Экземпляр номер тринадцать (СИ) - Куприянова Мира-Мария. Страница 51

На миг отец замер в дверях, а потом резко развернулся и ударил его по лицу наотмашь:

— У. Тебя. Нет. Дара! Ты выродок! Выродок! — отвешивая пощечину снова и снова после каждого слова, орал он — Выродок! Повтори!

— Нет! — защищая лицо руками, рыдал ребенок — Нет! Не правда!

Отец замер, тяжело дыша и потирая отбитую ладонь. Вермон громко плакал, сжимаясь в комок, упав к его ногам:

— Н-не правда… Я ст… старший! Дре…древо признало! — всхлипывал он, прикрывая пунцовые щеки ладошками — Я не вы… не выр…

— Выпороть его — хриплым голосом приказал отец хмуро кивнувшему гувернеру — Пороть, пока не осознает.

Вермон смог встать с постели лишь через четыре дня. Спину и бедра его еще долго лечили мазями и примочками, убирая пунцовые вздутые полосы, оставленные моченым прутом и грозящие загрубеть в страшные шрамы. Слуги шептались, что мальчик просто потерял сознание от боли. Но так и не произнес требуемого признания.

Инцидент предпочли забыть. Тем более, что Вермон больше не требовал обучать его магии.

Никто тогда не понял, что он не смирился.

Он просто стал обучаться всему сам.

Не известно, как он нашел в старой библиотеке нужные ему книги. Как быстро понял, что за страшный дар скрыла его Искра. Не было и свидетелей тому, как он впервые смог призвать алую каплю света, живущую у него внутри. Как постиг ее. Научился контролировать, чувствовать, использовать.

Но свою вторую в жизни жертву он осушил, когда ему исполнилось двенадцать.

Мага, обучавшего до этого Деймона владению даром, доброго старика Аншер, вечно терявшего свои допотопные очки, таскающего братьям сладких сахарных петушков на палочке и называющего обоих мальчиков «вир великого дома Мигре», нашли выпитым до дна в самом дальнем углу сада лишь спустя несколько дней после его исчезновения.

...

Была ли вина отца в том, что открыв в себе сдерживаемый до сих пор дар Накопителя Вермон словно сошел с ума он собственного могущества?

Деймон искренне считал, что да. Вместо того, чтобы принять силу старшего сына, смириться с ней и пригласить учителя, который бы контролировал и направлял безудержно выплескивающийся дар, Старший Мигре продолжал делать вид, что Вермон пуст.

К его пятнадцати годам ситуация накалилась до предела.

Жертвы, количество которых росло в геометрической прогрессии, аккуратно прятались. Обстоятельства их смерти замалчивались. Полицейское управление купалось во взятках, которые щедрой рукой раздавало семейство Мигре. А Вермон становился все наглее, все нахальнее.

Деймон помнил это время лишь безликим фоном. Его обучение подходило к концу. Нагрузка достигла пика. А общение с братом и вовсе сошло на нет. Пытался ли он образумить его? Увы, нет. Они давно перестали общаться. Лишь бросаемые время от времени полные злобы взгляды старшего брата оставались теперь отголоском их семейных уз.

Зато несколько раз Деймон пытался поговорить об этом с отцом. Но старший Мигре сразу дал понять, что тема наличия дара у Вермона для него закрыта. А раз этого нет, то нечего и обсуждать. Для него проклятый подобной силой ребенок был хуже, чем отсутствие дара вообще.

— Это бред — рявкнул тогда на него отец — Вермон пуст. Никогда в семье Мигре не рождались Выродки-Накопители! Никогда! И мое семя не станет первым. Мое имя не будут проклинать все последующие поколения!

— Но мама…

— Твоя мать умерла от кровопотери во время родов! И разговор окончен.

Наверное, Деймон потом даже иногда винил себя в том, что принял позицию отца и послушно отстранился от творящегося дома ужаса.

Конечно до него доходили слухи, ходившие среди слуг. Ощущал он и напряжение, творившееся в замке. Игнорировать такое количество пропавших без вести служащих в замке одаренных было просто невозможно. Но, с другой стороны, что мог противопоставить упёртости отца пятнадцатилетний подросток? Да и наставник, приставленный к нему Инквизицией не зря ел свой хлеб:

— Их дела тебя не касаются, Дей — говорил он — Через некоторое время даже память о тебе будет стерта. Для всех ты покинешь этот мир, как только оденешь на лицо сумрак Инквизиции. Оставь мирские дела тем, для кого это будет иметь значение. Им нужно привыкать жить без тебя. А тебе — без них.

И Деймон привыкал. Остранился. Ушел в обучение с головой.

Ситуация получила свое завершение совершенно неожиданно.

Вермон окончательно распоясался.

Зарвавшийся Накопитель перестал довольствоваться заезжими циркачами и нищими, с крупицами дара. Мастерство, которое он счел достаточно отточенным, требовало достойных жертв.

Сперва испитым досуха нашли семейного лекаря. Иссушенной обнаружили и Темную ведьмочку, которая занимала в замке место садовника. Слуги начинали роптать, а по городу поползли слухи.

Тело молодого Накопителя уже не скрывало обилие бьющихся в нем испитых Искр. А сам Вермон, совершенно не смущаясь, демонстрировал всем желающим свои внезапно обретенные таланты. Казалось, он настолько поверил в собственную безнаказанность и вседозволенность, что окончательно потерял всякие границы. И осторожность.

Уже давно стало понятно, что особым спросом у одаренного маньяка пользовались все те, кто так или иначе симпатизировал его младшему брату. И те, кому сам Деймон успел продемонстрировать свою приязнь. Начиная со старика Ашера. И заканчивая страшным событием, всколыхнувшим их провинциальный свет.

Младшая дочка вира Симо с раннего детства не скрывала своей отчаянной влюбленности в Деймона. Почему из двух совершенно идентичных мальчишек маленькая Катлина выбрала именно Дея никто не понимал. Хотя отец девочки всегда с грустной улыбкой говорил, что малышка куда как благоразумнее, чем кажется. Наверное, просто с детства понимала, что обедневший, хоть и благородный род Симо никогда не заинтересует наследника Мигре. Тем более, их младшая дочь. Деймон в этом смысле казался более достигаемой мечтой. Да, тоже далекой, как звезды. Но ведь нужно о чем-то мечтать? Или о ком-то.

К десяти годам маленькая Катлина уже могла похвастаться миленьким личиком, обещающем стать еще прекраснее, как только с него уйдет детская припухлость розовых щечек и непропорциональность детского облика. А так же, неожиданно сильным даром мага-стихийника воды. Давно утраченная Искра, казалось, внезапно проснулась в младшем отпрыске Симо, огорошив своим возвращением и семью и общественность. Из столицы даже приезжал какой-то старый маг, профессор из Академии. Лично изучал смущённую Катлину, тестировал силу проснувшегося дара и уехал, выдав девочке именное уведомление о заочном зачислении ее в Академию за счет государственного бюджета, как одаренную.

Вир Симо был вне себя от радости. Забыв об необходимой экономии, он спешил поделиться своей радостью с друзьями и соседями, ради чего даже разослал приглашения на прием в честь этого важного события. В дом Мигре Катлина решила принести приглашение лично. Конечно, отец бы не одобрил такого поведения, отправив письмо со слугой. Не настолько плохи дела у семьи Симо, чтобы вместо лакея бегала с приглашениями младшая дочь! Но у Катлины был свой резон. Занести приглашение — отличный повод увидеться с Деймоном, который теперь почти не бывал в обществе. Вир Мигре утверждал, что сын плохо себя чувствует. Да и регулярно прибывающие из столицы инквизиторские маги поддерживали эти слухи. Ведь всем известно, что Инквизиция славится своими изысканиями в области лекарского искусства. Но Катлина знала, что младший Мигре вполне здоров. Она часто подглядывала за ним в саду. И вот теперь нашла повод вполне официально встретиться с объектом своего обожания.

Не поставив в известность никого из домашних, девочка сама заявилась в замок. Старый дворецкий, профессионально не выдав своего удивления, пригласил юную виру в холл и удалился, чтобы доложить хозяевам о внезапной гостье. И поскольку старшего Мигре дома не оказалось, то эту информацию получил Вермон.

Дей спустился в хол лишь несколькими минутами позже.

— А где вира Симо? — сухо уточнил он у вернувшегося к своим обязанностям дворецкого — Я видел в окно, как она шла к дому по аллее.