Хозяин моей жизни - Ромеро Екатерина. Страница 7
– Кто я тебе? Скажи мне, кукла, КТО Я!
Дергает за этот поводок сильной лапой, а я не знаю уже, чего он хочет.
Этот дьявол взбесился, и это было ошибкой – думать, что он добренький и спустит мне с рук такую вольность.
– Пусти… боже.
– Я твой хозяин! Повтори, идиотка!
– Нет! Никогда, нет! А-а!
Верчусь как уж на этом ремне, один рывок – и Леший сдирает к чертям с меня рубашку, с легкостью разорвав ее на куски.
Ремень теперь как сильно затянут, что я чувствую, что начинаю задыхаться, а ему хоть бы что!
Ни капли страха, смотрит на меня как на мошку, которую вот-вот расплющит ногой.
– Я твой хозяин, я, блядь, тебя задавлю сейчас, девка, говори!
– Ты… ты мой хозяин, – кажется, я произношу это на последнем выдохе, после чего Леший резко меня отпускает, и я падаю на пол.
Снова голая, опять вся в соплях и слезах.
В меня летит полотенце. Как псине бросает.
Хорошо, что не с ноги. Ненавижу.
– Еще раз подобное выкинешь, я тебя накажу. Ты должна голой меня встречать и уважать меня. Не запомнишь, кто я, я на лбу у тебя это выбью! Иди душ прими. Повязки не мочить. Будь хорошей девочкой, не то я сам буду тебя воспитывать, и поверь, тебе это не понравится.
Берет и спокойно допивает свой чай, закрывает квартиру, пряча ключ в карман, а после идет в спальню, и я вижу, как там включается тусклый свет ночника.
Вытираю слезы, стискивая зубы.
В этот момент я впервые хочу убить человека намеренно, и я хочу убить именно ЕГО.
Глава 7
Иду в душ, медленно ступая по полу босиком. Специально тяну время в слабой надежде, что Леший уснет, ожидая меня. Внутри какой-то ураган, пламя плескается, протест.
Что он будет со мной делать?! Зачем я ему и… сколько у меня времени осталось?
Мозг отказывается воспринимать то, что уже меньше недели. Нет, я не верю, этого просто не может быть, хотя кого я обманываю?
Если честно, я не знаю точно, сколько суток уже прошло. Двое или трое, а может, больше, пока я была в отключке и лежала на пеленке в комнате Лешего, точно побитая псина.
Так хочется верить в добро, но его нет, и защитить меня некому. Я сама за себя, даже Сережа ни разу за меня не вступался, это я должна была защищать и его, и маму.
Впервые за все это время смотрю на себя в зеркало, и слезы наворачиваются на глаза. Мои длинные волосы спутались, разбитая губа припухла, на скуле справа сияет огромный синяк. Алик тогда так меня долбанул, что едва мозги через уши не вылезли.
Опускаю взгляд на шею и замечаю красные следы. Свежие, от ремня, его ремня.
Леший задавил бы им меня сегодня, если я бы не сказала, что он мой хозяин, я в этом уверена на тысячу процентов. Хуже того то, что никто бы меня потом не нашел. Кликуха ему не за красивые глаза дана. Да, Леший дьявольски и по-мужски красив, но лучше бы был последним уродом.
Он думает, я буду его куклой? Ремнем помахал – и я испугалась, шлюхой сделать решил? Ага. Счас! Да я лучше утоплюсь тут, чем лягу под этого громилу. Он раза в три будет крупнее моего Сережи. Этот бандит меня разорвет, от меня одно только мокрое пятно останется.
Мои ребра туго стянуты бинтами. Я почти не помню, как этот варвар бинтовал меня. Корсет, чертова скорлупа, которая не дает нормально дышать. Ненавижу.
Быстро нахожу край бинта и разматываю его. Голую грудь сразу же опаляет холодным воздухом, соски становятся как камушки, но хуже другое – мои ребра. Сине-фиолетового цвета с левой стороны. Один сплошной синяк, притронувшись к которому всхлипываю в голос:
– Боже, ай-а-ай!
Вода уже набралась. Я и правда хочу искупаться, вот только стоит мне нагнуться, чтобы залезть в ванну, боль в ребрах скручивает пополам, я хватаю ртом воздух, и мне становится еще хуже.
Без повязок боль адская, и я плюхаюсь на эту плитку, точно переломанный цыпленок, не в силах подняться с нее.
***
Она меня совершенно не слушалась и намеренно провоцировала открутить ее куриную башку раньше срока.
Гадюка, чертова ядовитая змея, которую мне хотелось трахнуть. Хотелось наказать ее упертый рот с пухлыми губами и отхлестать непослушную задницу до синяков, хотя последних у куклы и так было предостаточно.
Когда утром уходил, она едва дышала и казалась адски перебитой, однако, похоже, это была игра на публику, потому как, когда я вернулся, меня встретила настоящая фурия.
Ира. Ирина. Ей шло это имя, но его больше у нее не было. На эту девку охотились уже все кому не лень.
Молва о крысе, сдавшей пацанов, расползлась как раковая опухоль по городу, и все, что ее теперь ждало, – смерть. Легкая от ножа или долгая от избиений – уже было неважно. Важно то, что эту тварь сероглазую мечтали убить уже не только Лавр и Алик, а все, кто знают Бакирова, а их до хрена.
Миша поднимается семимильными шагами, я думаю, он станет мэром с таким напором, но почему-то эту девку отдавать другим я пожадничал. Побрезговал, точнее, потому что трахать ее всю в крови после пацанов как-то меня не улыбало.
Неделя, точнее, четыре дня ей осталось, потому что эти трое суток она лежала полутрупом у меня на ковре и ее не то что трахать, там не за что взяться было, все на хрен в синяках просто.
Там, видать, еще и сотрясение нехилое было, но сегодня, о чудо, мышка ожила.
Она встретила меня в моей же рубашке. В глазах вызов, ножки голые сверкают, маленькие босые стопы. И даже несмотря на синяки кукла была красивой.
Эта смазливая мордашка, большие серые глаза и пухлые губы, которые так и нуждались в том, чтобы обработать мой ствол.
Нет, целовать я ее не собирался, но вот сосать этими губами она у меня будет знатно, а потом девка что-то вякнула про придурка, и у меня едва не сорвало чеку.
Она не слушалась меня, совсем.
Там покорностью и не пахло, ломать я ее пока не хотел, но, блядь, эта сука меня выводила, притом так, что контролировать себя становилось сложнее.
Я ее трахаться взял, а пока только и делаю, что лечу эту перебитую занозу, которая смеет еще и огрызаться мне, кусая руку своего же Хозяина.
Почему-то она кипятила мне мозг. Даже когда молчала. И этот ее взгляд. Предательницы. Крысы, напрочь прогнившей до нутра сволочи. Она мать и отца своих продаст, если надо будет, за что хотелось ее выпороть до кровавых отметин.
Отправляю ее в душ, а сам прохожу в спальню. Алик звонит снова. Просит крысу вернуть, но хуй я ее отдам раньше срока. Сначала сам наиграюсь, а после пусть делят ее, как хотят.
Нет, мне не было ее жаль тогда на том складе, я просто захотел ее себе. Она возбудила меня. Именно эта и именно такая.
Проходит минут двадцать, девка не выходит, и я начинаю беситься, а после слышу какой-то писк. Зайдя в ванную, охреневаю, видя это: сучка лежит голая на полу, кашляя и ухватившись за ребра. Рядом валяются снятые повязки. Кукла распласталась на животе, поджала под себя ноги, чем сделала только хуже.
Замечает она меня сразу, потому что я едва успеваю отбить летящий в мою сторону шампунь и уже жалею, что не задавил ее ремнем.
Это было бы легко и очень даже приятно.
– Пошел вон!
– Ты охуела? На хрена сняла повязки?
– Уйди! Что тебе надо? Или я сейчас сама встану и выпровожу тебя! – пищит, сердится, барахтается, а встать не может. И не сможет она сама подняться с перебитыми ребрами. Там два как минимум треснуло.
– Ну так встань и выкини меня отсюда. Давай же, я хочу посмотреть на это, мышка.
Картина занятная. Складываю руки на груди, опираясь о косяк двери плечом.
Она мне лягушку сейчас напоминает. Красивая только, сука, что ж ты красивая-то такая?
Член становится каменным при виде ее голой спины и округлой задницы. Точеные ножки, узкая талия, длинные темные волосы.
Что мне мешает зажать ее сейчас на этом кафельном полу и выебать предательницу? Ничего.
Глава 8
Он издевается надо мной, и его это явно забавляет. Леший входит очень тихо и обнаруживает меня в самом унизительном положении, которое вообще могло произойти.