Око василиска (СИ) - Кас Маркус. Страница 45

— Видимо, неудачно упал, когда через забор перелезал, — я равнодушно пожал плечами.

Заужский бросил быстрый взгляд на забор, находящийся в нескольких метрах от нас, и хмыкнул:

— А второй? Дайте угадаю, тоже неудачно упал?

— Не угадали, Лаврентий Павлович. Второй попал под действие защитного контура, который считал его особо злостные намерения.

— И каким же образом? — недоверчиво уточнил жандарм.

— А вот это уже профессиональная тайна, господин пристав. Как артефактор, я не желаю её раскрывать без соответствующего постановления суда. А как аристократ, я имею право защищать свою собственность. Тем более что второй выжил и готов вам всё рассказать.

— Прямо готов? — Заужский удивлённо взглянул на парня, который тут же согласно закивал. — А нож в него тоже сам воткнулся?

— Я на него сам упал, — сдавленно сказал тот.

Это было необязательно, но мне меньше мороки. Я вполне мог защищаться так, как считал необходимым. Но парень, видимо, хотел побыстрее отсюда убраться.

— Ну-ну, — протянул пристав, что-то записывая в блокноте. — Другие свидетели есть?

Мужчина кивнул в сторону дома, где горело несколько окон.

— Они видели меньше моего. Так что давайте договоримся, Лаврентий Павлович, что вы не станете тревожить пожилых людей.

Лев широко зевнул, обнажая клыки, и с громким клацаньем закрыл пасть. Заужский нервно выдохнул.

— Ну хорошо, ваше сиятельство. Мне будет достаточно ваших показаний. Вы когда-либо раньше видели этих людей?

— Не довелось, к счастью, — я помотал головой. — Но при беседе обнаружился интересный факт. Они связаны с теми, кто грабит купеческие лавки. Саламандрами себя называют.

Пристав мгновенно выпрямился и глаза его загорелись. Ещё бы, отличиться в этом деле означало неплохое продвижение по карьере. А мои слова давали возможность самому заняться расследованием, а не спихнуть на другого.

Заужский разом позабыл, сколько я доставляю ему хлопот.

— И правда, интересный факт, — он изо всех сил старался сделать вид, что ему это не важно. — Но как они…

— Полагаю, что грабители каким-то образом прознали о моей работе над артефактом для купеческой гильдии. Что насчёт того мага, что был с вами в хранилище?

— Маг? — пристав нахмурился вспоминая. — Ну да, он ушёл со службы сразу после той ночи. Вроде как нервическое что-то. А что, вы думаете он замешан?

— Почти уверен, — кивнул я. — Не подозревать же вас или ваших коллег.

Впрочем, я полагал, что и некоторые из силовиков тоже нечисты на руку. Группа, приписанная к будущему месту ограбления, — слишком уж очевидное слабое звено. Они могут задержаться, сломается машина или случится что-то подобное. Я бы обязательно подкупил кого-нибудь из них.

Но маг себя повёл слишком уж странно. Нервы у тех, кто служит на таких вызовах, очень крепкие. И какой-то призрак отпугнуть мастера не сможет. Настолько, чтобы совсем уйти.

— Я проверю, — Заужский снова сделал пометку в блокноте.

Вот уж кого, а пристава я не подозревал. При всей его показной хитрости и твердолобии, он совершенно не умел скрывать эмоции. В чём-то он даже был одним из честнейших людей из тех, кого я знал. И неплохим.

— Мне надо как-то… — пристав растерянно взглянул на льва, который высунул язык и шумно дышал, выпуская пар из пасти. — Записать…

— Напишите — неустановленный артефакт, — подсказал я.

Питомец недовольно фыркнул, и я потрепал его за ухом. Лаврентий Павлович заворожённо наблюдал за этим.

— А можно неофициально? — жандарм захлопнул блокнот и убрал его во внутренний карман мундира.

Его помощники уже сходили за носилками и укладывали задержанного. Целитель держал того за руку. Не из-за заботы, отслеживал состояние. При физическом контакте это было делать гораздо проще.

— Желаете чаю? — предложил я.

— Спасибо, ваше сиятельство, — устало улыбнулся пристав. — С удовольствием, ночка выдалась напряжённая. Сегодня все словно с цепи сорвались. Это я, конечно же, не про вас.

— Вы уж только извините, ваше благородие, но приму вас прямо на кухне. Время позднее.

— Конечно же, Александр Лукич, как вам удобно будет. Я человек простой и, по правде говоря, на кухне оно удобнее и приятнее будет. Не люблю я церемонии, надо признаться.

Я улыбнулся одним уголком губ, и жандарм спохватился, неверно меня поняв:

— Извините, ваше сиятельство, я не это имел в виду… — он замолк, сам не зная что имел в виду.

— Пустяки, Лаврентий Павлович, я вас понимаю. Пойдёмте.

Большая часть моей сознательной жизни прошла в походах и морских путешествиях. В условиях, очень далёких от светских гостиных и торжественных приёмов. Так что «по-простому» я отлично себя чувствовал. Как и не терялся в роскоши дворцов и при правителях.

По сути, мне было без разницы. Но приятнее, когда вокруг спокойно и все вежливые. Вот ведь даже тот бедолага о манерах вспомнил, и на «вы» стал обращаться…

Я засмеялся, вдруг вспомнив шутку, рассказанную товарищем где-то на перевале в Альпах. Нас тогда очень неласково встретили местные, хотя мы честно им предлагали деньги за провизию.

— Что такое? — Заужский заозирался в поисках причины моего веселья.

— Вспомнилось. Про самого доброго человека на земле. Знаете такую байку?

Заужский помотал головой.

— Жил-был самый добрый человек на земле. А если находился кто-то добрее его, то он его убивал и снова становился самым добрым человеком на земле.

Уж не знаю, что меня так рассмешило тогда и почему это всплыло в памяти, но я расхохотался ещё больше. А вот пристав выдавил вежливый и опасливый смешок, напрягаясь.

Возможно, получилось многозначительно…

Когда мы зашли на кухню, Прохор как раз расставлял чашки на подносе. Там уже находился чайник, конфетница и небольшой графин с янтарным напитком. За туго завязанным передником торчал лом. Как бы он теперь не завел привычку с ним и спать.

Слуга поздоровался с приставом и с невозмутимым видом ушёл. Чайник был горячим, так что я справился быстро. Достал из шкафчика сбор, подаренный мастером Овражским, и его же банку мёда в придачу.

Раз уж такой случай, то я хотел кое-что выяснить у пристава. И он мне нужен был в благодушном настроении.

Лаврентий Павлович и от чая, и от мёда пришёл в восторг. Судя по мечтательному выражению лица, его унесло в далёкие и весьма приятные воспоминания.

— Вот чудеса, — его широкая улыбка была настолько необычна, но оказывается очень ему шла. — Прямо как в детстве, ваше сиятельство. Нас пятеро у мамки было, за мелкими следила соседка, старая совсем. Но добрая тётка была, часто угощала, то сухарями, то ещё чем. Но иногда она доставала откуда-то банку мёда. Ровно такого же, представьте. И сказки нам рассказывала, а мы ложки вылизывали до дыр. Чудеса…

— А вы откуда родом будете, простите за любопытство? — спросил я, поражаясь его преображению.

Ну чисто ребёнок. Даже лицо разгладилось, куда-то подевались морщины и синяки под глазами. Действительно чудеса.

— Издалека, Александр Лукич, издалека… Учалы, что возле Большого Иремеля. Урал, — пояснил он.

Мне показалось, что родственник мастера Овражского, приславший угощение, вполне может оказаться и родней пристава.

— Хорошо-то как, — жандарм даже зажмурился от удовольствия. — Спасибо вам. Будто волшба какая. Хотя знаю, вы не магичите, — он похлопал по карману брюк, показывая что у него с собой сигнальный амулет.

Такие давали шанс увернуться или как-то отреагировать на магический удар. Не защитить конечно, но хоть какая-то возможность при столкновении с сильным одарённым.

Я как-то настолько расчувствовался его внезапной стороной, что чуть не захотелось сделать в подарок хороший охранный артефакт. Я потряс головой и перешёл к делу:

— А что, говорите, сегодня ночь очень беспокойная?

— Да словно полнолуние, ей-богу. Нечисть разгулялась, сплошные пустые вызовы. То призрака увидели, то воет кто-то. В одном притоне так и вовсе заявили, что мертвяк там был! А мы же вынуждены на каждый вызов населения отвечать.