Карбон (СИ) - "VELVET ORCHID". Страница 44
- Карбон, - одними губами повторил за ним Борис.
- И эта организация давала своим членам понять, что они - пешки. Солдаты, - голос Евгения дрогнул, - Моя Эмили тоже была солдатом. Солдатом, который следил за богатым и влиятельным чудаком. За мной. Но Эмили, кажется, полюбила этого чудака. Или что-то очень похожее. Она сохранила ребёнка от него, когда эта организация приказала ей сделать аборт. И когда на неё объявили охоту, она сбежала вместе со своим сыном. Исчезла, скрылась ото всех, чтобы не подвергать опасности его отца… Саманта Бишоп прекрасно знала мою Эмили. Эмили была ее первым заданием. Саманта следила за ней несколько лет, но не могла поймать. Эмили исчезла для всех на пять лет, и для неё тоже. А потом Эмили появилась у Саманты на пороге, истекающая кровью и просящая спасти ее сына. Сына звали Борис. Борис… Я всегда мечтал назвать так своего сына. Потому что это было имя моего отца.
У Бориса все плыло перед глазами. Он знал, что развязка была близка… И он не хотел и хотел услышать одновременно, что будет дальше.
- Эмили умерла, умоляя спасти ее сына и не дать Карбону добраться до него, - почти на грани слышимости говорил Евгений, - Борису Эмили приказала бежать. Ребёнок был на улице, совершено один. Эмили оставила его, чтобы отвести от него след. Саманта нашла его, но нашёл и Карбон. Они обнаружили мальчика одновременно… И он…
- Он сам спрыгнул с моста, чтобы не попасться в руки врагам, - шепотом перебил Евгения Борис.
- Ты помнишь? - ахнули в ответ.
Борис помнил, как ему было страшно. Как он бежал по мостовой, прижимая к себе Балу, как он забрался на парапет…
Борис помнил это ужасное чувство - чувство западни.
Они окружили его, как дикого зверя. Борис помнил, как задыхался, зная, что выхода не было.
Но мама сказала - надо бороться, и он прыгнул, не понимая, что высота была слишком большой.
А потом была лишь боль.
- Ты сказал, и я начал вспоминать, кажется… - Борис прокусил губу, чтобы не заплакать.
- Тела так и не нашли, - сипло, едва сдерживая слезы объяснил отец, - Мы все думали, что ты погиб… Но все эти годы… Я искал тебя, Борис… Ни на минуту не прекращал надеяться… Не переставал… И вот, через столько лет… Ты рядом со мной, Борис, ты рядом!
Борис сам не понял, как это произошло, но он снова обнимал своего отца, уткнувшись носом ему в плечо, чтобы не зарыдать.
Борис не понимал, почему сдерживается. Наверное, привычка.
- Я оставил тебя на столько лет! Не нашёл! Подставил! - шептал ему в макушку отец, - Но теперь я сделаю для тебя все, что угодно! Я наверстаю!
- Нет! - вырвался из его объятий Борис, осознав смысл произнесённых слов, - Сначала мы сделаем ДНК-тест! Ты должен убедиться, что это мое право! Право быть твоим сыном!
- Ты мой сын, Борис. Я знаю, - покачал головой отец.
- Ты сейчас поверишь во все, что угодно! - отрезал Борис, - Столько лет ждать и надеяться! Можно с ума сойти! Просто ради меня… Давай сделает тест? Я не смогу жить нормально, пока остаются сомнения! Потому что ты должен тратить свою любовь на сына, а не на постороннего человека! Я не хочу быть самозванцем и пользоваться тобой! Я хочу быть с тобой честным…
- Ты вылитая мать, - вдруг перебил его отец, - Ты говоришь так же, как она. И смотришь так же, как она. Ее глазами. Будто она до сих пор живет в тебе. Словно она рядом. Это разбивает мне сердце, знаешь?
Борис знал. Он опустил голову, не в силах справиться со своими чувствами.
Отец дотронулся до его руки, а потом протянул ему что-то.
- Это единственное, что осталось у меня от тебя и твоей матери, - выдавил через силу отец.
Такой потемневший от времени, с выцветшими глазами, носом-пуговкой, со свалявшейся шерстью…
Его любимая игрушка - плюшевый медведь Балу.
Борис больше не мог сдерживаться. Он прижал к себе медведя и беззвучно заплакал. Ничего, Балу потерпит…
Он привычный. Дети часто плачут.
Отец снова обнял Бориса, и слез стало только больше.
Ничего. Мужчина должен быть очень сильным, да…
Но, наверное, иногда можно.
Борис оказался таким же, как и его мать. Дети отчасти повторяют судьбу родителей, да?
Его мать предала Карбон ради любви, и он сделал также.
Его мать умерла ради любви, и он готов был сделать также.
Давид Феретти как-то сказал ему, что он должен разобраться в своем прошлом. Борис не хотел ворошить былое, потому что боялся испытать сильную боль. В его жизни и без этого было полно страданий.
Борис не ошибся. Он испытал сильнейшую боль.
Но как же его любимый, по-детски доверчивый, безумно хороший Давид был прав! Борису стало легче. Это была хорошая боль - сильная и светлая…
Вместе со слезами, которые бежали у Бориса из глаз, веревки, стягивающие его сердце, ослабли.
***
- Ты уверен, что хочешь этого? - тихо сказала Саманта, - Ты выглядишь уставшим…
- Больше всего на свете… - прошептал себе под нос Борис.
Саманта помолчала, а потом отстегнула ремень и вышла из машины.
- Я за кофе, - кивнула она, хлопнув дверцей.
Борис кивнул. Спасибо…
Он ждал минут пять, не вылезая из автомобиля и надвинув капюшон очень низко, а потом…
Давид Феретти прошёл мимо автомобиля, разговаривая по телефону и не замечая Бориса.
Он и не должен был заметить. Стекло было темным.
Бориса затрясло.
Он не смог как следует разглядеть Давида - чёрная кепка почти скрывала его лицо. Но это был он.
Широкие плечи, подбородок с ямочкой, изогнутые губы, часть татуировки на щеке, кончик острого носа…
Такой большой и высокий. Как обычно в светлой рубашке, расстёгнутой на несколько пуговиц и оголившей часть груди…
Давид Феретти был буквально в нескольких шагах, только дверцу распахни…
Но пропасть, пропасть между ними была слишком широка.
Борис остался в машине.
Руки и ноги покалывали от желания выбежать и окликнуть его, это было так больно, но Борис сделал то, что хотел. Он убедился. Давид Феретти был жив.
Бориса снова затрясло.
Давид Феретти был жив…
Облегчение казалось почти физическим, невыносимым.
Глаза Бориса снова стали влажными.
Не много ли слез на сегодняшний день?
Не много.
Наверное, их могло быть гораздо больше.
Давид Феретти сел в свою машину и уехал, оставив Бориса позади.
Все было правильно.
Борис слабо улыбнулся.
Он - прошлое для Давида, и с этим придётся смириться.
Как бы ни было тяжело…
Через пару минут после того, как уехал Давид, с места сорвалась ещё одна машина, темная и неприметная. Саманта предупредила. Это была охрана. Хорошо…
Борис прижался лбом к прохладному стеклу. Хорошо… Хорошо, да?