Полуночные поцелуи (ЛП) - Бенедикт Жанин. Страница 8

Если бы она была моей, я бы сделал ей выговор за то, что она такая дерзкая. Но это не так, так что все, что я могу сделать, это постараться не превратиться в жалкое месиво.

— Ты должна дать мне время, — умоляю я, когда она вызывающе бьется. Беспорядочное движение натирает мой член всеми нужными способами, но прямо сейчас мне это не нужно. Я наклоняюсь, пока мое лицо не оказывается в миллиметрах от нее. — Мне нужно, чтобы это продлилось долго, и тогда тебе будет очень хорошо.

Она не сразу успокаивается, но моя честность — какой бы неловкой она ни была — вызывает тень капитуляции на ее лице. Довольная улыбка заставляет уголки ее рта подергиваться, намекая на очаровательные ямочки на щеках. Тепло разливается у меня внутри.

Из всех людей, с которыми я мог бы переспать сегодня вечером, я выбрал кого-то чувственного и возбудимого. Может быть, удача все-таки поворачивается ко мне лицом. С тоскливым вздохом она вообще перестает двигаться. Я издаю тихий стон облегчения и почти благодарю ее.

Когда я достаточно привыкаю к ее влажности, я ворчу слово предупреждения и вхожу в нее, закрыв глаза, когда мой кончик проходит через узкое отверстие. Она издает тихий стон от вторжения, ее нога сжимается вокруг меня. Когда я набираюсь здравого смысла, чтобы снова открыть глаза, я вижу, как ее глаза сверкают, как будто я делаю ей одолжение.

Экстренная новость: может, я и оказываю ей услугу, но это она оказывает мне услугу. Особенно, когда она вот так сжимается вокруг меня, давая мне неподдельное удовольствие.

— Трахни меня. Твоя киска на ощупь такая… — Я замолкаю, постепенно погружаясь в нее. Она смеется. Звук ее веселья заставляет ее тело дрожать, ее киска чудесно сжимается вместе с ним. Требуется каждая унция самоконтроля, чтобы яростно не врезаться в нее.

— Я пытаюсь трахнуть тебя. Это ты делаешь это медленно. — Несмотря на то, что я контролирую ее гиперактивные бедра, она извивается подо мной, толкая меня еще дальше. Я резко вдыхаю через нос от неожиданности, в то время как она впивается ногтями в мою кожу, из нее вырывается рассеянное мяуканье, когда она прижимается лбом к моей ключице.

Медленно. Мне нужно действовать медленно. Растяни ее. Не пахать ей шестью способами до воскресенья. Я джентльмен с Юга, и ни одна женщина не должна низводить меня до чего-то менее респектабельного. Я поворачиваю бедра и хватаю ее за колено, чтобы прижать ее ноги к груди, проскальзывая глубже, но не полностью. Она уютная и влажная, ее стенки расширяются, когда она берет меня. Я не двигаюсь, удивленно откидывая голову назад.

Удовольствие по-прежнему ослепляет, тонкий слой защиты почти не уменьшает ощущений. Кругом тишина, и все же у меня кружится голова от прилива мурашек, пробегающих по спине.

Нуждаясь в том, чтобы эта необычная девушка-кошка знала, как мне это приятно.

— Какая, блядь, у тебя потрясающая киска, — говорю я, изо всех сил стараясь звучать связно, учитывая, насколько я в бреду. — Ты такая чертовски тугая. Такая мокрая. Черт, я почти уверен, что это рай.

Она проводит руками от моей задницы к груди, любуясь бугорками мышц, сформированными годами занятий футболом. Когда она проводит по нему пальцем, я напрягаюсь, мои предплечья и бицепсы дрожат рядом с ее головой. Девушка-кошка поворачивает голову, чтобы увидеть это, самодовольная, как всегда. Она обвивает руками мою шею, ее ногти выводят успокаивающие узоры на затылке. Моя голова откидывается назад в неподдельном восторге. Ей лучше перестать играть, прежде чем я попрошу ее выйти за меня замуж.

— Тебе тоже так хорошо внутри меня. — Она лижет мой подбородок. Мое сердце замирает, и я двигаюсь, чтобы поцеловать ее. Она уворачивается от меня, вместо этого покусывая мой кадык. Я снова наклоняю бедра, входя еще глубже, и она принимает меня со вздохом. О, я начал что-то плохое. Разговоры — какая, блядь, ужасная идея. Я нахожу в этом то, что быть громким в постели возбуждает — не только меня, но и моих партнеров. Но эта девушка, она не лишилась дара речи от моего мастерства. Вместо этого она отвечает взаимностью, что одновременно мучительно и очаровательно. Потому что, услышав эти слова, потусторонний дух, известный как Большой Баста, чуть не кончив, и мне приходится бороться за свою жизнь, чтобы выгнать этого непрошеного гостя, мысленно перечисляя всех предыдущих победителей Heisman и их статистику.

Когда я восстанавливаю контроль, я тащусь вперед, как потрепанный человек, идущий в бой, конечно, без особой охоты. Я почти полностью внутри нее, когда она говорит:

— Ты такой большой. Такой толстый. Наполняй меня. Мм.

— Больше никаких разговоров, — практически рыдаю я. Меня не волнует, если я звучу жалко. Я так близок к тому, чтобы сойти с ума, что это даже не смешно.

Опустив голову, я тяжело дышу, жадно стараясь не кончить. Но она чешет мне шею и наклоняет спину над кроватью, так что наши потные груди соприкасаются, а ее соски твердеют. Эти припухшие губы — прелестные губы, с которых началось это погружение в безумие, — прижимаются к моему уху.

— Заставь меня. — Она игриво покусывает чувствительную оболочку, и мой член, по самые яйца погруженный в ее бьющуюся киску, рьяно просачивается в карман презерватива.

Называйте это мужской гордостью, называйте это ребячеством, называйте это как хотите, но ее извращенный вызов что-то пробуждает во мне. И без притворства, я полностью выхожу из нее, хватаю подушку, чтобы подложить под нее, прежде чем отрегулировать положение наших тел так, чтобы ее нижняя половина была повернута в сторону, одна нога все еще на моем плече, быстрым толчком скольжу обратно. Ее глаза расширяются, улыбка исчезает, когда я повторяю движение, ее тело прижимается к каркасу кровати от силы моего движения. И мне приятно видеть, как она принимает меня. Звуки, делают это еще лучше: хриплые, пронзительные стоны, вырывающиеся из нас, небрежный ритм наших соединенных тел и резкий удар моих яиц о нижнюю часть ее задницы, когда я жестко трахаю ее — затем сильнее, затем мягче, прежде чем снова стать жестким.

Но я не позволяю себе потеряться в этом, или чрезмерно сосредоточиться на всех способах стимуляции моего тела. Это сделало бы меня болваном с одним насосом, и я предпочел бы, чтобы меня кастрировали, чем запомнили таким. Вместо этого я сосредотачиваюсь на ней, запоминая эротическую мягкость, запечатленную на ее лице, когда я даю ей то, чего она хочет. Она расположилась как раз так, чтобы серебристый лунный свет освещал ее измученное лицо. Она щурится, ее рот приоткрыт, а голова задрана вверх, обнажая уязвимый изгиб шеи. Ее груди покачиваются от движения, и одна из ее рук поднимается, чтобы схватить одну, сжимая и пощипывая, как будто это ее прикончит. Поворачивая голову, я на секунду отвожу взгляд, чтобы прогнать трепет в моей груди. Я целую и покусываю ее лодыжку, ее пальцы изгибаются при каждом прикосновении моих губ. Я с легкостью поддерживаю этот неизменный импульс, все мое тело насквозь промокло от усилий, которые я прилагаю. Все это время она подбадривает меня, мяукая мольбы: «быстрее… да, вот так… пожалуйста… заставь меня кончить… я знаю, ты хочешь снова услышать мой крик», когда я двигаю бедрами вниз, намеренно задевая ее клитор.

— Больше никаких разговоров, помнишь? — Я здесь.

Она задыхается от смеха, прежде чем звук превращается в короткий вскрик, когда я хватаю ее за приподнятую ногу и отталкиваю ее как можно дальше назад, ее пальцы задевают спинку кровати, когда я погружаюсь в нее с такой острой точностью, клянусь, я чувствую, как бьется ее сердце. Узел скручивается внизу моего позвоночника, это предупреждение. Или, может быть, это не предупреждение. Может быть, это ее ногти впиваются в мою кожу, желая разорвать ее на части так же, как я разрываю ее на части. В любом случае, я тщательно замечаю другие явные признаки моего неминуемого оргазма, и я знаю, что не могу продолжать в том же духе, если хочу, чтобы это длилось вечно, чтобы это был момент бесконечности, на который мы с ней могли бы с нежностью оглядываться. Я хочу произвести на нее умопомрачительное впечатление, чтобы однажды, когда она выйдет замуж и в десятитысячный раз займется одним и тем же скучным сексом со своей второй половинкой, она смогла вспомнить сегодняшний вечер и пожалеть, что это не я — тот безымянный незнакомец с вечеринки, который дал ей прикурить, чтобы она запомнила, что трахал ее.