Винс и Джой - Джуэлл Лайза. Страница 2

Тук-тук-тук.

Его раздумья прервал волосатый кулак, стучащий в окно.

– Дружище, пошли, – снова появилось лицо Криса.

– Да. Хорошо. – Винс отпустил занавеску и выпрямился.

Вот дерьмо.

Красивая девушка. В соседнем трейлере. Там, где последние четыре года жили трое мальчишек, два стаффордширских бультерьера и пара из Линкольншира, Джефф и Диана. Винс с минуту пялился на свое отражение в зеркале над газовым камином в гостиной. Он впал в панику. Кто бы мог подумать, что, приехав на две недели в трейлерный парк в Ханстантон, он встретит красивую девушку? Раньше здесь не было красивых. Только страшные. Страшила Кэрол, с еще более уродливой подругой Терезой, которая посылала ему слабовыраженные импульсы, а потом попытала счастье с одним из мускулистых парней, что прогуливались вдоль передвижных каруселей на пирсе и делали вид, будто интересуются некрасивыми девчонками, крутящимися в разноцветных чашах.

Когда Винс впервые приехал в Ханстантон с Крисом и своей мамой, здесь была компания детей его возраста. Они вместе тусовались и слонялись по ярмарочной площади, а однажды даже побывали в ночном клубе. Но с годами почти все перестали приезжать сюда. Предпочитали оставаться дома, с приятелями или девушками, или отправлялись с друзьями за границу. Судя по опущенным шторам трейлера, стоящего напротив, даже у уродин Кэрол и Терезы, похоже, нашлись на это лето варианты поинтереснее.

Винс услышал, как снаружи Крис дружелюбно болтает с загадочной девушкой. Испугавшись, что пропустит что-то важное или, того хуже, что Крис его чем-нибудь скомпрометирует, он провел рукой по волосам, совсем как Джеймс Дин, пробежал кончиком пальца по воспаленным красным шрамам на челюсти и вышел наружу.

– В пригороде Лондона, – отвечал Крис. – Энфилд. А ты?

– Колчестер, – сказала она, проводя серебряным крестом туда-обратно по кожаному шнуру. – В Эссексе, знаешь?

– Ага, – ответил Крис. – Знаю, Колчестер. О, смотрите-ка, кто пришел. – Он повернулся к Винсу. – Винс, иди познакомься с нашей новой соседкой. Это Джой.

Вблизи она оказалась еще красивее. Алебастрово‑белая кожа, в чертах лица что-то иноземное. Маленький точеный носик, высокие скулы, но самое необычное – глаза. Небольшие, широко посаженные, с плоскими веками и густыми, темными ресницами. Глаза расписной китайской куклы.

– Привет, – поздоровался он со своей неуклюжей новой улыбкой.

– Привет, – ответила она, положив журнал на колени и спрятав под себя ладони.

Он заметил, как ее взгляд пробежал по шрамам на его челюсти, и сжал руки в кулаки, чтобы перестать прикрывать лицо.

– Значит, вы друзья? – спросила она.

Винс с деланым ужасом посмотрел на Криса.

– Боже, нет. Крис – мой отчим.

– Да ладно? Как так?

– Ну, он женился на моей маме. – Они с Крисом переглянулись и рассмеялись.

– Да, понятно. Конечно. Просто вы похожи на ровесников.

– Да, все так говорят. Но Крис старше меня на десять лет. Ему двадцать девять. А мне почти девятнадцать.

– Ясно, – отозвалась она, глядя то на одного, то на другого, словно сомневаясь в их словах. – А где твоя жена? Твоя мама?

– В «Спаре», – ответил Крис, вытаскивая из маленького деревянного шкафа канистру с газом и сдувая с нее паутину. – Покупает чай. Сейчас вернется. О, вот и она, легка на помине.

Зеленый «Мини» Кирсти затормозил и остановился возле трейлера, под колесами зашуршал гравий.

– А ну-ка помогите мне, – сказала она, направляясь к багажнику.

Крис сразу бросил канистру и поспешил на помощь жене. Винс кивнул Джой и провел пальцами по шрамам.

– Господи, это твоя мама? – восхитилась Джой.

– Ага.

– Выглядит великолепно.

Винс обернулся, ожидая увидеть как минимум актрису Беатрис Даль, но нет – там всего лишь стояла его мама.

– Сколько ей лет? Никогда не сказала бы, что у нее такой взрослый сын.

– Кажется, тридцать семь. Или тридцать восемь. Около того.

– Черт возьми! Она моложе, чем была моя мама, когда родила меня.

Какое-то время они смотрели на маму Винса, и он пытался придумать, что бы сказать. Разговор можно было официально признать самым длинным за всю его жизнь разговором с девушкой не из класса и не подругой одного из его приятелей, и беседа напоминала бадминтонный воланчик, который он пытался удержать в воздухе в одиночку. Ему хотелось спросить ее о чем-нибудь более интересном. Может, о музыке или о загадочных раскосых глазах. Или что такая красивая девчонка делает в дерьмовом трейлерном парке. В его голове возникла добрая дюжина фраз для поддержания беседы, и в ту же секунду все варианты были отвергнуты – слишком лично, слишком пошло, слишком скучно, просто слишком.

Молчание затянулось, словно задержанное дыхание.

Винс перевел взгляд с Джой на машину матери и обратно, пока пытался придумать, как продолжить разговор.

– Надолго ты здесь? – наконец отважился спросить он и почувствовал, как к голове прилила кровь.

– На две недели, – ответила она. – К сожалению.

– А где Джефф и Диана?

– Кто?

– Хозяева вашего трейлера.

– Без понятия. Кажется, мама с папой взяли его в аренду. – Она вытащила из-под себя руки и подняла их ладонями вверх – жест недоумения. Разумеется, ей не было дела до Джеффа или Дианы и вообще до владельцев этого трейлера. Теперь Винс официально признан самым скучным парнем на свете.

– Ясно, – протянул он, и вновь воцарилось молчание. Джой листала страницы журнала, а Винс почувствовал, что вот-вот покроется багровым румянцем.

– Ну, – заговорил он, и рука снова невольно потянулась к шрамам, – значит, скоро увидимся?

– Ага, – отозвалась она. – Похоже на то.

Ее взгляд опустился на страницы журнала. Он потерял ее. Впрочем, подумал Винс, взяв несколько пакетов, привезенных матерью и поднимаясь по ступенькам трейлера, она никогда ему и не принадлежала. Разумеется, нет. Он ведь Винсент Мэллон [1]. Или Дынеголовый, как называли его в школе. И глупо было предполагать, что хирургическая операция сможет это изменить. Он не мог разговаривать с девушками, когда был уродом, и теперь, когда вроде как стал симпатичным, тоже не может.

Когда он через две минуты вернулся назад, шезлонг был пуст и девушки по имени Джой нигде не было.

Винсент Меллон родился с неправильным прикусом. Первые несколько лет порока практически не было заметно, но потом Винс начал напоминать маленького, лысого бульдога. С возрастом дефект развивался и постепенно перестал быть небольшим, но милым недостатком, добавляющим лицу индивидуальность – его нижняя челюсть настолько выдавалась вперед, что он даже не мог нормально жевать. Все, что нужно было откусывать – например, шаурму или печенье, – стало для него недоступным. Еду приходилось разрезать и закладывать глубоко в рот, кусочек за кусочком, вилкой или ложкой. Кроме того, из-за неправильного расположения верхней и нижней челюстей у него начали разрушаться два коренных зуба, и он не мог есть ничего жестче мягкой курицы.

Другими словами, прикус Винса был не просто эстетическим недостатком и большой проблемой, а серьезной физической инвалидностью. И поэтому в прошлом году, спустя годы лечения и медицинских проверок, государственная служба здравоохранения наконец оплатила корректирующую операцию. Слишком поздно, чтобы спасти школьные годы от полного краха или как-то исправить тот факт, что в свои девятнадцать Винс по-прежнему оставался девственником, но, как он надеялся, вполне вовремя, чтобы дать ему шанс взасос поцеловаться с девушкой до того, как ему исполнится двадцать один.

Ни одна девушка не хотела целовать его с таким дефектом. Ни одна девушка даже не хотела говорить с ним без особой необходимости. А ко времени операции он уже закончил школу, лишившись единственной возможности общения с девчонками.

Операция была кошмаром: месяцы жутких мучений, скобы во рту, жидкая пища и обезболивающие. Он превратился в затворника, не желая выходить в мир – его внешний вид навевал воспоминания о фильме «Челюсти», и он чувствовал себя настоящим калекой.