Горец. Имперский рыцарь - Старицкий Дмитрий. Страница 36

Заканчивал фразу он уже стоя на земле.

— Так вот что тебе я скажу, мастер. Брак гонишь. Людям головы дуришь.

— Где брак-то, мил человек, ты глянь, как поверхность отрихтована да прошабрена гладенько, желобок к желобку, да спиралью проштроблено. Такой жернов делать долго. Он три недели только грубого труда требует. Да еще шабрить его… штробить…

— Тогда почему он треснул, трех месяцев не проработав?

— Это же камень, мил человек, кто за него поручится, какой он внутри? Полость могла попасться какая нехорошая… Или еще чего… Когда покупают, осматривают. Но, всяко бывает, раз на раз не приходится. Камень же… — развел он руками, как будто все объясняет тот факт, что это камень.

— Меняй.

— Что менять? — не понял он.

— Жернов меняй, — уточнил я. — На нормальный.

— Никак не можно. Новый продам. А менять ничего не буду. Ваши люди принимали, осматривали, претензий не имели.

— Сваливай его, ребята, — приказал я, и егеря, поднатужившись, выкатили подоске жернов на землю.

— Я возвращаю тебе твою плохую работу и взамен заберу нормальный жернов.

— Не получится, — усмехнулся мастер.

— Получится, — вернул я ему усмешку и дал отмашку егерям.

Те быстро нашли готовый жернов, поставили его на попа и покатили к фуре.

— Грабить нехорошо, — заявил мастер с угрозой.

— Кто грабит? — улыбнулся я ему по-доброму так. — Грабят, это когда забирают без отдачи. А мы меняемся. Я тебе твой жернов привез? Привез. С тебя по-доброму еще штраф надо взять за плохую работу.

Мастер набычился. Глаза его налились гневом. По его молчаливому знаку поднялись все его подмастерья и, сжимая в руках молоты, двинулись на нас с явным намерением вытолкать из ущелья, на крайний случай в нем же и прикопать. Здоровые мужики, хоть и в возрасте. Каменотесы. Полтора десятка бойцов, если не считать мальчишек в учениках.

Пацаны их как раз разбежались собирать мелкие камни и ладить пращи.

Ого…

Тавор среагировал раньше меня. Дал короткую очередь из пулемета по скале, осыпая с нее мужиков каменной крошкой.

Помогло. Остановило. Очередь из пулемета над головой каждого делает трезвым и расчетливым. Если не дурак…

— Долго воду в ступе толочь меня не устраивает, — заявил я, вынимая из кобуры пистолет новой системы Гоча, — если сейчас я не получу новый жернов вместо бракованного, то через неделю в этом ущелье будет лагерь для военнопленных. Они и будут делать мне жернова. Долго, зато бесплатно.

— А мы? — вдруг взревел справедливым гневом один из подмастерьев, с недоверием посматривая на тонкие стволы пистолетов, направленные в них. — Мы так без работы останемся?

— А вы будете выпендриваться дальше, только уже по месту жительства. Потому как вход в это ущелье будет перекрыт колючей проволокой и поставят там блокпост с пулеметом. Вход по пропускам.

— Да кто ты такой, чтобы нас этим пугать? — оторопел мастер.

— Я Кобчик. Савва Кобчик, — ответил я и левой рукой расстегнул молнию на куртке, показывая свои награды. — У меня пленных много. Девать некуда.

Возвращался я обратно не только с жерновом, но и с точильными брусками в ассортименте — на них ученики руку набивали. Кто постарше уже малые круги ладили. Эти я купил. Ворот приделать — готовое ручное точило в хозяйстве. А те, что шабреные как большие жернова, приспособить можно под ручные зернотерки. Я такую видел у жены дяди Оле на горном хуторе.

Разрулили скандал два человека — Альта, которая всех знала в округе, и один из каменотесов, ветеран, раненный в ногу на Восточном фронте. Он, пока в госпитале валялся, наслушался баек про Кровавого Кобчика. Смотрел на меня с любопытством, но уважительно.

К тому же это ущелье — моя земля, хоть и спорная. А аренду каменотесы не платили.

Сошлись на том, что мне жернов поменяют, но только если я выкуплю у них накопившуюся за сезон мелочь, что ученики ваяют из отходов производства мельничных жерновов. А мне не все равно, где точила для заводов покупать? Тут к тому же дешевле вышло. Договорились, что на будущий сезон оставлю им целевой заказ на точильные камни по строгим размерам.

В общем, расстались без вражды. Даже в чем-то к обоюдному удовольствию.

Четыре битюга фуру обратно еле тащили. Жалея их, не жадность свою проклинал, а прикидывал, как тут дорогу шоссировать, пока пленная рабсила у страны в достатке. От Втуца до городка хотя бы. Оживить этот сонный медвежий угол.

Больше на хозяйственные вопросы меня не отвлекали. Ходил по окрестностям один с двустволкой, заявив охране, что на моей земле некому на меня покушаться.

Вдумчиво пристрелял новый пистолет Гоча. Ловкая машинка получилась. Точная. Ну а патрон так вообще моща! По-доброму его бы не на гражданский рынок выкидывать, а офицерам на вооружение ставить.

До снегов тайно ото всех смотался с тазиком на ручей. Намыл за половину дня два грамма даже не золотого песка, а мелких и тончайших золотых чешуек — считай, половина золотого кройцера по весу. В лаборатории анализ подтвердил, что это не обманка, а золото. Только с высоким содержанием серебра. Посчитал — овчинка выделки не стоит. Золото будет обходиться по вложениям в добычу практически по своей стоимости. Это я еще затраты на аффинаж [9] не считал. Конечно, тому, у кого ничего нет, — капитал. Но для серьезной разработки металла в ручье мало.

Так что выше по течению надо искать рудную жилу, которую размывает ручей. Но на это времени у меня нет, как и специалистов-горняков.

Никому говорить о своей находке не стал. Не хватало мне в усадьбе еще золотую лихорадку устроить. Тогда точно конец придет хорошо налаженному хозяйству.

Наслаждался отдыхом.

Тренировался с егерями в стрельбе.

Тасовал карточки с элементами.

Комплектовал обоз, который пойдет со мной во Втуц. Скупал для него по всей округе бочонки и лимоны. Если повезет, то сразу лимоны в бочонках.

Принимал ответно у себя по-соседски семейство Вальда и окружного старосту с визитом вежливости и обжорства.

Староста с собой еще пяток местных помещиков привез — знакомить со мной. Те, видимо предупрежденные о моем семейном положении, своих великовозрастных дочек с собой на встречу волочь не стали. И на том спасибо. Скучный вечер выдался, но протокол аристократический… тудыть его кобыле в щель. Да еще провинциальный… Это что-то с чем-то…

В городок так и не выбрался. Незачем было.

По первому снегу тронулись. Не только мои фуры и мобилизованные по подводной повинности крестьянские телеги, но и вальдовых вьючных стирхов почти в полном составе загрузили. Неплохая реклама мелкой скотине, которая тащит по четыре больших мешка на горбу.

Альта в последнюю ночь опять плакала. Потому как договорились — точнее, я поставил такое условие, что когда в имении будет моя жена, то Альта на мою постель не претендует. И по возможности на глазах у Элики не отсвечивает. Вот женщина и горевала после острого наслаждения плоти, как в последний раз.

Ага… Мне еще с женой разбираться по поводу ясырки. Шила-то в мешке не утаишь. Лучше пусть благоверная все от меня узнает, чем сплетня стороной до нее дойдет.

Первого декабря длинный обоз втянулся в городскую черту Втуца.

Отпуск, настоящий отпуск, кончился. Как всегда быстро.

12

Длинная дорога после отдыха да без обязанностей караван-баши, которые взял на себя Вальд, способствовала размышлениям.

Когда я попал в этот мир, то просто надо было выжить. И я отдался на волю течения жизни. А та потащила меня по течению вверх. В сферы, в которые я никогда не стремился и которые для меня зачастую были непонятны. «Это надо всосать с молоком матери», — как заявлял Онкен, и он прав. Я постоянно попадаю в неприятные ситуации именно потому, что я… даже не столько не знаю местных реалий, сколько их не чую. И не только придворное общество, но и горские обычаи. Другие реакции во мне воспитаны. Я русский крестьянин, кулак, если хотите. Проще всего мне здесь в армии, потому как армия везде армия. Я начальник — ты дурак, ты начальник — я дурак.