Третий Храм Колумба - Берри Стив. Страница 74

– Священные артефакты вернули туда, откуда их забрали нацисты, – рассказал Берлингер. – Однако некоторые остались здесь – нам не удалось установить, где они находились прежде. В конце концов мы решили, что это самое подходящее место для нашего наследия. Музей, но не исчезнувшей расы, а той, что по-прежнему жива.

Том уловил гордость в голосе старого раввина.

– Ты и твоя дочь, – сказал Берлингер. – Возможно ли восстановить ваши отношения?

– Наверное, нет. У меня был шанс много лет назад, но я им не воспользовался.

– Она сказала, что ты сфальсифицировал одну из своих статей. Я посмотрел твою историю. Когда-то ты был уважаемым журналистом.

Слово когда-то причинило Сагану боль.

– Я все еще им являюсь, и той женщине известна правда, – ответил он сухо.

– Возможно, ты сможешь доказать, что ты честный человек?

– Тогда многое изменится.

– Я знаю не больше того, что сказал. Она была очень таинственной и весьма убедительной.

– Что вам известно?

– Только одно: как и в большинстве случаев, за этим стоит еще одна история.

Спина Тома напряглась.

– Что вы имеете в виду?

– Я подозреваю, что ты хочешь отомстить нескольким людям.

Репортер заметил, что раввин не ответил на его вопрос, и поэтому решил поступить так же.

– Во время войны, – продолжал Берлингер, видя, что его собеседник молчит, – мне пришлось делать вещи, которых не следует требовать от приличных людей. Я возглавлял совет в Терезине. Каждый день мы выбирали, кому жить, а кому умереть. Погибли тысячи, и многие нашли смерть из-за решений, которые мы приняли. Только время смогло расставить то, что тогда происходило, по своим местам.

Казалось, старик полностью погрузился в воспоминания.

– Мой собственный сын… Да упокоит Господь его душу, – проговорил он еле слышно.

Саган по-прежнему молчал.

– Я должен еще кое-что тебе сказать, – добавил рабби. – Во время войны многих отправили в лагеря. Но прежде чем я туда попал, произошли некоторые события. Я говорил об этом с Марком. Могу я теперь поделиться этим с тобой?

Они выбили дверь дома на ферме.

Берлингер стоял в стороне, когда двое мужчин и Эрик, его пятнадцатилетний сын, бросились внутрь, чтобы вытащить единственного обитателя дома. Лето принесло тепло, и мужчина был едва одет. Его звали Юрий. Это был чех, которого раввин знал еще до войны. Простой тихий человек, совершивший огромную ошибку.

«Что вы хотите? – спросил Юрий. – Почему вы здесь?»

Его поставили на колени.

«Я ничего плохого не сделал, – продолжал он оправдываться. – Работал в поле. Я никому не мешал. Почему вы здесь? Я ничего не сказал нацистам!»

Берлингер ухватился за его последние слова.

«Ты говорил с нацистами?»

Они все были встревожены, даже Эрик, который научился прекрасно владеть пистолетом. До сих пор им вчетвером удавалось не попасться нацистам, они прятались в лесу и пытались оказывать сопротивление. Берлингер хотел, чтобы к ним присоединилось больше евреев, но их число с каждым днем уменьшалось.

Юрий затряс головой.

«Нет. Нет! Я не говорил с нацистами. Я ничего им не рассказал о евреях в лесу».

Именно по этой причине они сюда и пришли. Одна семья бежала из Праги, и им удалось спрятаться в лесу за городом. Юрий снабжал их пищей – благородный поступок, чего еще можно было от него ждать? Но когда деньги у этой семьи закончились, он сдал их за награду. И так поступал не он один. Многие предавали евреев.

«Пожалуйста, пожалуйста! – кричал он теперь. – У меня не было выбора. Они бы меня убили. У меня не было выбора! Я много недель помогал этой семье!»

«До тех пор, пока они могли тебе платить», – презрительно бросил один из вломившихся к нему мужчин.

Берлингер увидел ненависть в глазах своего спутника. Даже Эрика переполняло отвращение. Он никогда не видел своего мальчика таким. Но война быстро меняла людей.

«Что вы от меня хотите? У вас, евреев, нет шансов, – продолжал спорить с ними чех. – Ничего нельзя сделать. Вы должны…»

Тишину ночи нарушил выстрел.

Голова Юрия взорвалось, и он рухнул на землю.

Эрик опустил пистолет.

«Yashar Koyach», – сказал один из мужчин, и остальные присоединились к нему, хлопая юношу по спине.

«Пусть твоя сила умножится».

Раньше эти слова произносили после чтения Торы.

Теперь ими приветствовали убийство.

– Мы пришли не для того, чтобы убить этого человека, – продолжал Берлингер. – Во всяком случае, я думал, что не для того. Поступая так, мы уподоблялись немцам.

– Тогда почему вы туда пошли? – спросил Саган.

– Чтобы призвать его к ответу. Но не для того, чтобы убить.

Том подумал, что это было немного наивно, учитывая все обстоятельства.

– Вскоре после этого меня отправили в Терезин, – сказал раввин. – Мой сын сумел избежать такой судьбы. Он стал членом партизанского отряда и сражался с немцами еще год, пока они наконец его не убили. После той ночи я с ним больше не говорил. Он гордился своим поступком, а мне было стыдно. Между нами пролегла пропасть, о чем я сожалею по сей день.

– И чему вас научило время?

– Что я был глупцом. Тот человек заслуживал смерти. Но я не знал, что ждало всех нас, мне еще предстояло увидеть ужасы Терезина и узнать, какими пустыми могут быть души людей. Я не понимал, как сильно буду ненавидеть.

– Для меня прошло всего восемь лет, но многое уже расплывается перед глазами. Могу лишь сказать, что последние несколько дней все изменили.

– К лучшему?

– Это мне еще предстоит узнать.

– Марку ты бы понравился, – заметил раввин.

– Я знал его, когда был совсем мальчишкой, – чуть заметно улыбнулся журналист.

– Он обладал удивительной силой духа. Ему нравились приключения. Он был хорошим евреем, но его вере не хватало глубины. Может быть, все дело в мире, в котором он жил. Я знаю, что моя собственная вера подверглась жестоким испытаниям. Возможно, причина в его профессии. Археолог изучает прошлое, он не живет в настоящем. Может быть, это затуманивало его разум. И все же он был хорошим человеком, который выполнил свой долг.

– Как левит?

Берлингер кивнул.

– Мне бы очень хотелось увидеть наши утерянные сокровища. Какое это было бы замечательное зрелище!

– Может быть, у вас еще будет такой шанс. Саки изменил правила игры. Из чего следует, что теперь это возможно. Я намерен изменить их еще раз.

– Разве ты не хочешь просто закончить игру?

Том некоторое время стоял молча, размышляя о последствиях. Пятьсот лет левиты хранили тайну…

– Именно так я и намерен поступить, – сказал Саган наконец.

Берлингер подошел к одной из витрин, где стояла пара серебряных подсвечников, бокал для кидуша, изящная серебряная коробочка для пряностей и простой прямоугольный контейнер из серебра площадью примерно в квадратный фут. Репортер увидел скважину для ключа. Все, как описывал раввин.

Том нащупал в кармане ключ.

– Теперь осталось открыть шкатулку, – сказал рабби. – Я попрошу, чтобы ее достали и отнесли в одну из боковых комнат, где ты сможешь посмотреть на ее содержимое в одиночестве.

С этими словами старик протянул Сагану трясущуюся руку.

– Мой долг исполнен, – сказал он тихо. – Теперь бремя ложится на твои плечи. Я желаю тебе успеха и буду молиться за твою душу.

И рабби ушел.

Глава 65

Захария старался держаться поближе к Элли, когда они покинули еврейский квартал и зашли в ресторан, который назывался «Колковна». Австриец решил, что следует сделать стратегическое отступление, пока он не выяснит, что происходит. Роча присматривал за Саганом и доложил, что они с Берлингером вошли в синагогу Майзеля. У Рочи не оставалось выбора, и он последовал за ними, держась позади, чтобы репортер, знающий его в лицо, не заметил слежки. Раввин отвел Сагана к серебряной шкатулке, после чего ее достали из витрины и отнесли в одну из соседних комнат. Берлингер ушел, но журналист остался со шкатулкой внутри. И теперь Роча все еще находился в синагоге, а Саган – за закрытой дверью боковой комнаты.