Тариф на лунный свет - Кюрти Ильдико фон. Страница 10

Иногда я спрашиваю себя: есть ли в этом мире хоть кто-нибудь, кто мог бы смотреть на меня столь же внимательно и любовно? Так, чтобы я об этом не догадывалась!.. Кто-нибудь, зачарованный тем, как я иногда провожу себе костяшками пальцев по шее?.. Есть у меня такая привычка. Сначала я делала это намеренно, вычитав где-то, что так можно предотвратить появление двойного подбородка. Теперь это стало рефлексом.

– Есть ли хоть кто-нибудь, кто втайне млеет видя, как в полдень в столовой я уминаю мучные клецки по-швабски под соусом? Пожалуй, как раз тогда я выгляжу полностью удовлетворенной.

Есть ли хоть кто-нибудь, кто мог влюбиться в меня, услышав издали мой смех? Ведь смеюсь я довольно-таки громко! А поскольку рот у меня и без того широкий, то от смеха он становится еще шире и как бы делит лицо пополам.

У меня с Джимом – своеобразные отношения. Мы не влюблены друг в друга, но в то же время нам, честно говоря, не очень нравится, когда влюбляется один из нас. Боимся остаться в одиночестве. Ибо быть siпgle совсем не беда, если дружишь с другими siпgles, с которыми можно говорить по душам, печалиться и радоваться. Но каждый, кто вдруг покидает этот интимный «клуб одиноких сердец», заставляет нервничать остающихся. Ибо каждый может однажды оказаться в одиночестве. А это уже совсем не забавно.

18:20

– Мац слушает.

– Скажи-ка, Биг Джим, девушкам обычно приходится ждать твоих звонков?

– Алло, Кора? Ты где? В чем дело? Что там за шум?

– Я лежу в ванне, расслабляюсь, доливаю горячую воду. Слушай, скажи правду. Вот ты, к примеру, переспал с женщиной, и сколько ты потом выжидаешь, прежде чем ей снова позвонить?

– Если я хочу переспать с ней еще как-нибудь, то в ту же ночь спрошу ее, не хочет ли она за меня замуж.

– Да говори же серьезно!

– Она симпатичная? Блондинка? Полногрудая?

– Оставь идиотские шутки.

– О'кей! Слушай же. В последний раз – это я еще точно помню – я принес ей букет аккypaт на следующий вечер. Плюс к тому у меня с собой была полная сумка продуктов для импровизированного пикника.

– Ну и?..

– Знаешь ли, мне показалось, что она была малость обескуражена.

– Воображаю. Может быть, она как раз накладывала косметическую маску!

– О нет. Она выглядела восхитительно. Кроме того, у нее была такая прелестная манера подергивать себя за мочки ушей, когда она начинала нервничать. Потом она откинула волосы назад и…

– И что тогда случилось с пикником?

– А ничего. Она меня и на порог-то не пустила, сказала, что у нее гости. А в комнате – я сам слышал – работал телевизор. Вот так. Я ей потом еще три раза оставлял сообщения на автоответчик. Она не ответила.

– Бедняга. Но такая женщина, конечно же, ничего для тебя не значила?

– Само собой! И вообще, скажи на милость, кто из женщин мог бы стать для меня чем-то невероятным? Но давай лучше не будем в этом копаться. Итак, ты хочешь знать, как долго еще тебе ждать?

– Да. Нет. То есть теперь пожалуй да, чисто теоретически.

– Ясно.

– Но, Джим…

– Да?

– Этот тип, то есть тип человека, он не такой, как ты. Понимаешь? Он скорее такой… ну, в общем… типичный мужчина.

– Понимаю. Эгоцентрическое ничтожество, карьерист с нулевой способностью к сопереживанию, привыкший, что за ним толпами увиваются женщины?

– Примерно так.

– Возможно, в таких делах я не самый лучший советчик. Но погоди-ка. У меня тут как раз сидят Клаус и Ханнес. Ты принимай пока свою расслабляющую ванну, а я с ними об этом потолкую. Включи факс. Мы сейчас пошлем тебе домой stateтeпt [17] двоих или троих опытных мужчин. Не хочешь потом сходить с нами в Макс-бар?

– Э-э, понимаешь… у меня тут вроде кое-что намечается. Но если не выйдет, то я могу еще раз…

– Понимаю, понимаю. Позвони мне, если он не объявится. – Он хихикнул – идиот! – а где-то рядом его пьяные кореши уже орали ему: «Твое здоровье!»

– Дурак, я страдаю!

– Естественно. Это понятно. Ты страдаешь, потому что хочешь страдать. Когда ты не можешь быть несчастной, ты не являешься счастливой.

– Как? Что? Ты что пытаешься этим сказать?

– Ах, ничего. Забудь. Обещаю, если мы с тобой когда-нибудь переспим, я тебе позвоню на следующий же день. Оставайся такой, как ты есть.

– Но я не хочу оставаться такой, как я есть!

– Естественно.

Отбой. Вот тупица! И опять все абсолютно типично. Мужчины просто не могут понять всех сложностей женского характера. Даже такие, как Биг Джим. А я рефлексивна и не закрываю глаза на проблемы. Пусть даже кто-то и считает меня вздорной потаскушкой.

Вот, к примеру, Саша. Однажды он не меньше чем на полчаса опоздал ко мне на свидание. А когда я самым дружеским тоном, но достаточно жестко спросила его о причине, он дал понять, что не стоит делать из пустяка проблему.

Но что значит – не делать проблему? Это разве не проблема, когда с 20.00 до 20.45 в одном только поясе для чулок слоняешься по квартире, а шампанское в бокалах постепенно теряет углекислый газ и начинает выглядеть как сданная на анализ моча. И это совсем не забавно! Об этом многое можно было бы сказать!

Ах, снова я нервничаю. Несмотря на расслабляющую ванну. Кроме того, я уже слишком долго в воде, кожа моя стала сморщенной, какой она будет через двадцать лет и без специального увлажнения.

В следующий раз я уже ничего не пустила на самотек. Д-ру Хофману было отпущено два дня, чтобы помучиться от нетерпения – то есть это я так надеялась, что он будет мучиться, – прежде чем я отвечу на его звонок. Момент звонка выбран был стратегически безупречно: четверг, около 20 часов 18 минут.

Такое время должно, по моим расчетам, создать следующее впечатление:

1. Кора Хюбш – женщина, интересующаяся мировыми событиями и политикой. Новости дня – ее конек. Она всегда в курсе дел и, конечно, имеет свое компетентное мнение касательно евровалюты и ее влияния на всю структуру Евросоюза.

Ничто не в силах удержать Кору Хюбш от того, чтобы в 20 часов смотреть «Ежедневное обозрение». Между 20.00 и 20.15 она, скорее всего, вообще не подходит к телефону.

2. Кора Хюбш не охотник до пошлых развлечений и поверхностных забав. Свои вечера – если она, конечно, проводит их дома – она посвящает углубленному изучению серьезной литературы.

«На линии огня» с Клинтом Иствудом, «Сильвия – особая штучка» с Уши Глас, «Моя дочь – сын моей покойной матери» на SAT 1 – все эти банальные телезрелища не для Коры Хюбш. Наверное, у нее даже и журнала с телепрограммой нет.

З. Кора Хюбш – солидная женщина. Она звонит в четверг. Другие женщины на ее месте побоялись бы звонить в середине недели, чтобы про них не подумали, будто на уикенд у них нет никаких планов. Но Кора Хюбш на конец недели запланировала очень многое. А если и нет, то для такой уверенной в себе дамы, как она, это не имеет ровно никакого значения.

К 20.18 я была подготовлена к разговору наилучшим образом. Естественно, не забыла и о подобающем звуковом фоне. Вначале я планировала поставить новый С D Вана Моррисона. Почти все мужики любят Вана Моррисона. «Он поет, как мы чувствуем», как-то сказал экс-дружок Йоханны. «Неужели? – спросила она с искренним изумлением. – А я думала, его музыка требует интеллекта!»

Поразмыслив, я отказалась от идеи включить Моррисона, но отдала предпочтение «Радио Германии». В конце концов, мне надо было не только произвести впечатление на крупного ученого, но одновременно убрать с дороги эту рыжую бабу. Пусть Ута Кошловски красива. Пусть она носит 44-й размер. Пусть, наконец, играет на RTL сколько угодно сестер милосердия!

Д-ра Даниэля Хофмана я завоюю своим интеллектом.

20.18. По «Радио Германии» шла передача о поэзии Генриха Гейне.

Мое время пришло.

– Хофман слушает!

– Алло? Это Кора Хюбш.

вернуться

17

Здесь: резолюция (англ.)