Дочь кузнеца, или Секреты Средневековой стоматологии (СИ) - Ламар Ноэль. Страница 10
- Хорошо, дорогие мои, я попрошу отца, думаю, он не откажет. Вы забегите к нам на днях, сколько успеет, сделает на вас всех, - пообещала я ребятам.
Дети радостно заулыбались, и тут я обратила внимание, опять же, профессиональная привычка сказалась: в каком прекрасном состоянии у каждого из них ротовая полость! Просто удивительно! Только вот зубы сероглазого парнишки оказались до ужаса кривыми, будь он моим пациентом, не ушёл бы от меня без брекетов.Тут я задумалась о тех, кому не повезло и у них проблемы: кариес, периодонтит, пульпит и так далее. Как же они их лечат? Анестезии здесь явно никакой не существует. Неужели удаляют без обезболивания? Надо сегодня расспросить папу об этом хорошенько, да и за процедурой самой понаблюдать. Может, смогу помочь советом, всё-таки квалифицированный стоматолог из XXI века должен свои навыки использовать в любой ситуации. А вдруг это и есть моя миссия в новом мире, ради которой я здесь воскресла?
Мои размышления прервали шум неподалёку и звуки музыки. Я обернулась в сторону главной деревенской площади, мимо которой сегодня успела пройтись. Там кучно толпился народ.
- Бродячие музыканты, бродячие музыканты пришли! – радостно закричали мои маленькие собеседники и наперегонки кинулись к месту сборища. Подумав, решила тоже пойти, глянуть, что же там такое происходит? Любопытно же!
В центре площади раздавались звуки музыки, но игравших не было видно – толпа зевак обступила их плотным кольцом. С трудом пробралась через людское ограждение и наконец увидела пришельцев.
Посреди круга стояло трое молодых людей, один держал в руке лютню и звонко пел приятным тенором. Двое других подыгрывали ему – один на флейте, второй на скрипке. Скрипач обладал аристократической внешностью: длинные, изящные пальцы, тонкие черты лица и ясные, голубые, словно небо, глаза. Будто прочитав мои мысли, юноша посмотрел прямо на меня, наши взгляды встретились, и он задорно мне подмигнул. Я поспешила отвести глаза в сторону, не желая привлекать к себе внимания.
Одежда бродячих артистов коренным образом отличалась от той, что носили односельчане. Пусть и пыльные, но настоящие бархатные камзолы, береты с перьями, добротные сапоги. На шее у солиста висела массивная серебряная цепь с медальоном.
В ногах артистов стояла соломенная шляпа, к которой изредка подходили слушатели, бросая в неё медяки.
Перебирая струны лютни, солист напевал:
«Вспомним Артура великого славные дни!
Ныне потомкам примером послужат они.
Славный король наш Британии славу принёс…»
Менестрель довольно долго исполнял свою балладу о подвигах короля Артура, его пение сопровождалось одобрительными возгласами слушателей и аплодисментами в самых патетических местах.
«И вот Артур разит врага,
И, словно меч Господний,
Карает, и к руке рука
С ним рыцарь благородный…»
Внезапно на самом интересном месте, выступление прервал чей-то негодующий крик. Сквозь толпу пробирался человек в сутане, видимо, тот самый местный священник. Он был долговязым и худым, как скелет, а в чертах его морщинистого лица читалась злая натура и вздорный характер. Что-то внутри подсказало мне, что это и есть отец Стефан. Пастырь подбежал к музыкантам и стал грозить им кулаком:
- Ах вы, нечестивцы! Кто вам позволил сюда явиться? Бесовскими песнями народ смущаете накануне святого праздника! А ну, пошли прочь отсюда, а не то я стражников кликну! Чтоб вас всех унесло в геенну огненную! – принялся изрыгать проклятия отец Стефан. Ему бы рот прополоскать, столько некрасивых слов оттуда вылетело.
Музыканты не стали спорить, торопливо забрали шляпу со скудной данью, закинули за плечи инструменты и поспешили прочь, сопровождаемые руганью блюстителя нравов. Похоже, это была не первая в их практике стычка с духовенством.
Увидев, что менестрели ретировались, пастырь накинулся на слушателей.
- А вы, что тут столпились, олухи, ротозеи! Вместо того чтобы в церковь пойти да Богу дань отдать, нечестивым игрищам внимаете! Вот уж вас покарает Господь! Кайтесь, кайтесь, окаянные!
Крестьяне, напуганные гневом своего духовного отца, потупили взоры и стали суетливо расходиться. Я тоже постаралась побыстрее дать дёру и заметила, как взгляд священника остановился на мне, и лицо его вспыхнуло неподдельной яростью. Я поспешила восвояси, ощущая на себе его липкий холодный взгляд.
По пути домой подумалось: а ведь рассказ отца о медицинских навыках настоятеля оказался правдой. У священника крепкие, здоровые зубы. Значит, он действительно обладает некими целительскими знаниями, пусть и на уровне своей эпохи. Ну, конечно, и питается намного лучше, чем большинство из его паствы. Вот бы почитать его медицинские книги, интересно, что там говорится о лечении зубов, какими методами пользуются эскулапы Средневековья?
Без приключений я добралась до дома. Войдя во двор, услышала голос кузнеца и ещё кого-то. Значит, папа сегодня не в кузне?
Бормотание доносилось со стороны пустой конюшни. Я, ведомая любопытством, направилась к сараю. Тихо вошла внутрь и заглянула во второй пустующий денник.
Картина, открывшаяся моему взору, поразила: отец стоял, вооружившись устрашающего вида огромными щипцами, а напротив него, привязанный к широкому деревянному креслу, сидел тучный крестьянин. Лицо его было бледным, как молоко, всё его тело мелко тряслось от ужаса.
- А ну, прекрати, Том, иль ты не мужик? – оглушительно рявкнул мой вечно спокойный отец и… со всего размаха ударил пациента в висок, мгновенно его оглушив.
И тут мне стало дурно…
Глава 7
Очнулась я на холодном земляном полу, на тонкой подстилке из старого сена. Голова моя лежала на коленях отца, который брызгал мне в лицо водицей из допотопного ковша.
- Доченька! – обрадованно воскликнул он, когда я открыла глаза. – Да что ж с тобой такое опять приключилось-то, никак прежняя хворь вернулась? Может, сбегать за Мэгги? Пусть тебя посмотрит…
Я, опираясь на его руку, медленно встала. Бедный Том всё так же сидел привязанным к креслу, тело его обмякло - он был без сознания.
- Нет, папенька, я вовсе не больна, просто очень испугалась. За что ты ударил этого несчастного?
Отец облегченно вздохнул и стал растерянно оправдываться.
- Да не со зла же, дочка. Ох, ты же всё запамятовала!? У Тома шорника зуб давеча разболелся, полоскал он рот травами, наговоры бабка ему начитала, да ничто не помогло. Ночь перетерпел, да ко мне примчался. Одно средство – вырвать. А стукнул-то я его, чтобы он боли не почуял, иначе как же зуб драть?
- А неужели нельзя иначе? Ну, не знаю… Хоть у Мэгги той же какие-то снадобья взять? – я пыталась переварить услышанное. Да уж, своими глазами увидеть реалии средневековой анестезии – это серьёзное испытание для квалифицированного врача. Хоть фильм ужасов снимай.
- Даёт она болящим маковую настойку, - кивнул отец. – да только после того, как зуб вырван. А такую-то траву, чтобы наперёд уснуть – давать опасно, человек может и не проснуться вовсе. А как прознают, что лекарь больного сгубил, тут одна ему дорога – на плаху. Чего же ты так взволновалась-то, дочка? Том – мужик крепкий, сейчас одним махом зуб ему вырву, очнётся да и пойдет своей дорогой. Мало ли я на своем веку таких перевидел! Никто, хвала создателю, от моих рук пока что не помер.
- Папенька, неужели ты рвешь зубы вот этими ужасными щипцами? – указала я на орудие пыток, которое отец положил на колени беспамятному крестьянину. На вид они больше напоминали инструмент палача из кошмарных историй об инквизиторах.
- Ну, а чем же другим, Лира, ты сама посуди? – отец вздохнул. – Непростое это дело, зубы-то, они ведь тоже разные бывают. Иной тянешь – идёт как по маслу, а другой такие глубокие корни пустил, что быстро-то и не управишься. Сила тут большая нужна, дочка, сила рук, и сноровка. Кажется тому, кто несведущ - мудрёное ли это дело – зуб вытянуть, а на деле выходит, что всё не так просто, как кажется.