Беспощадные святые (ЛП) - Херд Мишель. Страница 27

— Я ассасин.

Глава 17

КАРСОН

Это самые трудные два слова, которые я когда-либо произносил.

Я ассасин. Наемный убийца. Зло, скрывающееся в тени.

Хейли пытается отвернуть от меня голову, но она откидывается назад, потому что у нее нет сил.

У нее на лице порезы. Над ее левой бровью, на щеке, на нижней губе. Ее кожа лихорадочно опухает, кровь начинает подсыхать. Ее горло запятнано красными рубцами, а по верхней части груди разбросаны пятна.

Я знаю, что это не самая страшная из ее травм. То, как свистит ее дыхание, говорит мне о том, что у нее, вероятно, сломаны ребра.

Я оглядываюсь вокруг, чтобы понять, где мы находимся.

Блять. Еще двадцать минут до Академии Святого Монарха.

Мой взгляд возвращается к Хейли, и я не могу найти никаких слов, которые могли бы сделать что-то из этого лучше. Ее лицо искажается от боли, и прерывистое рыдание срывается с ее губ, подобно одинокому ветру, воющему над огромным пустым пространством.

Я осторожно прижимаю ее к себе, еще раз целуя в лоб.

Потом она задыхается:

— Н-н-не надо.

Ее глаза остаются закрытыми, и я понимаю, что она отказывается смотреть на меня. Мои собственные закрываются от невыносимой боли, которая разрывается у меня в груди.

— Мне так жаль, детка, – снова шепчу я.

Она издает напряженный звук, почти похожий на всхлип, но не совсем. Страх отражается на ее лице, и осознание этого сильно ударяет.

То, что было между нами, теперь разрушено. Хейли теперь боится меня.

Я не могу сказать ей, что со мной она в безопасности, потому что это не так.

Я не могу сказать ей, что не причиню ей вреда, пока держу ее изломанное тело в своих объятиях.

Я не могу сказать ей, что люблю ее, только не после того, как я обманывал ее так долго.

Я ничего не могу сказать, ничего не могу сделать, и это заставляет меня чувствовать себя удручающе беспомощным.

Как будто он может почувствовать смятение в моей душе, мой брат говорит то, чего не могу сказать я:

— Мы почти на месте, малышка. Теперь ты в безопасности. Скоро ты почувствуешь себя лучше.

Его слова вырывают у нее еще одно безутешное рыдание, и это разрывает мое израненное сердце.

Когда мы въезжаем в ворота Святого Монарха, я не чувствую никакой передышки. После того, как Алексей останавливает внедорожник перед входом, я осторожно выбираюсь из машины.

Каждый раз, когда Хейли вздрагивает, у меня мучительно сжимается сердце.

Мадам Келлер встречает нас у двери, жестом приглашая войти.

— Комната рядом с моим кабинетом, – говорит она.

Я несу Хейли туда, где оборудовано отделение неотложной помощи, и, войдя внутрь, направляюсь прямо к кровати. Я осторожно укладываю ее и еще раз целую в лоб, затем шепчу:

— Они позаботятся о тебе.

Она ничего не говорит и по-прежнему отказывается открывать глаза, черты ее лица напряжены.

Я отстраняюсь и смотрю на ущерб, причиненный моей ложью, прежде чем развернуться и выйти из комнаты. Мое горло сжимается, когда я задыхаюсь от сожаления и сердечной боли. Это хлещет по моей душе, разрывая то, что осталось от моей человечности.

— Карсон, – говорит Алексей у меня за спиной. Секундой позже он бросается ко мне, а затем его руки обвиваются вокруг меня. – С ней все будет в порядке.

Я качаю головой.

Это не так.

Она никогда больше не будет в порядке.

Я нашел самое прекрасное создание и уничтожил его.

— Дмитрий с ней. Они ее вылечат.

Соберут ее воедино. Она никогда больше не будет цельной.

Ее улыбка не будет такой яркой. Ее свет был недостаточно силен для моей тьмы.

Эта мысль заставляет меня опуститься на колени, и Алексей присаживается передо мной на корточки, кладя руки мне на плечи. Потом он говорит:

— В тебя стреляли. Пойдем, вытащим пулю.

Я качаю головой, безосновательно думая, что он должен оставить это внутри меня, чтобы оно могло отравить меня так же, как я отравил жизнь Хейли.

Алексей крепче сжимает меня в объятиях и рывком поднимает на ноги.

— Пойдем. – Он отталкивает меня назад, а затем заставляет двигаться. Меня сажают на стул, я не замечаю ничего из того, что меня окружает.

— Вам что-нибудь нужно? – спрашивает мадам Келлер.

— У нас все хорошо, – отвечает Алексей. – Просто позаботьтесь о девочке.

Я тупо смотрю на рубашку Алексея, пока он разрезает мою спереди. Он вводит мне что-то, вероятно, обезболивающее. У меня нет сил морщиться, когда он начинает вытаскивать пулю.

Он должен вынуть мое поганое сердце, пока этим занимается.

Я слышу звон пули, когда он опускает ее в стальную чашу. Когда он стерилизует рану, появляется острый ожог. Я не могу заставить себя вздрогнуть, когда он зашивает меня.

Хейли боится меня. Она, наверное, ненавидит меня.

И все же я не могу потерять ее. Я буду терпеть ее ненависть до тех пор, пока мне не придется прожить и дня без нее.

Это чертовски хреново.

— Что мне делать? – Я спрашиваю Алексея.

— По поводу чего?

— Хейли. – Я с трудом сглатываю. – Она захочет уйти от меня.

— Мы не удерживаем женщин против их воли, – говорит он нетерпимым тоном. Положив руки по обе стороны от моей головы, он заставляет меня посмотреть на него. – Ты меня слышишь?

— Я не могу отпустить ее, – признаюсь я, чувствуя себя слабее, чем когда-либо в своей жизни.

Алексей пару секунд пристально смотрит на меня сверху вниз.

— Не надо, брат.

— Я люблю ее.

Он качает головой.

— Ты не можешь заставить ее остаться. Я тебе не позволю.

Я силен, но далеко не так силен, как мой брат.

— Как мне это сделать?

— Так же, как и Хейли. Чертовски трудным способом.

Это убьет меня. Я не могу жить без Хейли. Я не могу вернуться в абсолютную темноту. Мне нужен тот свет, который у нее остался.

______________________________________

ХЕЙЛИ

Вы могли бы подумать, что я уже должна была отключиться, но нет, я бодрствую каждую мучительную секунду. Никакой отсрочки.

Физическая боль была притуплена наркотиками.

Хаотичны ментальная и эмоциональная стороны.

Меня так и подмывает попросить их дать мне успокоительное, но я слишком напугана. Я понятия не имею, что это за место, я только знаю, что это не больница.

Там две женщины и мужчина. И Дмитрий. Одна женщина пожилая, и она просто стоит рядом с Дмитрием, оба они наблюдают за мной острыми взглядами. Другая женщина одета в черное, как и мужчина. Их одежда похожа на боевую форму.

Они перерезали путы с моих запястий и сделали рентгеновские снимки. Теперь они бесстрастно говорят о моих травмах, как будто меня здесь нет.

— Четыре сломанных ребра с правой стороны и два треснувших с левой. Ее правый локоть был вывихнут. Внутренних повреждений нет. Просто синяки. Это заживет.

Мужчина выпрямляет мою правую руку, и это вырывает у меня стон. Он тянет меня за запястье, и я кричу от невыносимой боли, когда он возвращает мой локоть на место.

— Дай ей что-нибудь покрепче от боли, – Дмитрий выдавливает слова из себя, в голосе его звучит гнев. Он подходит и встает с левой стороны кровати, и когда он кладет руку мне на плечо, я вздрагиваю.

Это не ускользает от его внимания, и его рука перемещается к моей голове, нежно проводя по прядям. Это не приносит мне утешения, как и когда он говорит:

— Здесь ты в безопасности, Хейли.

Я не верю ни единому слову, исходящему от кого-либо из них.

Они вводят еще лекарства в капельницу, и против моей воли я лежу неподвижно, пока они обрабатывают мои раны. Моя одежда срезана, из-за чего я чувствую себя неловко. Кровь смывают с моей кожи, и когда они, наконец, заканчивают, меня накрывают одеялом.

Пожилая женщина подходит ближе.

— Мы дадим тебе что-нибудь, чтобы ты смогла поспать, дитя мое.

Я вяло качаю головой. Я ничего не хочу. Одному богу известно, что они могут со мной сделать, если я буду без сознания.