29 - Хэлперн Адена. Страница 27

Она как-то смотрела выпуск «Шоу Опры Уинфри», в котором приглашенный эксперт советовал отдавать уличным грабителям все, что бы те ни попросили. Не надо лезть на рожон. Жизнь дороже.

– Может, вам и мое кольцо нужно? – предложила Фрида, стягивая украшение с пальца.

Мужчина бросил взгляд на тусклое колечко с мутным камнем.

– Колец полной дамы достаточно, – сказал он, продолжая прижимать оружие к спине Барбары.

Ее сердце упало. Ну почему, почему всегда всплывала тема ее веса? Почему он не мог просто сказать: «Достаточно колец той дамы, что помоложе»?

– Отдай ему кольца! – Фрида перешла на крик.

– У меня, кажется, пальцы немного распухли, такой день жаркий, – нервно объяснила Барбара.

Фрида схватила ее руку, со всей силы потянула на себя кольцо с бриллиантом в пять каратов и передала его грабителю.

Барбара почувствовала, что давление в спину исчезло – так же быстро, как и появилось. Слышно было, как злоумышленник убегает прочь. Радуясь, что остались в живых, женщины упали в объятия друг другу. Едва грабитель завернул за угол и исчез, Барбара решительно стряхнула с себя Фриду. Ее глаза сузились.

– Отдай ему кольца, значит? – набросилась она на свою спутницу.

– А что я, по-твоему, должна была сказать? – Фрида вытерла лоб. – У него был опасный вид. И еще он палец тебе к спине приставил.

– Что приставил?

– Палец. А что это, по-твоему, было?

– Я думала, у него пистолет! – взревела Барбара.

– Ох, что ты, боже упаси – пистолет, – отозвалась Фрида.

– Фрида!!! Какой-то мужик требует отдать ему мои драгоценности посреди бела дня, без оружия, а ты помогаешь ему забрать мои вещи! Может, ты с ним заодно?

– Барбара, но он же мог убить нас!

– Как? Затыкал бы пальцем до смерти?

– Не смей винить меня! – Фрида подошла к точке кипения. – Я, между прочим, тоже чуть не лишилась своего кольца. И еще я умираю с голоду, и мне нужно что-то съесть! Я иду обратно в участок, чтобы меня довезли до дома! Я уже сказала, хватит с меня твоих выкрутасов!

– Мы туда не вернемся!!! – завопила Барбара в спину Фриде.

– Это мы еще посмотрим! – бросила Фрида. – Мне все равно, что ты там сделала этой женщине в детстве. Я иду обратно!

Барбара смотрела, как Фрида удаляется, на ходу сняв розовую спортивную куртку и перекинув ее через плечо.

Какую же суматоху она подняла. Мать, наверное, просто пошла в парикмахерскую, или по магазинам, или еще куда-нибудь. Ну и что, что мама не хотела провести этот день с ней? Зачем ей непременно надо всех контролировать? Почему бы просто не позволить событиям идти своим чередом? Когда же она наконец успокоится и даст своей матери жить своей жизнью? И когда же она сама наконец заживет своей собственной жизнью?

– Фрида! – позвала Барбара.

Фрида остановилась и обернулась.

– Подожди. Я иду с тобой.

Точка невозврата

В жизни каждого наступает миг, когда он понимает, что состарился. Я говорю не про тот день, когда вы заметили у себя первый седой волосок или первые морщины. Я имею в виду тот день, когда вы осознаете, что больше не можете приспособиться к новому.

Осознание этого настигает внезапно. Взять музыку, например. Сегодня вы слушаете самую модную музыку, которую крутят по радио, а завтра уже не можете взять в толк, как это слушает молодежь. Слишком громко. Ритм никак не ухватить. И это называется песней? – недоумеваете вы. Поэтому дальше слушаете только то, что хорошо знаете, а новой музыкой больше не интересуетесь. Очень скоро выясняется, что ваши дети обсуждают группы, о которых вы и слыхом не слыхивали, – группы, о существовании которых даже не подозревали. Надо было видеть лицо Люси, когда я объявила ей, что видела этого Боно по телевизору и никогда не слышала о группе «Ю-Ту».

– Это же старье, старая школа, – сказала она.

– Как-как?

– Это не современная группа.

И я не только о музыке говорю. Это просто пример. А посмотрите на все эти выражения, которые употребляет нынешняя молодежь. Фразу «старая школа» я и не знала, пока Люси мне ее не пояснила. Откуда это пошло? Что это означает – относится ли к тому времени, когда человек ходил в школу, или слово «школа» тут ничего конкретного не значит, как, например, в выражении «школа мысли»? Я не знаю – это вы мне скажите. Вот о чем я толкую. Понимаете, к чему я клоню?

В один прекрасный день вы вдруг осознаете, что последние пятнадцать лет ходите с одной и той же стрижкой. Не то чтобы вы отдавали себе в этом полный отчет. Просто она вам идет, вот вы и стрижетесь так каждый раз, вместо того чтобы попробовать что-то изменить. А когда «Ланком» перестали выпускать мою любимую помаду, у меня чуть сердечный приступ не случился. Я провисела три часа на телефоне, дозваниваясь до «Ланком», переговорила с четырьмя операторами, пытаясь выяснить, почему вдруг они остановили производство помады моего любимого цвета.

– Мэм, таким цветом больше никто не красится, – сказала наконец последняя из тех, с кем я говорила.

– Я крашусь!

Но не это заставило меня официально признать приход старости. Откровение случилось гораздо раньше, случай с помадой – так, еще один пример.

Всякие важные этапы жизненного пути вашего ребенка тоже, по идее, должны нагнетать мысли о старости, однако, если честно, со мной такого не случилось. В школе Барбары я всегда была самой молодой матерью. И самой хорошенькой, надо заметить, хотя это уже мое личное наблюдение. Сопровождая Говарда на встречи выпускников, я всегда оставалась самой молодой среди спутниц его одноклассников. Ну да, когда мы ходили последний раз, на четырнадцатую по счету встречу, старый друг Говарда Джерри Янг (извините за нечаянный каламбур [1]) привел с собой новую подружку, которая ему во внучки годилась. Она, впрочем, не заставила меня почувствовать себя дряхлой развалиной; она просто выглядела нелепо рядом с дедулей.

Вся эта современная музыка и модные словечки тоже не слишком меня волновали. И когда мой парикмахер начал использовать краску другого оттенка, чтобы закрасить седину, – даже это меня не смутило.

А проняло меня наконец, заставило почувствовать себя старой осознание того, что я больше не могу надеть мини-юбку. Не потому, что она стала плохо на мне сидеть, а потому, что носить мини в моем возрасте неуместно. Клянусь, до сих пор не могу думать об этом без содрогания.

В начале 70-х нас с Говардом пригласили на рождественскую вечеринку, и я хотела надеть что-нибудь особенное – как всегда, впрочем. Я отправилась в центр города, в «Нэн Даскин» – элитный универмаг, который закрылся в середине 90-х. Большинство своих платьев и костюмов я купила именно там. Они умели подобрать фантастические коллекции; сегодня и близко ничего такого не найти. Я все еще оплакиваю эту утрату. В то время, впрочем, универмаг переживал дни своего расцвета, и все продавщицы знали меня по имени.

Я подыскивала, что бы надеть на вечеринку, а Барбара хотела купить себе что-нибудь для торжественного ужина, на который ее пригласили. Никогда не забуду платье, которое я себе выбрала. Это было роскошное золотистое мини-платье с гипюром от Джорджа Смолла. Как же я влюбилась в этот наряд. Барбаре повезло гораздо меньше. Чтобы застегнуть на ней единственное длинное платье, которое пришлось ей впору, понадобились усилия трех продавщиц. А вот мое мини сидело идеально.

Через несколько дней мы с Говардом отправлялись на вечеринку, и я надела свое платье. Я считала, что выгляжу как девушка с обложки какого-нибудь журнала. Волосы уложены идеально, макияж безупречен. Вечер начинался как обычно.

А потом мы приехали на вечеринку.

Платья всех остальных женщин были гораздо длиннее – раньше это называлось «платье для приема в саду», а сейчас девушки зовут их макси-платья, хотя сегодня молодым они гораздо больше подходят. И только я была в мини. Никто мне ни слова не сказал, но это было и не нужно – я знала. Мне было сорок, а я оделась как подросток. Впервые в жизни я почувствовала смущение от того, что на мне надето. Я нарядилась неподобающе своему возрасту. Кажется, время от времени я слышала шепоток за спиной, но не исключено, что мне показалось. Я, впрочем, так не думаю. Фрида, когда я позднее расспросила ее об этом, расставила все точки над «i».