Полуночные поцелуи (ЛП) - Бенедикт Жанин. Страница 28
ПЛЕЙЛИСТ
да-к-тому-как
frosted0ats 10 песен, 38 мин 51 сек
Down To The Honkytonk
Jake Owen
Before He Cheats
Carrie Underwood
Mama’s Broken Heart
Miranda Lambert
Forever And For Always
Shania Twain
Do I
Luke Bryan
Life is a Highway
Rascal Flatts
Brand New Girlfriend
Steve Holy
When the Sun Goes Down
Kenny Chesney & Uncle Kracker
Brokenheartsville
Joe Nichols
Mississippi Girl
Faith Hill
Глава 11. Почему ты должен был быть таким милым
Грета
Принятие правильного решения никогда не входило в мой репертуар. До сих пор все мое существование было связано исключительно с плохими решениями, вот почему я бездумно пригласила Отиса к себе домой, чтобы поговорить, вместо того, чтобы провести быстрый, напористый разговор на улице, чтобы положить конец тому, что между нами есть.
Учитывая мое печально известное отсутствие самоконтроля, это ужасная идея, но я уже опаздываю на встречу со своими друзьями, и если я хочу провести с ними предварительную игру, мне нужно поторопиться.
Он молча следует за мной. Я несусь вверх по лестнице к себе домой, как летучая мышь из ада и игнорирую Рэйвен, когда вхожу в парадную дверь, бросая свою сложенную одежду на диван. Когда мы добираемся до моей комнаты, я приказываю Отису сесть на кровать, пока я бегу в ванную. Я говорю ему, чтобы он дал мне секунду, пока я умоюсь, так как я все равно не услышу его из-за шума воды.
Что не совсем верно. Он мог бы говорить, а я могла бы просто слушать, но мне нужно подумать. Мне нужно прочистить мозги и придумать, как мы оба собираемся навсегда покончить с любой двусмысленностью, между нами. Вернуться к тому, чтобы быть чужими.
С тех пор как я увидела его в доме моих родителей, я перешла в режим выживания. При виде его точеного, красивого лица, мое самообладание ослабевает. Мне пришлось выкинуть его из головы, чтобы сохранить хоть каплю самообладания перед моими родителями и не дать им увидеть что-то большее, чем легкое безразличие.
Этот сукин сын сделал это чертовски невозможным, каждое его подсознательное движение было испытанием.
Он поднял руки, чтобы потянуться, обнажая полоску своего живота, давая мне возможность мельком увидеть темные пряди волос чуть ниже пупка, ведущие к промежности. Он наклонился вперед, чтобы взять еще блюда из смеси обжаренных овощей, показывая мне крупным планом эти толстые, жилистые руки, как будто я не представляла их вокруг своей головы во время моих недавних занятий по уходу за собой. Он фальшиво рассмеялся чему-то, сказанному моим отцом, его глаза прищурились от восторга.
Это просто похоть, неоднократно напоминала я себе. Даже когда я разговаривала со своими родителями, демонстрируя лучшее, черт возьми, исполнение: я не знаю этого парня, и мне на него наплевать, я думала о том, насколько лучше он выглядел бы, если бы его рубашка промокла насквозь, а штаны были сняты.
Что делает это еще хуже, так это то, кто такой Отис. Даже если бы я была заинтересована в отношениях, его нынешние стремления и потенциальная профессия являются сдерживающими факторами.
Он не просто футболист. Нет, он футболист, который играет у моего отца. И если этих двух качеств недостаточно, поверьте мне, так оно и есть, он еще и квотербек, и, боже мой, я не смогла бы попасть в более хреновую ситуацию, даже если бы попыталась.
Меня раздражает то, что я это знала. Я имею в виду, я не знала, что знаю, но я знала.
Например шрам, который я видела у него на колене и проигнорировала, предпочитая глазеть на его крепкую грудь и впечатляющий член. Или тот факт, что я видела его грузовик, припаркованный у дома футболистов, где мы забрали Хэнсона, собаку Элизы, хотя он не был тем, кто открывал дверь. Или раздраженная манера, в которой он говорил о поддельных правилах монетизации NCAA для спортсменов колледжей, говорил так страстно, что я подумала: подождите, он университетский спортсмен? Мимоходом, понятие мимолетное и неизученное. Даже то, как он сложен, его мышцы, натренированные и подтянутые от повторяющихся, напряженных занятий, а не только от тренажеров, были достаточным показателем.
Но я отмахнулась от этих намеков, уклонившись от истины, на которую они указывали, в пользу… Чего? Почему я сделала что-то настолько безрассудное? Для хорошего секса? Сфабрикованное чувство покоя, поскольку на самом деле я не знала, что он футболист, так что трахаться с ним не противоречило ни одному из моих правил?
Это было возбуждающе и жалко. Я возбуждена, и я жалкая.
С чистым лицом я вытираю кожу насухо и делаю глубокий вдох, готовясь встретиться лицом к лицу с Отисом. За исключением слов, которые я только что придумала, готовых сорваться с моего языка, ускользающих от меня, когда уютное тепло разливается по мне, когда я мельком вижу Отиса, сидящего на моей кровати, одетого в обычную белую футболку с факультета легкой атлетики нашего университета.
Его шелковистые волосы взъерошены, темные джинсы поношены на коленях, что придает ему вид грубого, грязного мастера на все руки. И чтобы сделать весь ансамбль еще более трогательным, Рэйвен, вероломная маленькая стерва, сидит у него на коленях, пытаясь потянуться на подтянутом бедре футболиста. Отис смотрит на кошку сверху вниз с легкой улыбкой на губах, нежно поглаживая ее, его рот шевелится, чтобы тихо говорить с котенком.
Это так чертовски мило, что мне приходится проглотить протяжное «О».
Прекрати это, Грета. Оставайся сосредоточенной. Не отвлекайся. Он всегда будет горячим, а ты привыкла к горячему. Я имею в виду, посмотри на себя. Ты потомок единственной и неповторимой Селин Гудо Сахнун. Возьми себя в руки и доведи дело до конца, ты, маленькая похотливая шлюшка.
— Отис, — медленно начинаю я. Эти выразительные голубые глаза, обрамленные великолепными, густыми, вьющимися ресницами, сразу же останавливаются на мне. Он медленно моргает. Могу я просто сказать, что я его ненавижу? Ни по какой другой причине, кроме того факта, что у него ресницы, за имитацию которых я — мои родители, каждый месяц плачу хорошие деньги.
— Грета, — отвечает он мягким тоном.
— Я хотела бы извиниться, — начинаю я медленно, обдуманно, изо всех сил стараясь, чтобы мой голос звучал искренне, а не раздраженно. Серьезно, как кто-то может быть таким привлекательным без особых усилий? Это отвратительно.
— За что? — спрашивает он, как будто я причинила ему боль более чем одним способом.
Я показываю на свое лицо.
— За то, что разбила твой нос о дверь. Но для протокола…
Он поднимает руку и тычет в меня пальцем.
— Остановись прямо здесь. Ты не можешь извиниться, а потом сказать «но». Это буквально сводит на нет цель извинения, если ты собираешься оправдывать свои действия.
Прикусив внутреннюю сторону щеки, я считаю до трех.
— Да, ну, я пытаюсь объяснить свое поведение, а не оправдывать его.
— Разве я просил объяснений?
Я таращусь на него, разинув рот.
Он понимающе кивает и высокомерно заявляет:
— Верно, я этого не делал. Тем не менее, я великодушный человек, поэтому приму твои извинения.
— Я отменяю их, придурок, — огрызаюсь я.
— Ты не можешь взять свои извинения обратно. Сожаления постоянны. Как только они окажутся там, они будут там.
Я размахиваю рукой, хватаю воздух пять раз, затем притворяюсь, что запихиваю каждую букву обратно в рот.
— Я беру все на себя, принцесса, — это звучит раздражительно, но мне все равно. Я беру одну из своих сывороток с раковины, энергично наливаю немного на ладонь, затем тру руки друг о друга, прежде чем нанести ее.
— Извинения могут быть отменены, когда получатель ведет себя как полный придурок, как ты только что продемонстрировал.
— Я — придурок? Я — придурок?! — Отис пронзительно кричит, его тон заставляет Рэйвен страдальчески мяукать. — Ты та, кто вел себя так, как будто меня не существовало всю ночь!