Большая игра - Сапожников Борис Владимирович. Страница 46

– Брось саблю, – прошипел я ему в самое ухо, – или я тебе сейчас же горло вскрою. Бросай!

Якуб-бек разжал правую руку – сабля упала на землю.

– А теперь медленно идем со мной.

Спиной вперед я начал отступать к своим, Якуб-бек, лишенный возможности сопротивляться, ступал следом за мной – шаг в шаг. Оказавшись под защитой драгунских арбалетов, толкнул Якуб-бека на руки первому попавшемуся слуге. Под конец пути главарь разбойников уже с трудом переставлял ноги, левый рукав и подол рубашки пропитались кровью из раны. Однако, уверен, была в его слабости известная доля притворства.

Поглядеть на Якуб-бека собрались многие. В первые ряды легко пробилась моя команда, но думаю, что их больше интересовал я, чем плененный разбойник. Вот тут-то я обратил внимание на поведение Якуб-бека. Он заметил Дорчжи, а если быть точным, его золотой медальон. Молодой рукопашник снова забылся – и тот вынырнул у него из-под рубахи. Я мельком подумал, что Дорчжи стоило бы косоворотку купить. Лицо Якуб-бека, да и не только оно – все поведение главаря шайки разбойников, на миг стало весьма интересным. Он сбился с шага, на пару секунд выпрямил сгорбленную спину, а взгляд его впился в золотую пластинку, висящую на шее у Дорчжи. Последний почувствовал этот взгляд и, нащупав медальон на груди, сразу же сунул его под рубашку. Якуб-бек же быстро опомнился, снова сгорбив спину, опустил глаза и потащился, едва переставляя ноги, повиснув на руках у слуг.

Разберусь позже. Сунув бебут обратно в ножны, направился к месту схватки. Подняв свой секач, подумал и подхватил еще и саблю Якуб-бека. Стоило бы и коня увести, конечно, но тот остался стоять среди всадников, а подходить к ним решительно не хотел.

– Ваш главарь у нас! – как можно громче крикнул я всадникам, присным Якуб-бека. – Убирайтесь! Я победил!

Странная вышла речь, но она подействовала на разбойников. Один из них, постарше других годами, с длинной седой бородой и в белом тюрбане, вскинул руку и что-то громко прокричал. Еще один, находившийся рядом с ним, энергично замахал обеими руками, делая знаки остальным бандитам, да еще и оглушительно засвистел. Как это вынес седобородый, даже не представляю.

Знаки были понятны разбойникам, – и уже через пару минут они умчались обратно в степь, откуда и прискакали. Однако ни у кого из нас не было сомнений. Этих ребят еще увидим.

В тот день, несмотря на все попытки ротмистра Обличинского продолжить путь, мы уже никуда не пошли. Встали лагерем и остаток дня, а также всю ночь до самого утра провели на военном положении. Вряд ли в ту ночь хоть кто-то сомкнул глаза – все лежали в своих палатках или у костров, прислушиваясь, не уловит ли ухо перестук множества копыт, и вздрагивая от всякого громкого звука.

Я и моя команда провели эту ночь иначе. Мы перехватили Якуб-бека в лазарете. Главаря разбойников, уже перевязанного, выводили из госпитальной палатки двое дюжих слуг Игнатьева. Я видел их не один раз при графе, однако они никогда не выполняли его распоряжений, обращенных к остальным слугам. Поначалу я принимал их за телохранителей, но, похоже, их обязанности были несколько шире.

– Стоять, – велел им я. – Куда это вы повели моего пленника?

– К графу, – коротко бросил один из слуг, крепко державший Якуб-бека.

– Мы забираем его, – заявил я. – Если он так нужен Игнатьеву, пускай сам приходит ко мне. Вместе мы решим судьбу Якуб-бека.

– Этот человек нужен графу, – с нажимом произнес слуга, как будто эти почти магические слова могли все решить.

Не тут-то было.

– Я вам все сказал, – отрезал я. – Дорчжи, Вахтанг, помогите пленнику добраться до нашей палатки.

Ломидзе с молодым рукопашником надвинулись на слуг графа, и те решили не развивать конфликт, а пошли на попятный. Мои ребята подхватили Якуб-бека и повели к нашей палатке.

– Граф узнает о вашем самоуправстве, – бросил нам в спину слуга, но на это я даже отвечать не стал.

Не успели мы довести Якуб-бека к себе, как к нам примчался сам Игнатьев. Он пребывал в высшей степени раздражения, можно сказать в ярости. Только она была какой-то замороженной, ледяной, потому что, чем яростнее был граф, тем спокойнее становилось его поведение. Многих это испугало бы, но уж точно не меня.

– Что вы себе позволяете?! – вспылил Игнатьев.

– Якуб-бек – мой пленник, и я буду распоряжаться его судьбой.

– Я начальник экспедиции, и ничего тут без моего ведома происходить не будет, – отрезал граф. – Немедленно передайте мне Якуб-бека!

– И как же, позвольте поинтересоваться, вы собираетесь поступить с ним?

– Так, как он заслуживает. Так, чтобы это стало назиданием для остальных разбойников.

– Иными словами, вы хотите его медленно и мучительно прикончить, – кивнул я. – Идея хороша, но вам не кажется, граф, что ваш разум застят эмоции? Если мы выставим голову Якуб-бека, насаженную на пику, или его самого посадим на кол и оставим тут же, он станет мучеником для своих людей. Знаменем, символом, который сплотит их в борьбе против нас. Вам ли не знать, какими фанатичными бывают восточные люди, дай им только повод. И вы им его хотите дать – самый лучший. Вы своими руками вложите идеальный расклад в руки врага.

– А вы хотите и дальше таскаться с ним? – спросил несколько поостывший и разумно внемлющий моим резонам граф.

– Пока да, – кивнул я, – а там видно будет. Но уж убивать его точно нельзя ни в коем случае. Едва ли не все воины Якуб-бека видели его поражение и сейчас, уверен, думают вовсе не о том, как вызволить его, а уже начали делить власть. Нельзя дать им в руки козырь в виде общего врага, а именно нас. Сами же не хуже моего понимаете – это самое плохое развитие событий, которое только может быть.

– Ладно, – махнул рукой граф. – Делайте с ним что хотите, но знайте, ответственность за пленника на вас.

– Я это отлично понимаю, граф, – ответил я.

– А вообще, зря вы его не прикончили сразу, вот что я вам скажу, – добавил на прощание Игнатьев. – Это решило бы разом кучу проблем.

В ответ я мог только пожать плечами.

Как только граф ушел, я смог сконцентрировать все усилия на Якуб-беке. Мы усадили его на складной стул, крепко связав руки за спиной, и я встал над ним, нависая.

– Значит, так, – сказал ему я. – В то, что ты не говоришь по-русски, я не поверю никогда. Я не стану тебе угрожать, скажу прямо. Если ты бесполезен для меня, отдам тебя графу Игнатьеву. Уверен, он найдет, как интересно провести время с тобой и сделать твою жизнь максимально разнообразной. Убивать, кстати, не станет, а вот насчет не калечить – не уверен.

Я перевел дух и отступил на полшага.

– Итак, – протянул я драматическую паузу, – будешь говорить?

Якуб-бек молчал, старательно делая вид, что не понял ни слова из моей тирады.

– Дорчжи, – кивнул я, – сходи к графу, передай его ребятам, чтобы забирали Якуб-бека. Он мне больше не нужен.

Однако стоило только спине Дорчжи скрыться из виду, как главарь разбойников заговорил.

– Не надо утруждать ребят Игнатьева, – произнес он с сильным акцентом, весело усмехнувшись. – Я хорошо знаком с его повадками, больше летать мне не хочется.

– Другое дело, – усмехнулся в ответ я. – Давай так, пока не вернулся мой парень, ты быстро отвечаешь, что такого особенного в золотой пластинке, которую он носит на шее. И не надо пытаться обмануть меня. Ты слишком сильно выдал себя, когда увидал ее.

– Аллах, – рассмеялся Якуб-бек, – если ты вырвал меня из лап Игнатьева только из-за этого, то я воистину Его любимец. Если вы едете в Бухару, то не стоит там показывать эту пайцзу, за нее вашего юного друга прикончат, не задумываясь. И не из-за золота – вовсе нет. Я знаю, что значит эта пайцза, и знаю, сколько это знание будет стоить в Кашгаре или даже далеком Китае. Но тебе, урус, оно ни к чему, и я дарю его. Твой молодой друг, которого ты отправил к Игнатьеву, потомок самого Чингиза – великого хана Великой степи. Один из потомков, потому что за столько лет их накопилось достаточно, но в жилах его течет кровь Чингисхана. Вот о чем говорит эта пайцза.