Кровь Империи (СИ) - Любушкин Алексей. Страница 19

— Урра!

Страшный удар двух кавалерийских дивизий надолго отвлек немцев от доживающего последние мгновения русского корпуса. Лишь бы только не зарвались. Перенаправить наводку для германской артиллерии не займет много времени, как и подготовить пулеметные позиции. Как будто услышав мои мысли комдивы не решились атаковать основные силы и после уничтожения заслонов на флангах повернули назад.

Несколько эскадронов остались прикрывать отход двадцатого корпуса вместе с моими штурмовиками постепенно отступая следом за нами. Через три часа, отступая все дальше и дальше от злосчастного места колонна остановилась, чтобы перевести дух.

— Прорвались! — перекрестился генерал Булгаков и тихо зашептал слова молитвы.

Рядом падали уставшие солдаты, что никак не могли поверить в свое спасение. Первые улыбки на хмурых лицах говорил о том, что все было не зря, но говорить о спасении еще рано. Немцы вряд ли захотят просто так выпустить свою добычу и будут висеть на хвосте пока не получат по зубам.

Глава 10

Встречные конные сшибки, засады на самые наглые отряды противника и рвущиеся сзади артиллерийские снаряды. Именно так мне запомнится это отступление. Из-за того, что оно изначально не было правильно подготовлено начинаешь лучше понимать, почему чаще отдают приказать держать позиции. Порой в ходе отступления умирает куда больше солдат.

Когда загудели самолеты над головой мы к этому были готовы… в отличии от немецких пилотов. Очереди из ручных пулеметов и автоматов по низколетящим самолетом оказались довольно-таки действенным решением. Признаюсь, я тоже помог, не афишируя свое попадание, чтобы обрадовать бойцов. Падающий на землю самолет немного приободрил солдат отступающего корпуса и очень обрадовал нашего штатного кинооператора, который только и успевал менять пленку.

— Сергей Анатольевич, начинайте минировать дороги за нами, после чего отправьте пару саперов с минной картой к частям прикрывающим наше отступление.

Прапорщик Матвеев постоянно работал над усовершенствованием противопехотной мины. Новый ребристый корпус при взрыве должен дать множество осколков и как раз сегодня будет проверен в деле. Получится, не получится не суть важно. Главное не стоять на месте и пробовать новые решения. Война — лучшее время для развития новых и доведения до ума имеющихся технологий.

— Слушаюсь! — коротко ответил прапорщик и приступил к выполнению поставленной задачи.

Мои бойцы показывали всем пример того, как надо бороться, несмотря ни на что. Усталость, превосходство противника в количестве или даже ранение не повод опускать руки.

— Не отставать!

— Подтянулись!

Под команды младших офицеров длинная колонна солдат с трудом переставляла ноги. Почти тридцать тысяч бойцов, из которых большая часть раненные, а остальные едва не валятся с ног пытались добраться до новой линии обороны.

— Солдаты долго не выдержат в таком темпе, ваше императорское высочество, — рядом сам едва не падал с коня замещающий Булгакова комдив 29-ой дивизии генерал Лашкевич.

Командующий 20-го корпуса уже не мог командовать собственным подразделением из-за ранений, как и многие другие старшие офицеры.

— Пока что-то болит и есть усталость, значит ты еще жив. Надо через не могу идти вперед! Если остановимся, то прямо тут навсегда и останемся. Там за нашими спинами прикрывают отход кавалеристы и мои штурмовики. Пусть их усилия и жертвы не будут напрасны.

Словно услышав наш разговор один из солдат без сил упал на подмерзшую за ночь землю, но винтовку из рук не уронил. Усталость взяла свое… и тут я заметил намокшую от крови повязку на рукаве шинели.

— Пущай меня германцы добьют. Нет никаких сил идти дальше, — в сердцах высказал подскочившему унтеру солдат.

Спешившись, я без долгих раздумий закинул на своего коня раненного солдата, а сам пошел рядом с колонной пехоты, не замечая направленных на меня взглядов и попыток раненного солдата снова поменяться местами. Для меня конь в первую очередь средство передвижения, а не боевой товарищ, как для других кавалеристов. Так что пусть несет солдата и радуется, что это не пушка.

— Крепись, солдат! Скоро доберемся до своих.

Все повозки уже были заняты раненными, которые были неспособны самостоятельно передвигаться. К сожалению, многие тяжелые не доживут до следующего утра, и я ничего не могу с этим поделать.

— Ваше императорское высочество, возьмите моего коня! Невместно вам пешком идти, когда офицеры корпуса конные, — Лашкевич попытался передать мне коня.

— Не стоит, Николай Алексеевич. Я сам решаю, что мне невместно, а что соответствует духу воинского братства и взаимопомощи, хотя… вы можете мне помочь. Прошу вас лично проверить, как солдаты переносят тяжелый марш и изыскать место в повозках для тех, кто неспособен продолжить движение.

— Сей же час проверю!

Стоит признать, что репетицию спасения наших войск в ходе Великого отступления можно считать проваленной. Если вывести один корпус вызывает столько проблем, то что будет, когда таких корпусов станет в десятки раз больше. Вопрос, кто виноват и что делать вечен, но проблема при этом не пропадает и у меня нет так много времени на ее решение.

Вся эпопея с двадцатым корпусом позволила изнутри взглянуть на русскую императорскую армию в условиях тотальной войны. Начиная от обмундирования мобилизованных и заканчивая работой санитарной службы. Вся суть которой сводилась к эвакуации раненных в госпитали, находящиеся вдали от фронта, чтобы не ограничивать мобильность наступающих войск. Ну и, конечно, не стоит забывать про бич любой армии — эпидемии, что часто приходят вместе с раненными.

Отсюда проблема. Врачи в перевязочных и окружных эвакуационных пунктах не имели необходимой квалификации, а самый опытный персонал был глубоко в тылу. Поэтому долгая транспортировка с долгими остановками на перегруженной железной дороге убивала больше половины всех раненных. И большинство из тех, кто сейчас в повозках уже трупы, хотя еще не знают об этом. Принцу Ольденбургскому лучше вернуться в Гагры и продолжить строительство знаменитого в будущем курорта, чем заниматься настолько важным делом, в котором он ничего не понимает.

С трудом подавив зарождающуюся в груди ярость я выдохнул сквозь сжатые зубы. Не хватало всего! Пока не хватает даже перевязочного материала на всех, но хуже другое. Обувь. Русская армия долгое время была знаменита своими сапогами. Солдат топтал в сапогах из натуральной кожи дороги Франции, Германии, Италии и множества других стран. И все было прекрасно пока не началась мобилизация.

Каждому мобилизованному выдавалось по две пары отличных сапог и через несколько месяцев войны запасы закончились даже на складах. В новом пятнадцатом году перед тыловиками стал вопрос во что обуть миллионы солдат, но тут неожиданно назрела еще одна проблема… Сапоги в это время ценность. Государство покупало сапоги по десять рублей, а надо понимать, что двадцать рублей это примерно месячная зарплата разнорабочего. Кстати, конструкция сапога образца 1908 года не сильно отличалась от современных и ценилась в народе.

Недавний крестьянин, который о долгих маршах и службе имеет мало представления сразу же продавал такое богатство, чтобы отправить деньги родным или просто прокутить напоследок. На фронте босоногие или обутые в лапти солдаты становились головной болью командиров. Приходилось выдавать имущество, которое требовалось менять в строго отведенное время личному составу.

Производство самих сапог оставляет желать лучшего. Негде заказать огромную партию, да еще и так, чтобы поставки шли без промедления. Массовые и доступные «кирзачи» пока не производят, хотя сам материал придумали в Российской империи, но на данный момент он не обладает всеми необходимыми свойствами по морозоустойчивости. Помню лишь, что в Великую Отечественную эту проблему решили и появился тот самый знаменитый сапог.

В общем, без сапог, снарядов и вовремя оказанной медицинской помощи воевать не выйдет. Даже боюсь представить, что происходит в запасных частях.