобы за этим. — Я ненавижу этого мудака.

— Ты совершенно ясно дал это понять, — отвечает он. — Но Винсент в этом с нами. Он не уйдет. И, честно говоря, чем больше компетентных людей у нас будет в этих делах, тем лучше.

Я хмурюсь и сжимаю кулак под столом, впиваясь ногтями в ладонь. — Как ты можешь простить его после всего? — Спрашиваю я. — После того, что он сделал. После того, как он ушел.

Лэндон молчит, ставя свою чашку на стол. Он молчит достаточно долго, чтобы я посмотрел на него, ожидая какого-нибудь самодовольного выражения на его лице и лекции о том, что люди меняются. — Я не простил, — признается он. — И я не уверен, что когда-нибудь смогу. Но я не позволяю этому поглотить меня. Я не позволяю этому определять мои действия или диктовать, как я взаимодействую с ним.

Я усмехаюсь. — Да. Ну, мы с тобой довольно разные. Я не хожу все время с палкой в заднице.

— По крайней мере, я не позволяю своим негативным эмоциям контролировать все, что я делаю.

Я невесело усмехаюсь. — Конечно, — говорю я, ненавидя его точность.

— У нас с тобой одна цель, — продолжает Лэндон. — Мы хотим, чтобы Скайлар была в безопасности и вернулась домой. Мы хотим, чтобы она была с нами, в какой бы странной дуэтной стае мы ни были. С тех пор, как мы заключили что-то вроде перемирия.

Я киваю. — Да, я знаю.

— Тогда я прошу тебя, как часть этого перемирия, поработать с Винсентом. У него есть догадки, и все, что у него было раньше, подтвердилось.

Лэндон прав. Как бы сильно я его не терпел, Винсент был лучшим следователем, с которым я когда-либо работал. Его интуиция была на высоте. Он закрыл почти все дела, которые ему поручали.

И если он прав насчет этого…

— Хорошо, дай мне адреса, — бормочу я, прежде чем запихнуть половину рогалика в рот.

Я такой чертовски тупой.

Подъезжая к Айлтону, я вижу Винсента, прислонившегося к своей машине, припаркованной на улице, руки в карманах, вид у него такой же уверенный, как всегда, как в старые добрые времена.

Это поражает меня.

Он хочет Скайлар.

Конечно, он, блядь, хочет ее, даже после того, как вел себя с ней как придурок.

Вот почему он это делает.

Он не передумал работать.

Он хочет Скайлар, так же, как я хочу ее. Так же, как ее хочет Лэндон.

Я раздумываю, не развернуться ли и не врезаться ли в него на своей машине, но логика побеждает. Не мне решать, хочет ли он Скайлар после всего этого.

Я стисну зубы и потерплю это.

Я перестаю кружиться по спирали достаточно надолго, чтобы выйти из машины. Винсент направляется ко мне и едва заметно кивает. Он чисто выбрит и одет в серую толстовку с капюшоном колледжа, которую я не видел на нем много лет.

— Джон Бриггс, — говорит он, прежде чем я успеваю задать вопрос. — Тридцать шесть лет. Судимости нет. Безработный, но раньше работал в больнице округа Айлтон.

Ага. Прямо как в старые добрые времена. Мы направляемся к дому, не говоря ни слова, пока не достигаем передней части подъездной дорожки.

Дом Джона… неухоженный, мягко говоря.

— Похоже, здесь взорвалась чертова бомба, — бормочу я. Сломанные ножки стола и два белых пластиковых стула беспорядочно валяются на заросшей лужайке перед домом. На подъездной дорожке стоит немытый, пыльный коричневый внедорожник со спущенным колесом.

Окно рядом с входной дверью закрыто алюминиевой фольгой.

Не то чтобы я раньше не видел дерьмовых домов — но по сравнению с другими по соседству этот выглядит заброшенным.

Винсент просто кивает в ответ на мое замечание, и я борюсь с желанием закатить глаза.

Он в зоне. Тихий, созерцательный и расчетливый.

Точно таким же, каким он был раньше.

Он всегда был лидером наших расследований. Даже в последнем громком деле, над которым мы все работали вместе, он возглавлял обвинение.

Что в конечном итоге погубило его.

Я останавливаю этот ход мыслей, когда мы поднимаемся по ступенькам крыльца. Дерево скрипит, когда мы идем по нему, и я чувствую, как оно слегка прогибается.

— Эта штука вот-вот развалится, — бормочу я. — Что за хрень?

Когда-то это был бы хороший дом. Как будто кто-то просто махнул на это рукой.

И запах. Даже через дверь на крыльцо проникает что-то затхлое и густое.

Винсент смотрит на дерево, хмыкает, затем стучит в дверь.

Ответа нет. Я вздыхаю.

Винсент стучит громче, дверная рама неприятно дребезжит. Он пробует дверную ручку, дергает ее.

Это опасная территория. Мы не можем просто войти. Если бы дверь была не заперта, возможно, но если бы кто-то пожаловался, это был бы кошмар с бумажной волокитой.

— Их явно нет дома, — говорю я, пока он смотрит на дверь. — Может быть, Бен мог бы ускорить выдачу ордера. Или, черт возьми, поехали в Слэттен …

ХЛОП!

Мне требуется мгновение, чтобы осознать, что Винсент только что пинком распахнул чертову дверь. Он даже не колеблется. Он врывается внутрь, и я в шоке следую за ним.

— Какого хрена ты делаешь? — Шиплю я. — Здесь соседи, гребаный идиот! Что, если они увидели… о, дерьмо…

Запах, который доносился с крыльца, в передней комнате в сто раз сильнее. Это сочетание прокисшей пищи и гнили.

Я проглатываю кляп, пока Винсент исследует дом, игнорируя мои протесты.

— К черту все, — бормочу я, закрывая дверь как можно лучше. Я решаю сам осмотреться.

Гостиная разрушена. Диван перевернут, а куча движущихся коробок открыта и разбросана в стороны со случайным содержимым. На кафельном полу разбросаны пачка ручек, флакон средства для мытья ванной и другие разные предметы. Вокруг разбросаны пустые коробки из-под пиццы.

Плитки выщерблены и потрескались, а некоторые испачканы фекалиями.

— Какого хрена, — бормочу я.

Кухня ничуть не лучше. Из переполненной раковины доносится запах протухшей еды. На стойке стоят грязные кастрюли и сковородки, а также пакет с картофелем в белых движущихся крапинках.

Личинки.

Это плохо.

Это очень, очень плохо.

— Ривер, — зовет Винсент.

— Да? — Отвечаю я, чувствуя тошноту в животе, когда смотрю, как жуки копошатся на почерневшей картошке.

— У меня кое-что есть.

Я направляюсь в заднюю часть дома, проходя мимо ванной с забитой раковиной и переполненным унитазом.

Мой желудок наполняется ужасом от стоического тона Винсента. Когда он говорит, что “что-то нашел”, это может означать что угодно, от небольшого пятна крови до гребаного трупа.

Но когда я вижу его в одной из спален, спиной ко мне, я улавливаю запах чего-то нового.

Омега.

Он выцвел, но он есть.

И это сладко, но слегка кисловато — Омега в бедственном положении.

Но к нему не прилагается альфа-аромат.

На самом деле, ни в одной части дома нет запаха Альфы — только вонь нечистот.

Джон Бриггс — бета-версия.

Когда я захожу в спальню, я вижу испачканный матрас и пыльные одеяла, и мои руки сжимаются в кулаки.

Но внимание Винсента приковано не к кровати. Оно обращено к тумбочке рядом с ней.

На нем лежит только почти пустой пакетик с O.

— Черт, — бормочу я.

— Ты тоже чувствуешь запах Омеги?