Паучий дар - Хардинг Фрэнсис. Страница 74

– Что ж, если ты не купишь эту информацию, она непременно заинтересует кого-нибудь еще, – сказал Келлен, стараясь не обращать внимания на заходящееся в панике сердце. – Как насчет Герцогини, которую ты упомянул? Не сомневаюсь, она будет рада узнать, где обретается еще один получеловек. Я даже могу назвать ей его имя…

Зверолов низко зарычал, перевесился через борт и схватил Келлена за ворот.

– Лучше тебе впредь ходить с оглядкой, – прошипел он ему в ухо, – и надеяться, что наши пути никогда не пересекутся. – Зверолов выпрямился; без улыбки его вытянутое лицо казалось совсем жутким. Он достал листок прошитого пергамента и начал писать договор о продаже.

Хмурясь от угрызений совести, Келлен поведал зверолову о том, как найти Пса. Он сомневался, что Пес поблагодарит его за грядущую встречу с отцом, но, в конце концов, полукровка мог сам о себе позаботиться. Зверолов отпер клетку Янника и бросил Келлену деревянный ключик от ошейника.

Пока Янник неуклюже перебирался на плот, расправив крылья для равновесия, Келлен чувствовал устремленные со всех сторон хищные взгляды. На других лодках, без сомнения, заметили, что он стал обладателем ценного груза.

Нужно купить сердце и скорее убираться отсюда…

Но когда Келлен обернулся, лодки под змеиными парусами уже нигде не было. Он заморгал, в глазах вдруг потемнело. Ему показалось или очертания черных судов в самом деле расплывались, как капли чернил в воде? А фонари, освещавшие рынок, медленно гасли?

– В чем дело? – спросил Келлен, чувствуя, как по спине бежит холодок.

– Уходит луна, уходит и рынок. – Янник выразительно посмотрел на гряду темных облаков, наползающих на ночное светило. Мгновение спустя луна исчезла, как серебряная монета, упавшая в ил.

Все вокруг погрузилось во тьму, и звуки рынка стихли, переменив тональность. Гул голосов превратился в жужжание насекомых. Хлопанье парусов стало шуршанием листьев на ветру. Ночь наполнилась одинокими, холодными, ясными звуками. И даже в темноте Келлен чувствовал, что рынок канул в небытие.

– Нет! Еще рано! – Он потерпел неудачу, так и не найдя сердце для Галла.

– Скажешь ты наконец, что случилось с Неттл? – прорычал Янник, врываясь в тоскливые мысли Келлена. – Она много дней была сама не своя! Я видел, что ей плохо!

Сама не своя. Не к добру это.

– Ты бы понял, если бы оно начало проклевываться? – резко спросил Келлен.

– Что?

– Проклятое яйцо, которое Неттл носит в своей душе, Янник! – рявкнул Келлен. – Младшие братья все мне рассказали.

Последовала долгая пауза, а потом Янник выдохнул – как будто воздух вышел из кузнечных мехов.

Луна вынырнула из облаков, и Келлен увидел утыканное деревьями водное пространство, такое же безлюдное, как и до появления рынка. Янник слепо таращился в пустоту, бледный, потрясенный. Но на лице его не было ни следа сомнения. Напротив, он был похож на человека, который наконец сложил воедино множество разрозненных кусочков.

– Ты не знал? – удивился Келлен. – Но вы двое читаете мысли друг друга!

– Да, но… это же Неттл. – Янник тихо застонал. – Все ее мысли – сплошной шифр. – Он рассеянно почесал подбородок о крыло, вид у него был осунувшийся и изможденный. Потом он сурово глянул на Келлена. – Попытаешься упечь ее в Красную лечебницу – и я выклюю тебе сначала глаза, а потом мозг, – хрипло пообещал он.

– У меня и в мыслях этого не было, не глупи! – заорал Келлен. Но Янник был прав в своих опасениях. Что еще можно сделать с потенциальной проклинательницей?

– Это все потому, что меня не было рядом, – с горечью проговорил Янник. – Если бы ты меня не отдал, этого бы не случилось!

– Это случилось уже давно, – мягко ответил Келлен. – Она носит яйцо целый год.

Янник одними губами повторил: «Целый год» – и потрясенно покачал головой. Его плечи поникли.

– Я же видел, что она изменилась, – тихо сказал он. – Чувствовал: что-то не так. – Он встряхнулся и издал тоскливый, уродливый чаячий крик. – Я просто смешон. Все это время я говорил себе, что взял лучшее от обоих миров. Человеческий разум – и свободу небес. Но на самом деле я всего лишь вот это. – Он взмахнул крыльями и смерил их презрительным взглядом. – И не человек толком, и не птица. Гожусь лишь на то, чтобы меня разобрали на части. Я должен был быть семьей Неттл. А не братом, который месяцами пропадает где-то и гадит ей на подоконник.

– Не кори себя, – пробормотал Келлен. – Ты всегда прилетал, когда она в тебе нуждалась.

– Я возвращался, чтобы снова обрести способность ясно мыслить и чувствовать, – сказал Янник. – А когда от мыслей и чувств становилось слишком больно, я улетал.

Странно было слышать от Янника такие слова. Келлен всегда считал, что из выжившей троицы он самый беззаботный, тот, кто легко берет и отдает что угодно.

– Я не знаю, где Неттл, – сказал Келлен. – Но Галл думал, что знает.

Не вдаваясь в подробности, он тусклым голосом поведал о том, как Неттл исчезла посреди ночи, и о засаде у Глотки.

– Думаешь, Неттл выдала вас Освободителям? – сердито посмотрел на него Янник.

– Ну кто-то ведь выдал! – горько отозвался Келлен. – Это единственное логичное объяснение. – Он снова и снова перебирал в памяти случившееся и постоянно приходил к одному и тому же выводу. – И все равно… а-а-а-а! – Он топнул по доскам плота и поднял взгляд к ночному небу, словно оно было во всем виновато. – Я не верю, что она могла так поступить! – заорал Келлен. – Скорее всего, она нас выдала, но я все равно в это не верю! Я просто хочу найти ее! Хочу на нее накричать и заставить сказать, что происходит, и… и убедиться, что с ней все в порядке! – Его слова звучали до того жалко, что он вспыхнул от смущения и раздражения. – Ты можешь ее найти?

– Если снимешь с меня ошейник, я снова стану птицей. – Янник схватил воздух ртом, который отказывался становиться клювом. – И тогда, возможно, я ее найду. Но сперва ты все мне расскажешь.

Глава 41

Враг

Неттл проснулась. Она чувствовала себя измученной и неприкаянной, ее мутило. Колючее шерстяное одеяло закрывало лицо, а под спиной изгибался гамак. Время от времени рядом раздавался скрип и стон дерева, а сверху доносился лязг и стук. Никто не грел ей спину, никто не дышал возле нее. Келлена здесь не было.

Все верно. Я бросила его. Бросила все. Я нашла Освободителей.

От этой мысли Неттл ощутила внутри холод и пустоту, словно она была выброшенной на берег бутылкой. Впрочем, теперь она не знала, кто она. Если бы она посмотрелась в зеркало, то, наверное, увидела бы девушку из стекла, не способную удержать ни крупицы цвета.

Неттл неуклюже села. В тусклом свете она разглядела маленькую каюту, в которой провела день и две ночи: новую одежду, к которой она еще не была готова прикоснуться, мутно-зеленые стекла иллюминаторов, дверь, которая, как она знала, была заперта. Последние тридцать шесть часов в ее памяти будто заволокло туманом. Неттл помнила Лебедя. Помнила, как наткнулась на разведчиков, посланных Освободителями. Помнила о том, как долго сидела на дне их лодки с повязкой на глазах. Она билась, но не потому, что хотела сбежать. Кричала, но не для того, чтобы позвать на помощь. Она боролась с тем, что сидело внутри нее, будучи не в силах больше это скрывать. Неужели она наконец это выпустила? Нет, опять задавила, запрятала поглубже. У Неттл вырвался долгий вздох облегчения.

Собственные воспоминания казались Неттл чужими, словно эту историю поведал ей кто-то другой. Ее привели в каюту. Целый день она в оцепенении считала трещины на потолке и наблюдала за пауками, снующими туда-сюда. Ела, не чувствуя вкуса. Слова, произнесенные другими, залетали ей в уши – и пропадали, будто монеты, которые обронили в колодец. Она отвечала на вопросы, но не на все.

«Бегите! – повторяла она. – Вы все должны бежать! Вам грозит опасность!»

После этого снаружи засуетились: раздались крики, заскрипели весла, по палубе наверху загрохотали шаги. Гамак под ней мягко покачивался, когда судно поднималось и опускалось на волнах. Корабль Освободителей куда-то плыл. Неттл позволила себе немного расслабиться. Независимо от того, какая судьба ее ждет, она сделала то, что должна была. Если Освободители покинули базу, значит, им ничего не угрожает. Келлен с Галлом никого не убьют – и их тоже никто не убьет.