Штык ярости. Южный поход. Том 1 - Тыналин Алим. Страница 6

– Молчишь, значит, собака! – сказал мой грозный собеседник, подходя ближе. – Ну ничего, скоро ты у меня заговоришь, как миленький.

Он встал передо мной и я сумел разглядеть его получше. У него был большой красный нос и маленькие хитрые глаза. И вообще, весь он был большой и широкий, как бочка.

– Почему молчу? – спросил я удивленно. – Я все готов рассказать. Только с кем честь имею беседовать, поясните, пожалуйста.

Вежливая речь, надо признать, его чуточку обескуражила. Глаза прищурились, оценивая меня по-новому. Видимо, не зная, кто перед ним, он на всякий случай решил перестраховаться.

– Говор у тебя странный, ненашенский, – сказал он. – Но если настаиваешь, изволь, голубчик. Величают меня Яков Вестинин, я есть экспедитор Тайной экспедиции. Теперь ты представься да расскажи все о себе, коли обещал.

Микс из лжи и правды всегда убедительнее сплошного вранья. Поэтому я решил прекратить любые заигрывания с представителем власти и состряпать удобоваримую байку.

– Зовут меня Виктор Стоиков, – представился я, чуть поклонившись. – По профессии учитель, проживаю в Московской обл…, вернее, губернии. В столицу приехал по…

Я хотел сказать: «полюбоваться красотами», но вовремя сообразил, что в те времена туристические поездки еще не были в моде. Вряд ли простой учитель мог приехать в Санкт-Петербург из праздного любопытства. Поэтому я закончил объяснение настоящей неприкрытой ложью:

– В столицу приехал по личным делам.

– Как-то ты диковинно выражаешься, Виктор, – поморщился Вестинин, поняв, что перед ним птица невысокого полета и со мной можно не церемониться. – Не по-нашему, говорю же. Я же говорю, соглядатай заморский. А что за личные дела такие?

При этом он доверительно подмигнул, мол, давай, не стесняйся, выкладывай всё начистоту.

Я стыдливо замялся.

– Не могу сказать, ваше благородие. Тайные дела, амурные, так сказать. Честь дамы не смею замарать.

Вестинин понятливо кивнул.

– Это другое дело, Виктор. Это совсем другое дело. Только вот знаешь что?

Он положил мне руку на плечо и остро поглядел в глаза. Я понял, что вскоре получу самые исчерпывающие сведения о методах проведения допросов в павловские времена. И мне лично эти методы могут совсем не понравиться.

– Ты знаешь, что я единственный человек, которому ты можешь все рассказать о твоих кобелиных похождениях?! – заорал вдруг экспедитор, так что я вздрогнул от неожиданности. – И если ты этого сейчас не сделаешь, то вскоре вообще пожалеешь, что приперся в столицу!

Писарь ухмыльнулся и наклонил голову еще ниже к столу. Отсюда я заключил, что передо мной разыгрывается нешуточный розыскной моноспектакль.

Покачав головой, Вестинин скорбно опустил лицо вниз, так что его закрыли длинные пряди парика и продолжил уже тихим голосом:

– Ты можешь положиться на меня, Виктор. Я буду нем, как могила. Давай, поведай мне все без утайки, словно старинному другу.

– Эм-м, – смущенно ответил я. – Даже и не знаю, как быть…

Царев следователь резко поднял голову и ожег меня огненным взглядом. Его глаза вдруг стали большими и яростными и он снова завопил:

– А может, ты еще объяснишь мне, тупому ослу, каким образом в твоей липовой паспортной бумаге указан адрес проживания: «Санкт-Петербург, улица Ленина, 13»? Что это за улица такая неведомая?

От криков изо рта у него брызгала слюна.

– А это так, рисуночки всяческие, – беспомощно ответил я, не зная, что сказать. – Не обращайте внимания, это мой племянник баловался.

Вестинин снова доверительно кивнул и похлопал меня по плечу.

– Верю, Виктор, я тебе верю. Как самому себе. Ты человек добрый и открытый, не соврешь. Не то что эти сволочи, казнокрады и лихоимцы. А почему на паспорте герб империи, не пояснишь? Славные рисуночки твой племянник малюет. Может и мне как-нибудь наваяет?

– Он сейчас не может, – ответил я, покраснев. – Рука приболела.

– Вот эта? – участливо спросил Вестинин и указал на мою правую руку. – А что такое? Али хворь какая приключилась?

– Отморозил немного, – ответил я, опасаясь, что он сейчас сломает мою собственную конечность. – Но как только он выздоровеет, обязательно вам нарисует.

– Обещаешь? – с надеждой спросил Вестинин и я кивнул, загипнотизированный блеском его глаз. – Не обманешь ведь?

– Зуб даю, – ответил я и впрямь хотел показать свою челюсть, но Вестинин безнадежно отошел и уселся за стол. Да еще и лицо руками прикрыл, будто горе какое случилось. Писарь остановился строчить на бумаге и отложил перо в сторону.

– Ох, что же вы за люди такие? – спросил экспедитор сквозь пальцы. – Что же вы за сволочи, а? Что вы изворачиваетесь и пресмыкаетесь, как гадюки подколодные? Ведь знаешь же ты, собака, пес шелудивый, скотина, что это преступление тяжкое, измываться над государевыми знаками и изображать их без разрешения! Ан нет, полез туда же! Ты знаешь, что уже за одно это тебя можно уже сейчас в колодки обуть и отправить в Сибирь? Признайся уже в своих преступных умыслах, в том, что сделал по незнанию и, может быть, получишь снисхождение.

Поначалу он говорил тихо, но с каждой секундой приходил во все большее негодование и под конец снова сорвался на крик. Писарь снова принялся со скрипом водить пером по бумаге.

Вестинин взял смартфон и нажал кнопку. Экран ярко загорелся в полумраке комнаты.

– Это что за бесовский прибор? – спросил он, перекрестясь. – Ты, ко всему прочему, еще и колдун, оказывается? Что за буквы и цифры здесь такие? Заклинания богопротивные?

Ну вот, вроде бы конец восемнадцатого века, по Европе победно шагает просвещение, а чиновник толкует со мной о чародействе. Эх, много времени еще должно пройти, прежде чем служилые люди перестанут верить в магию и волшебство.

– Ты знаешь, что с тобой сделают, если узнают, что ты наводил порчу против царской особы? – снова тихо спросил он. – Сдерут шкуру и сварят в котле с кипящим маслом. Понимаешь ли ты это, дурень? Ведь по-хорошему тебя прошу, расскажи про себя все по порядку. Кстати, зачем на бумагах будущие годы написал? Пророка и мага из себя вылепил?

– Да я, собственно… – начал было я, но Вестинин махнул рукой.

– Эх, по глазам вижу, врешь, собака. Давай, Гриша, вызывай конвой. Пусть везут его в Секретный дом к Макарычу.

– Думаешь, он захочет на него глянуть? – с сомнением спросил писарь.

– Если времени хватит, обязательно глянет. Что ты, Макарыча не знаешь, что ли? – ответил Вестинин и зевнул. – Давай, отдай его, после поговорим, в казематах он быстро все расскажет. А нам в Сенат надо, поехали.

Сзади появился сонный солдат и вывел меня на улицу. Там уже стояла карета с кучером и двумя конвоирами на подмостках. Небо быстро светлело, предвещая скорый рассвет.

Солдат передал мои вещи одному из конвоиров. Меня усадили в карету, обращаясь, как с бессловесным бараном. Солдат снаружи спросил у конвоира:

– Ну как, трудяги, давно спали?

Сначала конвоиры молчали и я решил, что они не ответят, потом кто-то сказал:

– В прошлом году.

– О, так это совсем недавно, – заметил солдат. – Я уж совсем забыл, что это такое.

Снова помолчали, затем другой конвоир ответил:

– У тебя же на щеке полоса от подушки.

Солдат громко почесал щетину и сказал:

– Это меня блоха укусила.

Я почесал руку и понял, что ночью клопы тоже попили мою кровушку. А еще я заметил, что дверцы кареты открыты с обеих сторон.

– Долго он еще будет медлить? – спросил первый конвоир. – Притомился я ждать.

– Сейчас выйдет. Документы оформить – это тебе не в кабак сходить, – ответил второй.

Я понял, что они имеют ввиду писаря, который должен принести мои вещи и бумаги на арест. Мне совсем не хотелось посещать заведение под неприветливым названием «Секретный дом» и поэтому я потихоньку открыл дверцу и вылез наружу с противоположной стороны кареты.

Из дома как раз вышел Гришка и отдал конвоирам бумаги. Они отвлеклись, вдобавок мимо проехала еще одна карета и шум копыт лошадей заглушил мои шаги.