Дрейф-механик (СИ) - Прягин Владимир. Страница 17

— Кроме ведущей тройки, — сказал глава, — в церемонии поучаствуют все присутствующие за этим столом. Это большая честь, которая в то же время налагает ответственность. Надеюсь, каждый из вас проявит свои лучшие качества. Слишком давно наш Дом не был напрямую причастен к Дрейфу…

Он прервался на полуслове, потому что лунные нити вновь всколыхнулись — разом, в один момент, без нашего вмешательства. Глава Дома посмотрел на часы:

— Дрейф, кажется, бьёт рекорды. Досрочный старт, теперь ускорение. Поэтому прекращаю патетические напутствия и желаю нам всем удачи. Идём на крышу.

Когда все встали и потянулись к выходу, он окликнул меня:

— Неждан, задержись на минуту.

— Да, глава?

— Спасибо за то, что сделал, — сказал он, пожав мне руку. — Я этого не забуду. Откровенно тебе признаюсь — я сомневался в успехе. Сильно сомневался. Но теперь даже рад, что эта дуэль была. Ты сейчас — третий в иерархии, и мне кажется, что твои способности нам ещё пригодятся. Сам-то ты как себя ощущаешь?

— Готов работать.

— Верный настрой. И с моими дочками ты, смотрю, столковался?

— Они мне напомнили про мой внешний вид.

— Ну-ну. Верхнюю одежду нам, кстати, сейчас сюда принесут.

Появился слуга, вручил каждому из нас полушубок — дублёный, нейтрально-чёрный. Одевшись, мы поднялись на верхний этаж, а оттуда вышли на просторную квадратную крышу и шагнули к её южному краю, к бетонному парапету.

В парапет была вделана стойка из серебра, а на ней крепился стеклянный глобус — диаметром в полсажени и с нулевым уклоном оси вращения. Двенадцать континентов были разбросаны по синей поверхности океана. Я машинально выхватил взглядом наш материк, похожий на перевёрнутую трапецию. Он приткнулся в северном полушарии, вблизи полярного круга — белый, как снег, с вкраплениями тёмно-зелёной хвои.

Оторвавшись от глобуса, я посмотрел вокруг.

Солнце уже взошло, но его лучи застревали в морозной дымке, повисшей на востоке у горизонта. На юге видимость была лучше, там раскинулось море, которое смыкалось вдали с прозрачной лазурью неба.

На крышу выбрались все участники церемонии — Яромил и оба наследника-по-луне, одетые так же, как мы с главой, а следом за ними Веда и Злата в чёрных коротких шубках. Недоброжелатели, если бы таковые нашлись поблизости, сравнили бы нас со стаей ворон.

— Уже ведь скоро? — спросила Злата. — Холодно здесь.

— С минуты на минуту, — спрогнозировал Яромил.

Линии тяги дёрнулись — в третий раз за утро.

Освещение изменилось.

Дымка у горизонта стала плотнее и окончательно скрыла солнце. Зато отчётливее и ярче теперь засветились луны, все шесть, от сентябрьской до февральской — жёлтая, шафрановая, охряная, голубовато-седая, синяя и лиловая.

Над морем заколыхались цветные сполохи — как будто свет лун, покинув своих хозяек, стал осязаемым и самостоятельным. Разноцветные шлейфы, мерцающие полотнища вытягивались вдоль горизонта, переплетаясь, а их оттенки — три зимних и три осенних — смешивались, перетекали друг в друга. Всё это было видно и невооружённым глазом, без специальной подстройки зрения.

— Ух! — выдохнула Злата.

И я, пожалуй, не смог бы сформулировать мысль точнее.

Все луны разом (аттракторы, как их называли в учёных книгах) пробуждались от полусна, форсировали слитную тягу.

Дрейф выходил на пик.

Лунный свет не дарил тепла, но по яркости уже готов был сравняться с солнечным. Сияние над морем пульсировало и трепетало. Цвет его больше не поддавался определению. Сейчас это выглядело скорее как светящаяся туманная пелена, которая, повиснув на юге, скрыла морскую даль.

От стойки, на которой держался глобус, отходили горизонтальные поручни — на сажень в обе стороны, поверх балюстрады. Они тоже были серебряные. Я положил ладонь на гладкий металл, обжигающе-ледяной. Так же поступил Яромил. Мы с ним стояли справа от глобуса, а глава Дома — слева.

Металл служил уловителем. И чтобы его использовать, нужны были мы.

Нет, мы не влияли на вектор Дрейфа. Зато могли узнать первыми, каким этот вектор будет, и действовать далее соответственно. Это была и привилегия, и обязанность курирующего Дома. Нужная тяга временно сконцентрировалась у нас. Другие династии не смогли бы ею воспользоваться.

Мы вглядывались в лунный туман.

— Отец, — сказал Яромил, — по-моему, есть смещение.

— Пока не чувствую. Ты уверен?

— Да, отец.

— От нас или к нам?

Яромил промедлил с ответом — замер, напряжённо вцепившись в поручни и чуть подавшись вперёд. Наконец проговорил:

— К нам.

За нашими спинами снова ахнули Злата с Ведой — то ли восторженно, то ли, наоборот, с досадой.

— Твоя очередь, Неждан, — напомнил глава. — Попытайся выловить.

Убрав руку с поручня, я чуть приподнял её, повернул открытой ладонью к морю. Привычные линии лунной тяги сейчас не чувствовались. Точнее, их стало слишком много, они сливались в сплошной поток, из которого нельзя было вычленить ничего конкретного.

Кроме них, однако, в потоке я ощутил нечто незнакомое. Выудил из него тончайшую нить, почти эфемерную — и при этом будоражащую своей новизной. Она едва не выскользнула из пальцев, но я успел перекинуть её на поручень.

— Есть.

Металл под рукой на миг завибрировал, как струна, и чужеродная тяга передалась сквозь него на полупрозрачный глобус. Тот замерцал изнутри — и к нему метнулись лучи от шестёрки лун, словно мотыльки на свет лампы.

Рисунок на поверхности глобуса стал меняться.

Континенты пришли в движение.

Три северных материка из шести — сентябрьский, ноябрьский и январский — поползли в сторону экватора, к югу. Там, где они находились прежде, остались лишь тонкие серебристые контуры.

А из южного полушария в северное выдвигались тем временем три другие материка — апрельский, июльский, августовский.

Мы, затаив дыхание, следили.

Сначала континенты смещались вдоль меридианов, не отклоняясь в стороны, но в районе экватора маршруты подкорректировались, и стали понятны их конечные точки.

К нашему континенту приближался июльский, вызывающе пёстрый. Его поверхность была похожа на лоскутное покрывало — зелень саванн и джунглей, синева огромных озёр, песочно-жёлтый пояс пустынь и красноватые кляксы бесснежных взгорий.

Этот посланец лета развернулся в пути, выставляя вперёд участок с нужным изгибом берега, а затем встал впритирку к нам.

Материки сошлись.

Теперь их, если судить по глобусу, разделяла лишь извилистая полоска пролива, несколько морских миль.

Первая фаза Дрейфа прошла успешно.

— Значит, июль… — с удивлением констатировал глава Дома. — Впервые за двадцать лет…

Близняшки о чём-то возбуждённо шептались, поглядывая на глобус. Наследники-по-луне тоже обменялись репликами вполголоса, а Яромил сказал:

— Вариант очень перспективный. Открывает возможности и в политике, и в торговле. По-моему, нам повезло, отец.

— Да, ты прав. Пойдём-ка быстро обсудим у меня в кабинете. Сразу позвоню в министерство — ну, и на биржу, пожалуй, тоже…

Кормильцев-старший оглянулся на море, где всё так же мерцала туманная пелена, и громко обратился ко всем:

— Поздравляю с началом Дрейфа. Но напоминаю, что главное ещё предстоит. Как вы видели, мы выступаем в роли принимающей стороны. Первые визитёры из-за пролива скоро прибудут. Поэтому через двадцать минут жду вас на причале. Встреча предстоит деловая, без лишней помпы, но это не отменяет торжественности момента. Повторяться не буду, вы все здесь взрослые люди — нельзя ударить в грязь лицом при знакомстве.

Отец и сын зашагали к выходу с крыши, остальные потянулись за ними. Приотстала лишь Злата, дёрнула меня за рукав:

— Неждан, погоди секунду. Можно спросить?

— Конечно. Что случилось?

— Только не смейся! Раньше я не участвовала, ты знаешь, поэтому как-то не задумывалась всерьёз… Сейчас спросила бы Ярика, но он занят, а остальные начнут дразниться, даже сестра… А ты ведь в книгохранилище ходишь, мне Ярик говорил, поэтому разбираешься, наверно…