Третья истина - "Лина ТриЭС". Страница 30
Лулу благодарно посмотрела на него.
Они пошли на луг. Ромашка послушно шла за ними… Арно на этот раз, был оставлен дома. Виконт предложил:
– Пока добираемся до подходящего места, давай поговорим. Ты не в своей тарелке эти дни. Можешь объяснить, что тебя угнетает? Или угнетало в городе?
– Я все время была совсем одна…
– Но почему? Подруги, я не говорю о родственниках… Да! Виктор с Митей совсем рядом, в Новочеркасске и часто бывают в Ростове.
«Мануфактура Хохладжаева», февральский день, Виктор, гонящий ее прочь… Это и вспоминать долго не надо, и так все время в памяти. Прерывисто дыша от вновь переживаемой обиды, Лулу поведала о той единственной, но незабываемой встрече с братом.
Виконт остановился.
– Жаль одного – что его нет сейчас здесь… Но я уверен, – он помедлил, – да, уверен, Дмитрий повел бы себя иначе. Виктор действительно грубоват и, не смейся, застенчив. Зависим от мнений, не уверен в себе, не умеет себя поставить и это его злит.
Лулу вдруг вспомнила свою встречу с Виконтом на вокзале. Это что же, она – как Виктор? Или Виктор – как она??? – Она поглядела на Виконта широко раскрывшимися глазами.
– Что – непонятно выражаюсь? – перебил сам себя тот.
Лулу почувствовала, что краснеет и прошептала: «понятно»
В глазах Виконта промелькнула смешинка, и губы тронула улыбка, такая заразительная, что Лулу не могла не ответить ему своей, смущенной. Они некоторое время помолчали, глядя друг на друга. Потом, согнав улыбку с лица, Виконт заговорил опять:
– Гимназия, студенчество! Нет, Александрин! Это все нельзя скомкать. Распробуй, рассмотри, не ершись. И не поддавайся обстоятельствам – они сами трепещут перед натиском!
– А Софья Осиповна и господин Петров? – привела Александрин убийственный пример неподдающихся обстоятельств. Она была уже готова выпалить, что жить с ними было невыносимо, и она их ненавидит, но Виконт остановил ее энергичным взмахом руки:
– Все! Все! Я уже все про них знаю. – И продолжал после паузы:
– А книги? Тебе одиноко и с ними? Не утешают?
– Я покупаю книжки – тоненькие такие. И читаю. Только часто дурацкие какие-то продают. Я люблю, когда попадается издание: «Весь Жюль Верн» и еще Дюма.
– Ну, так это же захватывает, Александрин! Книга! Ты – в ее власти, она – в твоей.
– Потому что придумывать можно еще приключения, которые там пропустились? – догадалась Лулу.
– Именно!– от энергичного кивка волна мягких густых волос упала ему на лоб, он смахнул их и посмотрел на Лулу одобрительно. Воодушевленная его взглядом, она продолжала:
– И еще я из дома альбом взяла с картинками. Там и фигуры есть…
– Скульптура? Репродукции?
– Наверное. Я люблю, когда не просто стоят, а когда что-то делают… Вот рыбак поймал большую рыбу, она бьется, как будто совсем живая, хотя сначала каменная, а потом еще и в книжке…
– Двойное отстранение, хочешь сказать? Понятно. Жанровая и анималистическая скульптура вас привлекают, мадемуазель.
– Ой!
– Что «Ой»! Учись, пока я рядом, – он коснулся пальцем кончика ее носа, – Ладно, коней Клодта покажу, напомни! Пока обратимся к живой лошади.
Он резко свистнул:
– Видишь, сразу подтянулась, это тебе не гордец Арно, к которому надо ходить на поклон!
Смирная Ромашка нежно заржала и, подойдя, потянулась губами к карману куртки Виконта.
– Ну, есть, есть! Умница! – он погладил кобылку по морде и вытащил из кармана сахар, которым Ромашка со смаком захрупала.
– А ты? Явиться к лошади без угощения хуже, чем к классной даме без реверанса, захвати в следующий раз. Она сладкоежка.
Ах, если бы он когда-нибудь на занятиях назвал умницей ее, Лулу! Она вздохнула и принялась двумя ладонями гладить Ромашку по морде и приговаривать хорошие слова. В это время Виконт вытащил из голенища короткий хлыст, поправил седло, сняв с него и бросив в траву какие-то приспособления. Он стал абсолютно серьезен, гораздо серьезнее, чем на занятиях по арифметике…
– Слева, Александрин, только слева. Она будет стоять неподвижно. Нет, не надо строиться с лошадью в шеренгу. Если поедешь туда, – он указал на дорогу, – стань спиной к этому направлению.
– Поеду спиной вперед??? – она искренне пришла в недоумение.
– Шутки в сторону, Александрин!– он взялся за стремя и повернул его к Лулу. – Левую ногу в стремя. Твоя задача – вскочить в седло. Перемахивая правой, развернешься. Стремя впоследствии будешь поворачивать сама, правой рукой.
Так вот что он делал тогда, будучи ее «стремянным» – разворачивал стремя!
–Толчок! Смелей!
Ромашка не проявляла никакой заинтересованности к попыткам Лулу вскочить в седло. После нескольких неудач, ей удалось, вцепившись в гриву, вскарабкаться на лошадиную спину. Сверху она выжидательно посмотрела на Виконта – сейчас, наверное, можно будет поскакать!
– Ты, вероятно, прослушала, Александрин! Вскочить, я сказал, а не вползти. Улитки на винограднике прыгают резвее! Слезь!
– А может… Я пока так поезжу, а потом…
– Нет. Поводья будут в твоих руках, это пока я их придержал. Если бы не это, ты рисковала так, на одной ноге, доскакать до места назначения. Я мог бы и подсадить тебя, но лошадь презирает увальня и неудачника, в лучшем случае, признает за ним право побыть грузом. Еще раз! Вскочила, чуть сжала бока лошади – и она подчинится! Ясно? Резче толкайся правой ногой! Не бойся упасть! Потренируешься дома в кувырках через плечо. Вот таких, – отчеканивая все это, Виконт вспрыгнул в седло несколько раз сам, то просто соскакивая, то, сгруппировавшись, падая на землю. Каждый раз он делал приглашающий жест Лулу попробовать еще раз самой вскочить на лошадь.
Она ни в коем случае не хотела быть поклажей. Наверное, Ромашка думает: «вот какой-то куль взваливают!» Разве мешок она слушаться будет? Она собралась с духом и после чуть ли не десятого приглашения приступила сама. Старалась изо всех сил и запыхалась, но похвалы не дождалась.
– Устала?
– Нет, нет. Не получается же пока. – Вот как надо учить русский язык! В этот момент слова « мышцы болят» стали для Лулу понятнее всех слов на всех языках мира.
– Упорство – твой конек, – он похлопал по спине лошади и впервые за все занятие улыбнулся, да и то каким-то краем губ, – все же присядь и посмотри вверх!
Лулу шмякнулась на траву, задрала голову к синему небу и засмотрелась на белые облака. Они были привешены, как гроздья, к туго натянутому блестящему куполу.
– Там тоже виноградник! – наконец, закричала она, – и виноград белый, потому что волшебный! И можно, летая, его собирать!
– Да… – почти про себя проговорил Виконт, – в тебе это есть. Передалось. – В его голосе была такая смесь оттенков, что Лулу и не попыталась разобраться, а только убедила себя, что это похвала, и расплылась в довольной улыбке. Не подозревает же он, что ей по наследству передалось умение порхать в небесах?
Заметив эту улыбку, Виконт поднялся и неожиданно строго заявил:
– Хватит, ты отдохнула, а то потом и вовсе не уговоришь себя, хотя бы, встать с места. Пробуй еще!
Лулу толкнулась, взлетела … и очутилась в седле.
– Отлично! Еще раз!
И опять получилось! Лулу казалось, что она невесомая, она была готова прыгать еще и еще, разве, что кто-то схватит и не пустит… Ее тренер это и сделал, ухватив, шутя, за распустившуюся косу.
– Сбереги немного сил, Александрин, – пристегивая Ромашку к длинному ременному поводу, посоветовал он, – если желаешь узнать, как получать от лошади вдвое меньше неприятностей.
– А что за неприятности, мсье Виконт?
– Она будет подкидывать тебя в два раза меньше, если научишься разгружать шаг.
О, это не мешало бы! Несколько взлетов на спину лошади с последующим соприкосновением с седлом были весьма ощутимыми…
Они попали домой только, когда солнце уже начало клониться к западу, все сроки обеда были пропущены, а бедняга Пузырев успел проснуться, крепко выпить снова и вторично впасть в забытие…