Девять принцев Амбера. Ружья Авалона - Желязны Роджер. Страница 12
– Местный Чарли Форт [31] будет еще много лет поминать это событие, – заявил мой брат.
Я кивнул.
Затем дорога как таковая кончилась: теперь мы ехали по какому-то бескрайнему листу кремния. Потом он сузился и превратился в дорогу, а еще через некоторое время слева и справа от нас появились болота, глубокие, бурые и вонючие. Я заметил – клянусь! – как настоящий диплодок поднял голову и уставился на нас сверху вниз. А потом в небесах скользнула гигантская тень с крыльями, как у летучей мыши. Небо теперь было лазоревым, а солнце имело цвет червонного золота.
– У нас бензина меньше четверти бака, – сообщил я.
– Ну ладно, – сказал Рэндом. – Останавливай машину.
Я так и сделал.
Довольно долго – минут этак шесть – брат молчал, потом промолвил:
– Поехали дальше.
Спустя три мили мы наткнулись на бревенчатую баррикаду, и я начал ее объезжать. В бревнах появилась дверь, и Рэндом велел:
– Останови машину и посигналь.
Я так и сделал, и вскоре деревянные ворота, скрипнув тяжеленными железными петлями, открылись вовнутрь.
– Заезжай, – сказал Рэндом. – Здесь безопасно.
Я проехал в ворота и слева заметил три красноголовые бензоколонки «Эссо» [32], а за ними – обыкновенный домишко, какой мне доводилось кучу раз наблюдать на заправках при несколько менее экзотических обстоятельствах. Подкатил к одной из колонок и стал ждать.
Тип, который выбрался из домика, ростом был не выше пяти футов, зато с громадным пузом, носом клубничного оттенка и широченными плечищами.
– Что надоть? – спросил он. – Заправить?
Я кивнул:
– Обычный.
– Чуток сдай назад, пожалуйста, – указал он.
Я так и сделал и поинтересовался у Рэндома:
– А деньги-то мои здесь годятся?
– А ты на них посмотри, – предложил он мне, и я заглянул в бумажник.
Он был набит какими-то оранжевыми и желтыми бумажками, в уголках – римские цифры и буквы «Д.К.». Рэндом, ухмыляясь, наблюдал за мной.
– Видишь, я обо всем позаботился, – сказал он.
– Да уж. Между прочим, хочется есть.
Мы осмотрелись и обнаружили неподалеку большую вывеску, с которой на нас смотрел знакомый джентльмен, в другом месте рекламирующий «курятину по-кентуккийски» [33].
Клубничный Нос слил остатки бензина на землю, повесил шланг обратно, подошел к окошку и заявил:
– Восемь королевских драконов.
Я отыскал купюру с пометкой «V Д.К.», прибавил еще три с пометкой «I Д.К.» и передал ему.
– Спасибо, – сказал он и сунул деньги в карман. – Проверить масло и воду?
– Да, пожалуйста.
Заправщик добавил немножко воды, сообщил, что масло в норме, и слегка протер ветровое стекло грязным лоскутом. Потом махнул нам на прощанье рукой и пошел к себе под навес.
Мы подъехали к закусочной «Кенни Руа» [34] и купили большую упаковку «жареных кусочков ящерятины по-кентуккийски» и бочонок слабого солоноватого пива. Потом ополоснулись у колонки, погудели у ворот, и наконец человек с алебардой на правом плече открыл запор и выпустил нас.
Мы снова выехали на дорогу.
И тут прямо перед нашим носом на шоссе выпрыгнул тираннозавр, подумал немного и побрел по своим делам куда-то влево. Над головой пролетели еще три птеродактиля.
– Жаль расставаться с небесами Амбера, – сказал Рэндом. Я не очень-то понял и что-то пробурчал ему в ответ. – Но и боюсь сделать все сразу, – продолжал он. – Нас запросто может на куски разорвать.
– Это уж да, – согласился я.
– С другой стороны, эти места мне что-то не очень нравятся.
Я кивнул, и мы поехали дальше. Наконец кремниевая равнина осталась позади; теперь нас со всех сторон обступили голые скалы.
– А что ты делаешь сейчас? – осмелился я спросить Рэндома.
– У нас есть небеса, теперь попробую сделать землю [35], – ответил он.
Скальная пустошь стала отдельными скалами, а земля меж ними была черна и пустынна [36]. Через некоторое время скал стало меньше, а земли больше, и вот появились пятна зелени. Сперва – лишь отдельные клочья травы, но травы необычайно зеленой, какая не росла на ведомой мне Земле.
Вскоре зелени стало больше.
Появились первые деревья, разбросанные поодиночке вдоль дороги.
А потом был лес – ах, какой лес!
Я в жизни не видел подобных деревьев – могучих и величественных, а листва их, сочно-зеленая, слегка отливала золотом. Высокие – словно башни, воздушные – словно облака. Немыслимо огромные сосны, дубы, клены и многие другие, каких я не знал. А воздух меж ними был полон дивными ароматами, и, когда я приоткрыл окно и сделал вдох, мне тут же захотелось распахнуть все окна.
– Арденский лес [37], – спокойно сказал тот, кто был моим братом; и он был прав, и я завидовал ему – его мудрости, его знанию. Завидовал – и любил.
– Брат, – произнес я с чувством, – ты все делаешь правильно. Лучше, чем я ожидал. Благодарю тебя.
Это, похоже, его ошеломило. Словно до сих пор Рэндом слова доброго от своих родственников не слышал.
– Я делаю все, что могу, – сказал он. – И так и будет впредь, обещаю. Гляди! Вот наше небо, и вот наш лес! Это настолько хорошо, что даже как-то не верится! Мы уже одолели больше половины пути – и без особых помех. Нам определенно везет. Ты дашь мне регентство?
– Дам, – ответил я, хотя понятия не имел, о чем он, но готовый дать ему все, что в моих силах.
Рэндом кивнул и сказал:
– Все будет в порядке.
Он всегда был пронырой, шкодой и вечным бунтарем. Мне вспомнилось, что когда-то родители пытались приучить его к дисциплине, но успеха не достигли. А еще я понял, что родители у нас с ним общие – не как у меня с Эриком, и Флорой, и Каином, и Блейзом и Фионой. С остальными, возможно, тоже, но с теми, кого я вспомнил, – именно так.
Мы ехали по грязной и пустынной дорожке сквозь собор лесных исполинов, которому, казалось, конца-края нет. В этом месте я не ощущал и тени тревоги. Порой мы поднимали в зарослях испуганного оленя или удивляли лисицу, которая спешила пересечь тропу или, напротив, застывала на обочине. Как всегда бывает в таких лесах, на земле оставались следы – копыт или лап. Солнечный свет струился сквозь фильтр густой листвы, падая наискось золотыми струнами индийского музыкального инструмента. Влажный ветерок был полон ароматов жизни. Я понял, что хорошо знаю эти места, и когда-то не раз пересекал Арденский лес по этой самой дороге. Верхом и пешком, охотился здесь, просто валялся под сенью лесных исполинов, руки за голову и глядя в небеса. Взбирался по ветвям к вершинам гигантских деревьев и любовался вечно колышущимся зеленым миром…
– Обожаю это место! – вырвалось у меня, и Рэндом тут же отозвался:
– Да, ты всегда любил этот лес. – В голосе его слышалось что-то похожее на нежность. Впрочем, возможно, мне это только показалось.
Откуда-то издали донесся звук, в котором я узнал пение охотничьего рога.
– Жми быстрее, – проговорил Рэндом торопливо. – Это, похоже, рог Джулиана.
Я нажал на газ.
Рог протрубил снова. Уже ближе.
– Его чертовы гончие, если он прикажет, разорвут машину в клочья, а его пташки выклюют нам глаза! – пробормотал Рэндом. – Терпеть не могу встречаться с Джулианом, когда он хорошо подготовлен… Какую бы дичь он ни поднял, он с удовольствием от нее отвлечется ради охоты на двух братьев.
– Моя философия нынче – живи и дай жить другим, – заметил я, на что Рэндом хихикнул:
– Очень свежая мысль! Держу пари: жить ей от силы минут пять.
Тут рог протрубил снова, значительно ближе, и Рэндом выругался.
На спидометре, размеченном хитрыми руническими символами, было уже семьдесят пять [38] – и быстрее по такой дороге ехать было откровенно опасно.