Карбон (СИ) - "VELVET ORCHID". Страница 20
И он поднимался, хоть больше не чувствовал своего тела. Раз за разом.
- Если не соберёшь автомат за 20 секунд, то сегодня не будешь есть, - предупреждал его наставник в первый день знакомства с огнестрельным оружием.
- Если не попадёшь в цель, - добавлял он позднее, - То будешь бежать, пока не упадёшь.
Борис тогда не бежал. Потому что для него падение значило смерть.
Да, в детстве ему было тяжело. Очень. Но тяжело не значило плохо.
По крайней мере, Борис до сих пор был жив. Так что наставник все сделал правильно.
- Чья жизнь, вообще, лёгкая? - вслух сказал Борис, - У тебя тоже есть проблемы в семье. Мы все боремся с трудностями.
- Но у меня хотя бы есть семья, - мрачно возразил Давид, - Большая семья. И хоть мой отец ведёт себя как козел, я знаю, что он поможет мне, если я попаду в беду.
- О, Майкл! - вдруг радостно добавил Давид, - А что если… Что если, мы поедем ко мне домой? В смысле, к моей семье?! Прямо сейчас! У меня выходной!
Что?!
Зачем это?
- У меня неважные отношения с отцом, - продолжал тараторить Давид, - Но с мамой - хорошие. Я уверен, вы с ней поладите…
- Давид, - выставил вперед руку Борис, - Мне не одиноко, если что. И я не тоскую по семейному теплу, или что ты там надумал…
Можно не влезать в это болото сильнее?
Борис и так был в нем с головой.
Давид, кажется, расстроился, но ненадолго. Вскоре его глаза лихорадочно заблестели.
- Мама все равно звала меня на обед, - вытащил козырь он, - Отец хотел извиниться. Но думаю, все как обычно превратится в ругань. Неужели ты не хочешь поддержать меня? Разве ты не на одной со мной стороне?
О, шантаж, да?
Борис тяжело вздохнул. Капитуляция? Или поломаться?
Нет, все же капитуляция.
Потому что Борис уже не мог быть на другой стороне. Просто не способен. И даже если его заставят…
Борис медленно поставил стакан дном вверх - сушиться.
Если его заставят, то ему придётся предать Карбон. А если ему придётся предать…
То ему придётся умереть.
Вот так вот просто.
Интересно, где у Давида полотенце? Все-таки лучше протереть стакан.
- Хорошо, я пойду с тобой, хоть ты этого и не заслуживаешь, - хмыкнул Борис, отворачиваясь от раковины, - Потому что ты - шантажист.
- Эй, я просто боюсь! - искренне возмутился Давид и тут же начал что-то строчить в телефоне.
- Предупреждаю маму, - сосредоточенно пояснил он, - Тебе она понравится. Познакомишься и с ней, и с отцом…
О, с отцом Давида Борис уже познакомился, пусть не беспокоится!
***
- Вот и приехали! - объявил Давид, как только его машина остановилась у большого, загородного дома.
Руки Давида на руле чуть дрожали.
- Почему ты нервничаешь? - Борис внимательно оглядел его лицо.
Давид замялся, а потом взволнованно сказал:
- Боюсь, что мой отец тебя обидит…
- Обидит? - резко оборвал его Борис, - Меня? Ты серьезно?
Борис был не из тех, кого легко обидеть. Скорее, сам он частенько обижал других. Работа такая.
- Ладно, уел, - Давид немного приободрился, - Ты очень крутой. Сам видел. Не хотел бы, чтобы ты выступал против меня…
- Я не буду, - мягко оборвал его Борис, - Выступать против тебя.
И это была правда.
Щеки Давида почему-то немного порозовели.
- Скажи мне лучше, - добавил Борис, вспоминая, что его беспокоило, - Ты собираешься говорить родителям о том, что тебя пытались похитить?
- Они такое устроят, когда узнают, а мне ещё работать как-то, - сморщился мгновенно Давид, - Можно я пока помолчу?
Можно.
Пока Борис был рядом.
***
Обстановка за столом была напряженной.
Отец Давида, Лоренцо Феретти, смотрел на Бориса исподлобья, и скорее всего, желал ему всех благ. Таких благ, которые заканчиваются сломанным позвоночником.
Мама Давида, Кьяра Феретти, очень красивая, хоть и немолодая женщина, с пухлыми губами и мягким взглядом своего сына, смотрела на Бориса весьма благосклонно, даже тепло.
Борис моментально понял, кто передал Давиду его мягкий характер и добрый нрав.
Но помимо семьи Давида, за столом сидели посторонние. Достаточно молодой мужчина, лет сорока, с внимательным, цепким взглядом серых глаз - мистер Феретти представил его как своего коллегу. И молоденькая девушка со светлыми волосами, сильно стесняющаяся и вечно разглядывающая столешницу. Лоренцо Феретти сказал, что это его помощница, очень талантливая девочка.
Борис окинул незнакомых людей профессиональным взглядом и сразу потерял к ним интерес. Опасности они не представляли. По крайней мере, физически.
А вот Давид мгновенно напрягся, похолодел, когда отец представил им своих знакомых.
Не успел Борис нормально устроиться за столом, как Давид разразился гневной тирадой.
- Я ухожу! - заорал яростно Давид, - Ты понял меня?! Это ни в какие ворота не лезет! Надумал меня с кем-то свести, да? И ещё просишь об уважении! Об уважении! О каком уважении может идти речь, если ты совсем не ценишь мое мнение!
А, так вот почему тут сидели посторонние! Отец хотел устроить личную жизнь своего сына!
- А что ты хочешь?! - рыкнул Лоренцо Феретти, вскакивая на ноги, - Мать молчит, но думаешь она хочет, чтобы в нашу семью вошел какой-нибудь наркоман?! Ты думаешь, она будет рада?!
- Наркоман?! - прозвенел на весь зал голос Давида, - На кого ты намекаешь?! На Доминика?! Или… На Майкла, может быть?! Ты… Оскорбляешь моих друзей?!
Давид тоже вскочил на ноги. И даже схватил стакан - то ли, чтобы успокоиться и попить воды, то ли, чтобы бросить его в отца.
Борис тяжело вздохнул.
Пора было это прекращать.
Борис приподнялся и ловко перехватил запястье Давида, мягко сжимая его.
- Ты помнишь, что чёрная мышь любит белых? - тихо произнес Борис.
Давид замер. В комнате повисла тишина.
Борис, воспользовавшись замешательством Давида, притянул его ближе к себе и шепнул ему на ухо:
- Никто не сможет заставить тебя вступить в брак насильно. Просто игнорируй попытки отца повлиять на тебя. Тебе от них не должно быть ни горячо, ни холодно. Сидят и сидят… Какое тебе дело?
- Просто это полное игнорирование моих чувств, - едва слышно выдохнул Давид, - Он меня ни во что не ставит. Мне обидно до боли.
- Я понимаю, - Борис кивнул и провёл пальцем по запястью Давида, словно успокаивая его, - Я не говорил, что твой отец - замечательный человек. Но придётся потерпеть, если ты любишь его и не хочешь потерять. Ты же любишь его?