12 тайн (СИ) - Голд Роберт. Страница 9

– Так чем я могу вам помочь? – повторяю я после нескольких секунд неловкого молчания. – У меня мало времени.

– Мы постараемся вас не задерживать, – говорит Каш, у которой из-под аккуратно закрепленной шляпы выбилось несколько белокурых завитков.

Под моим взглядом она смущенно пытается их убрать.

– Мы хотим обсудить с вами, – объясняет Барнздейл, стараясь говорить помягче, – несколько тем, касающихся прошлого вашей семьи.

– Понятно, – говорю я ровно.

– Нам нужно задать вам пару вопросов, – продолжает Барнздейл, – связанных с событиями последних сорока восьми часов. Полиция Западного Йоркшира расследует внезапную смерть женщины на окраине Лидса. В настоящее время они пытаются установить обстоятельства этой смерти.

– Вы предполагаете, что ее убили? – спрашиваю я, вспомнив новость из Сети.

– В настоящий момент мы не можем ничего утверждать наверняка, но такая возможность не исключена, – отвечает Каш, не поняв взгляда начальницы.

Очевидно, что ей не следовало вступать в разговор по собственной инициативе.

– Полиция Западного Йоркшира еще не закончила расследование, – продолжает детектив, – и не может пока исключить подозрительность некоторых обстоятельств.

– А как это связано со мной? – спрашиваю я.

– После обнаружения тела был произведен тщательный обыск квартиры жертвы. В ходе обыска были найдены адресованные ей письма, спрятанные под досками пола в гостиной. Мы полагаем, мистер Харпер, что эти письма были отправлены жертве вашей матерью.

– Моей мамой? – спрашиваю я удивленно. – Но вы ведь знаете, что она умерла почти десять лет назад?

– Нам это известно, – говорит Барнздейл, – и мы приносим вам свои глубокие соболезнования. Однако мы полагаем, что эти письма были написаны вашей матерью всего за несколько недель до ее смерти. Не можете ли вы пояснить нам, почему десять лет назад ваша мать писала женщине, проживавшей на окраине Лидса, в Фарсли?

Я качаю головой.

– К сожалению, нет. Понятия не имею.

– Она никогда не говорила о… – Барнздейл делает паузу, прежде чем продолжить. – Мистер Харпер, вам знакома женщина по имени Дэми Портер?

Обе сотрудницы полиции смотрят на меня выжидательно, но я отвечаю им недоуменным взглядом.

– К сожалению, нет, – отвечаю я. – Никогда о ней не слышал. Может, мама и писала ей, но я понятия не имею, кто это. Боюсь, что я больше ничем не могу вам помочь.

– Так вы уверены, что это имя вам незнакомо? – спрашивает в свою очередь Каш, глядя мне прямо в глаза.

– Абсолютно. Как я уже сказал, я никогда его раньше не слышал. Но моей маме писала куча народу, и многим она отвечала. Особенно именно в тот период. Возможно, вы не знаете, но примерно в это время освободили убийц моего брата.

Полицейские обмениваются взглядами, смысл которых мне неясен.

– Нам известно, что вашей матери писали многие, – говорит Барнздейл. – Но эти письма – те, что были обнаружены рядом с мертвым телом, – носят несколько иной характер.

– В каком смысле? – спрашиваю я. – Скажите хотя бы примерно, о чем говорилось в этих письмах?

Каш пытается что-то сказать, но Барнздейл ее перебивает.

– Мистер Харпер, – говорит она, полностью игнорируя мой вопрос, – вы совершенно уверены, что ваша мать никогда не упоминала каких-нибудь знакомых в Фарсли или вообще в Лидсе и его окрестностях?

– Мне – нет, – отчеканиваю я. – Не думаю, что могу сообщить вам что-то еще.

Я прохожу через гостиную и открываю входную дверь, приглашая их уйти.

– Вы уверены, что это письма от моей мамы?

– Настолько, насколько это возможно в настоящий момент, – говорит Барнздейл, не двигаясь с места. – Из писем ясно, что ваша мать обращалась непосредственно к жертве. Мистер Харпер, я должна вам сообщить, что женщину, которой писала ваша мать, при рождении звали не Дэми Портер. Ее звали Абигейл Лангдон.

2

Глава 10

Стоя в дверях гостиной, Холли Ричардсон смотрела, как ее четырехлетняя дочка Алиса смеется над Свинкой Пеппой, скачущей по лужам. Глядя на дочь с ее мягкими, светло-каштановыми кудрями до плеч, Холли боролась с желанием броситься в комнату, подхватить девочку на руки и бежать без оглядки. Вместо этого она тихо закрыла дверь и крадучись поднялась на три пролета вверх, на самый чердак.

Оказавшись под крышей своего дома в Хадли, где она жила с мужем Джейком и дочерью, Холли почувствовала озноб. Она открыла дверь чердака, убеждая себя, что бояться нечего. Входная дверь дома была заперта на замок (она это дважды проверила), но, зайдя в помещение, она еще раз убедилась, что ключ лежит в кармане.

На нее пахнуло затхлостью, и Холли зажала рот рукой. Она остановилась, глядя на свалку из ненужной мебели, неиспользованных тренажеров (груда благих намерений!) и елочных украшений, – свалку, увенчанную ржавым мангалом. В дальнем углу стояло бюро с выдвижной крышкой – его Джейк использовал в краткий период ведения успешного семейного бизнеса. Все честолюбивые замыслы давно ушли в прошлое, и теперь бюро было покрыто толстым саваном пыли. С него-то она и начнет свои поиски.

Путь к бюро преграждал выцветший красный диван, с которым Холли приехала в этот дом семь лет назад, когда они с Джейком поженились. Пробираясь мимо дивана, она потрогала аккуратно зашитый разрыв на его спинке. После того как они с матерью протащили диван по двум пролетам узкой лестницы, обивка лопнула и мать зашила прореху вручную. Холли ничуть не расстраивало, что комнатушка приютилась на верхнем этаже паба, ведь это было первое в ее жизни отдельное жилье. «Бесспальная квартирка» – так мама его называла, не понимая, почему дочери было так важно снять ее, но для Холли это означало независимость. Многие ее друзья уже съехали от родителей, и ей тоже хотелось стать на собственные ноги.

Чтобы освободить себе дорогу, она толкнула диван к окну, и он врезался в детскую кроватку Алисы. Кроватка накренилась, и Холли перегнулась через диван, чтобы не дать ей рухнуть на пол. Нежно погладив, она аккуратно прислонила кроватку обратно к стене. Ей вспомнилась та ночь, когда она впервые уложила Алису в детской и почти до самого утра проспала на полу рядом с дочерью.

Возле кроватки стоял высокий стульчик Алисы с немного поцарапанным столиком, разрисованный слегка теперь поблекшими, а прежде яркими изображениями воздушных шариков. И стульчик, и кроватка хранились для второго ребенка, но сейчас, поправляя крепления стульчика, Холли уже знала, что этого ребенка не будет.

Пробираясь по чердаку, она споткнулась о штабель коробок со старой одеждой и неиспользованным постельным бельем, которые мать Джейка преподнесла им вскоре после свадьбы. Джейк принял подарок вежливо, но потом запретил Холли даже открывать эти коробки. Он решительно отказывался от подобной благотворительности. Им не требовались родительские подачки! Это же относилось и к антикварному гардеробу, который притулился у дальней стены прямо перед бюро. Джейку и Холли едва хватило сил втащить его сюда по лестнице и придвинуть к стене. Под конец оба совершенно взмокли и, посмотрев друг на друга, неудержимо расхохотались. Они были тогда женаты меньше месяца; стащив пропитанную потом одежду, они занялись любовью прямо на полу чердака. Холли помнила, как восхищалась отражением мускулистого тела Джейка в зеркальной дверце гардероба, и сейчас, увидев себя в этом тусклом зеркале (плотно стянутые каштановые волосы, челка, которую необходимо срочно подстричь, чтобы окончательно не скатиться в семидесятые), изо всех сил попыталась оживить в памяти ту страсть, которая ненадолго озарила ее брак.

…Она быстро отодвинула в сторону сначала велотренажер без сиденья, а потом – монументальное кресло, не очень-то подходившее для современного офиса: в свое время оно придавало кабинету Джейка несколько диккенсовский колорит. Крышка бюро была заперта. Примостившись на краешке стула, она достала из кармана ножик и попробовала открыть замок. Он провернулся, но остался запертым. Холли нажала посильнее, и ножик соскочил, слегка поцарапав крышку. Лизнув палец, Холли почувствовала пыльный вкус чердака и принялась энергично тереть царапину.