Граф из Техаса - Кэрол Джерина. Страница 54

— И это делает вас такими особенными, — Прескотт поцеловал ее в кончик носа и развернул лицом к двери. — А теперь беги и посмотри, что там делают наши малышки, я подожду тебя внизу, пока не вернешься.

Люсинда поднялась в детскую и обнаружила, что ее беспокойство за девочек было беспочвенным. Все крепко спали, свернувшись клубком в своих кроватках, и во сне походили на маленьких светловолосых ангелочков. Урсула, которая сама вызвалась присмотреть за детьми вместо того, чтобы прислуживать на «варварском пиру его светлости», как она назвала праздник, организуемый этим вечером, сидела у мерцающей лампы и вязала.

— Вы дадите мне знать, — спросила Люсинда, — если они проснутся?

— M-м, — ответила женщина, не поднимая прищуренных глаз от своего вязания, лишь кивнув головой.

— Спасибо, Урсула.

— М-м.

— Эти дети так дороги его светлости. Будь он сейчас здесь, я уверена, поблагодарил бы вас тоже.

Женщина искоса посмотрела на нее.

— Все дети дороги сердцу, мисс.

— Да, я думаю, что ты права. Я приду еще попозже, чтобы проверить, как у вас идут дела.

— М-м.

Не отвлекая больше Урсулу от ее вязания, Люсинда начала спускаться вниз, чтобы присоединиться к Прескотту. Музыка, смех и звон бокалов донеслись до ее слуха, когда она только достигла второго этажа. Она заподозрила, что Кандервуды или были уже настолько пьяны, что проигнорировали приглашение Прескотта на ужин, который должен был проходить на свежем воздухе, или еще просто не были оповещены об этом. Но, в любом случае, празднество Прескотта этим вечером началось с многообещающего шумного веселья.

Спустившись по лестнице на первый этаж, она направилась к гостиной, где были распахнуты большие двери на широкую каменную террасу. Но какое-то движение под лестницей привлекло ее внимание. Она оглянулась и увидела Харгривса, намеревающегося спуститься вниз в подвал. Было ясно, что он шел туда не за вином. Он уже принес наверх достаточно бутылок, чтобы гостям Прескотта хватило его до конца ночи.

Она уже хотела было окликнуть его, но остановилась, когда увидела, что шел он по-воровски, крадучись и время от времени озираясь через плечо по сторонам, желая убедиться, что его никто не видит. Затем проскользнул в дверь и закрыл ее за собой.

«Что это он собирается делать?» — подумала Люсинда, инстинктивно догадываясь, что тут было что-то неладное. Она решила, что нужно немедленно оповестить Прескотта о подозрительных действиях его камердинера.

Она нашла его на террасе, следящего за рубкой огромного коровьего окорока.

— Я должна поговорить с тобой, Прескотт.

— Сейчас?

— Да, это важно.

Яркая вспышка света внезапно озаряла небо, за ней последовала еще одна и еще, что заставило всех гостей, находящихся в гостиной, выбежать на террасу.

— Как тебе это нравится, дорогая? Разве это не прекрасно?

— Фейерверк? Так вот что было в тех больших ящиках! Для этого-то ты и пригласил сюда итальянца?

Прескотт сиял от радости.

— Сегодня четвертое июля [12], дорогая. Я не могу праздновать независимость моего народа без старого доброго барбекю и традиционных фейерверков.

— Четвертое июля? — тетушка Чарити, одетая в костюм времен королевы Виктории из жесткой черной тафты и в головном уборе из страусиных перьев, подошла к Прескотту, и он заметил, что хмурый вид сменился на ее лице выражением откровенной злости.

— Ты оскорбляешь нас этим выставлением напоказ того, что может быть названо только как… как колониальная дерзость.

— Я никого не оскорбляю, тетя Чарити, и уж меньше всего вас. Я просто отмечаю праздник, как это сделал бы любой обыкновенный американец, в жилах у которого течет красная кровь, окажись он на моем месте.

— Но ведь это Англия, ты, дерзкий мальчишка, а не Америка.

— Однако я американец, а не англичанин. Пора бы уже вам всем уяснить себе это.

— Я думаю, это просто замечательно, — сказал кузен Гарольд, одетый под лорда Байрона в атласные бриджи и рубашку с кружевным жабо. — Прекрасное представление, старик. Просто удивительное представление!

— Да-да… — согласилась кузина Крессида.

Как и Люсинда, она была одета в платье периода Возрождения, однако ее декольте было еще более глубоким, оставляя мало простора для воображения.

— Это показывает, что у тебя в жилах не просто течет кровь Кандервудов, но и то, что ты унаследовал наш задор, кузен. Тот, которого некоторым из нас очень не хватает.

— Если эта колкость была предназначена в мой адрес, — сказал кузен Гарольд, — то знай, что она тебе совсем не удалась.

— О, ты думаешь, что у тебя есть задор, кузен?

— Я знаю, что он у меня есть, ты, слезливая корова!

Поняв, что между кузенами вот-вот вспыхнет одна из их многочисленных продолжительных ссор, Люсинда с силой потянула Прескотта за рукав.

— Мне нужно поговорить с тобой сейчас.

Волнение, звучавшее в ее голосе наконец привлекло его внимание.

— Хорошо. Извините, я отлучусь на минуту. Наслаждайтесь сегодняшним представлением. И винами. Ужин уже готов.

Он последовал за ней в гостиную и затем в холл, где гром фейерверка уже не мог заглушить ее голоса.

— Что здесь происходит?

— Вот это-то я и хочу знать, — сказала она. — Почему Харгривс полез в подвал?

— Черт побери, откуда я знаю? Он взрослый мужчина и способен сам позаботиться о себе. У меня целый дом родственников, которых надо накормить, и мне некогда в данный момент беспокоиться еще и за него.

Она приподняла брови и многозначительно посмотрела на него.

— О, ну что в этом такого, дорогая? — сказал он. — Все, что там можно найти, это множество старых пыльных полок, заставленных вином и… темницу.

— Да?

— И Эмерсона в темнице.

— Ты уверен, что он все еще там? Когда ты в последний раз проверял его?

— Э-э, позавчера, кажется.

— Зато твой слуга Харгривс в последние дни проводит в подвале много времени. Или ты этого не заметил?

— Я заметил. Но он сказал мне, что проверял запасы наших вин.

— Мне очень неприятно, что приходится говорить тебе об этом, но тебя обманывают. У нас в погребе найдется столько вина, что, пожалуй, хватит до следующего века. Он ходит туда по какой-то другой причине.

— Нет. Нет, нет, нет. Ведь он не освободит Эмерсона. Правда?

— Я очень плохо знаю этого человека. Он твой камердинер, а не мой.

Прескотт стрелой бросился с места, направляясь к двери в подвал.

— Клянусь Богом, если он выпустил этого сукиного сына из его камеры, я… я сверну Эду его костлявую шею.

Люсинда побежала вслед за ним, скользя в своих туфельках по отполированному мраморному полу.

— Спокойно, Прескотт. Пожалуйста, постарайся оставаться спокойным. И тебе лучше взять с собой лампу. Там внизу ужасно темно.

— А ты куда идешь?

— С тобой, конечно.

— Нет. Ты останешься здесь.

— Ни за что. Куда ты пойдешь, туда пойду и я. Помнишь наши клятвы?

— Черт побери, Люсинда, у меня сейчас нет времени, чтобы спорить с тобой о наших клятвах. Не суй свой хорошенький любопытный носик куда не следует, ты меня слышишь? — он наклонился и поцеловал ее в щеку. — Я тут же вернусь.

Когда он исчез за дверью в подвал, Люсинда постояла мгновение, раздумывая, следовать ли ей своим инстинктам и пойти за ним или же, как покорная верная жена, которой она поклялась быть, вступив с ним в гражданский брак, послушаться его. Ей понадобилось совсем немного времени, чтобы остановиться на первом.

Схватив и засветив первую попавшуюся под руку лампу, она открыла дверь и начала спускаться по крутой лестнице в подвал.

Глава 22

— Когда ты это обнаружил? — Харгривс заглянул в узкую щель между стеной и винным стеллажом, за которым был едва-едва заметен проход в стене.

— Незадолго до вашего прихода сюда, — ответил Эмерсон. — Я обыскивал это место неделями с пола до потолка, как вы и сказали мне, и, наконец, нашел.