Полуночные поцелуи (ЛП) - Бенедикт Жанин. Страница 58

— Грета, открой дверь, — любое затяжное возбуждение, охватившее нас с Отисом, эффективно нарезается кубиками и приносится в жертву.

— О, Боже мой. О, Боже мой! — ч кричу, истерично, но тихо. Я вскакиваю и ищу свой халат, от страха у меня кружится голова. Мне кажется, я вот-вот упаду в обморок. Я выбегаю из спальни только для того, чтобы Отис в ужасе прошипел мое имя.

— Что? — огрызаюсь я, оборачиваясь, чтобы посмотреть на него. Он выглядит испуганным, его тошнит, и ему больно.

Он протягивает свои связанные запястья и покачивает связанными ногами.

— Привет? Ты ничего не забыла?

Черт, черт, черт. Почему мой папа здесь? С каких это пор он навещал меня без всяких обязательств? Это мама послала его? Будь проклята эта женщина.

И как вовремя! Мистер Отцовские Голубые яйца должны появиться из гребаного ниоткуда и разрушить грандиозный финиш, к которому я готовилась. В планах на сегодняшний вечер было одолеть Отиса, но это не означало, что процесс не был мучительно веселым и для меня тоже.

— Грета, — снова зовет мой папа. — Я знаю, что ты там. Открывай.

Раздражено, я прекращаю попытки снять с Отиса оковы. Именно тогда я слышу, как поворачивается ручка, за которой следует металлический скрежет. Моя душа действительно покидает мое тело и левитирует, чтобы посмотреть на меня сверху вниз. Я вижу дверь с того места, где я скорчилась, и я жду, когда она откроется — жду, когда судьба обрушится на меня, — только чтобы обнаружить, что это было отложено.

Вот тогда я вспоминаю, что всегда заботящийся о безопасности Отис закрутил мой засов на место, когда вошел после очередной лекции о том, как держать мою дверь незапертой.

Когда это закончится, я собираюсь отблагодарить этого парня так чертовски сильно, что мы оба потеряем функцию ног.

— Скорее сними это, — шипит Отис срывающимся голосом.

— У нас нет времени, — я оглядываю свою комнату, лихорадочно ища какой-нибудь план побега. Сегодня не тот день, чтобы раскрывать природу моих отношений с одним из футболистов моего отца. При нормальных обстоятельствах мой отец, вероятно, не разозлился бы. Раздраженный и испытывающий отвращение, да, но не взбешенный. Я рассеяла все остатки консервативных приличий, которые он соблюдал в старшей школе, своим откровенно беспорядочным поведением. Но учитывая наше нынешнее затруднительное положение — Отис с кольцом для члена, тюбиком смазки и множеством игрушек, разбросанных по полу, — кровь прольется.

Все еще оглядывая свою комнату, я мельком замечаю свет, который горит в моей ванной. В шкафу.

— Вставай, — я подхожу к нему, обхватываю руками его подмышки и поднимаю его чертовски тяжелую задницу квотербека на ноги. Мы двигаемся с большим трудом, присутствие моего отца и настойчивый стук только усиливают манию.

— Что мы…

Я не даю Отису закончить предложение, прежде чем затаскиваю его в свой шкаф.

Поняв, что я собираюсь сделать, он вытаращился на меня.

— Я ни за что не собираюсь…

— Тсс, — я беру кляп, который бросила на пол, и засовываю его ему в рот. Предательство и ужас в его глазах заставляют меня чувствовать себя плохо.

Но только немного, потому что, честно говоря, какая альтернатива? Назвать его причиной моей хромоты? Я уже лгала своим родителям о причине, ссылаясь на спортзал, как на причину моих травм, и плюсом стало меньше комментариев по поводу моего веса.

Меньше, но не ноль.

Отис издает звук, его брови негодующе хмурятся, но я толкаю его дальше.

— Сохраняй спокойствие, ладно? Просто дай мне минут пять, чтобы избавиться от него, — я толкаю его, и он падает плашмя на задницу. — Пожалуйста. Я ненадолго, обещаю. А потом, как только я закончу, ты сможешь делать со мной все, что захочешь. Хорошо?

Сначала он колеблется, но соглашается после еще нескольких просьб.

Следующие тридцать секунд я занимаю тем, что лихорадочно готовлю себя и квартиру, агрессивно вытираю размазанную тушь по лицу и собираю выброшенную одежду, чтобы бросить ее в шкаф для одежды. Когда я наконец иду отпирать входную дверь, я вся в поту.

— Грета, какого черта ты делала? — мой отец ощетинивается, скидывает носки своих ботинок, затем отталкивает меня в сторону, чтобы ворваться в мою квартиру, как будто это место принадлежит ему. Что, честно говоря, технически так и есть. Его имя указано в договоре аренды. Он останавливается посреди гостиной и подозрительно оглядывается, принюхиваясь к воздуху. Остаются нотки одеколона Отиса — аромат, к которому я привыкла, и мне кажется, что я могу просто умереть. — У тебя здесь мальчик?

Разыгрывай это. Я благодарю блять за то, что Отис был наполовину белым и не снимал обувь в доме. Если бы он снял их в гостиной, а не в моей спальне, нас бы уже раскрыли.

— В школьный вечер? — я качаю головой и делаю все возможное, чтобы вести себя нормально, сохраняя выражение лица легким, а не бешеным. — Не-а. Я только что была в на что уходит больше минуты? — в ванной.

— О, — он расслабляет свое лицо и плечи. — Хорошо. Я имею в виду, я знаю, что ты сексуально активна, но я не хочу знать, знаешь, ты понимаешь, что я имею в виду.

Я действительно знаю, что он имеет в виду, и именно поэтому я подмываю попросить его уйти, но это было бы слишком подозрительно.

— Конечно, нет, — отмахиваюсь я с легким и совсем не принужденным смехом.

Он кивает.

— Где мама? Она с тобой?

— На модном приеме со своими подружками, потратила все мои деньги на какую-то благотворительность. Сегодня вечером только ты и я, и Рэйвен. Где она? Обычно она подходит поздороваться со мной у двери. Я даже принес ей немного еды тоже.

Тоже? Именно тогда я замечаю пакет с едой на вынос в его руке. Черт, это будет совсем не быстро.

Мой папа находит моего настоящего питомца на окне за диваном. Он наклоняется и издает звуки поцелуя. Кошка поглощает все внимание, радостно виляя уставшими ушами.

— Позволь мне очень быстро переодеться во что-нибудь более удобное. Ты можешь накрыть на стол, — говорю я, прежде чем броситься в свою комнату и хлопнуть дверью.

Когда я открываю шкаф, Отис выжидающе смотрит на меня, и меня переполняет всепоглощающая жалость.

— Мне жаль, детка. Мой папа хочет поужинать со мной. — Я протягиваю руку и беру пижаму. Переодевшись так быстро, как только могу, я вынимаю у него кляп, снимаю кольцо с члена и напоминаю ему, чтобы он молчал, но он так взбешен тем, как развернулась эта ситуация, что я не думаю, что он заговорил бы, даже если бы мог.

Вернувшись в гостиную, мой папа приготовил для меня тарелку с едой. Он критикует меня за отсутствие чистой посуды и проверяет посудомоечную машину, чтобы убедиться, что она работает, поскольку я обвиняю свои частые визиты на дом в неполадках с бытовой техникой. Хотя ему следовало бы знать лучше.

Ужин проходит практически без трений, что для нас большая редкость. В основном мы обсуждаем фильмы и футбол, причина его такого случайного визита остается необъяснимой. Я потакаю ему, развлекая его вопросами о моей жизни — слава Богу, он избегает темы оценок и классной работы. Словесной расправы, которую я получила на прошлой неделе, мне хватило бы на месяц.

Как ни странно, это приятно. Так приятно, что в какой-то момент я перестаю смотреть на часы и забываю, сколько времени прошло с тех пор, как он приехал.

Пока он не заговорил о Жюльене.

— Ты была так полна решимости убить его, что я, честно говоря, подумал, что ты психопатка, — папа хихикает в притворном ужасе. — Я сказал твоей маме, что хочу, чтобы ты была предана суду, особенно после того, как увидел коллекцию отрубленных голов плюшевых мишек на заднем дворе.

— Это были уродливые медведи. Кроме того, единственная причина, по которой я так сильно ненавидела Жюльена, заключалась в том, что вы, ребята, уделяли ему все внимание, — вызывающе фыркаю я, доедая остатки праздничного яблока, которое он мне принес, прежде чем скрестить руки на груди и откинуться на спинку стула.