Ревизор: возвращение в СССР 21 - Винтеркей Серж. Страница 9

– Пошли! – опять схватил её за руку отец. – Поговорить надо!

Он все же утащил мать в другую комнату и захлопнул дверь. Регина немедленно прокралась к двери и с замиранием сердца услышала, как отец рассказывал, что у него сегодня было на работе.

– Два управления теперь знают, а значит, и всё наше министерство, что наша дочь любовница секретаря ВЛКСМ МГУ… Я такого стыда натерпелся… Помощник министра лично от него приходил… Шлюха и прохиндейка!

На этих словах отца Регина не выдержала, обулась, подхватила свою сумку, схватила куртку в охапку, и выбежала из дома.

***

За разговорами дорога не показалась такой уж длинной. Мы немного попетляли между дачными участками и выехали к КПП. Прапорщик Свиридов в разговоре накануне очень подробно объяснил мне, как добраться до его части, так что нашли легко. Его вызвали с КПП и вскоре он вышел лично нас встречать. Щупленький, лысенький, дружелюбно улыбался в ожидании навара. Уселся к нам в машину, дал отмашку солдатику на воротах, и мы спокойно проехали внутрь военного объекта прямиком к складу.

Проведя нас внутрь просторного помещения, он сразу переключился на Ивана, видимо, решив, что в нашем тандеме старший он. Не стал им мешать, прохаживался вдоль полок и стеллажей, пока Иван с прапорщиком обсуждали разные модификации палаток. Когда Иван определился и с палаткой, и с печью, пришло время моего выхода.

– Готово? – улыбнулся я. – Сколько с нас? – полез я в карман за конвертом с подотчётными деньгами.

– Ну, давайте сто семьдесят за палатку вместе с печью, – ответил прапорщик.

У меня были только сотки и две я положил на стеллаж перед Свиридовым.

– Найдётся у вас что-то полезное для экспедиции ещё на тридцать рублей? – спросил я. – Вань, вам ещё что-то здесь пригодится?

Иван растерялся, а Свиридов быстро подсуетился и выдал нам три новеньких ватных спальника в чехлах и три подушки.

– О, это дело, – обрадовался Иван. – Только, нас же пятеро.

Пришлось лезть к себе в кошелёк и искать там двадцать рублей. А то же у прапорщика, как и у попа, сдачи не бывает.

– Эх, ну чего не сделаешь, ради родной науки, – подмигнул мне завсклада и положил перед нами ещё три спальника и какую-то упаковку. – Подарок, – пояснил Свиридов.

Посмотрел, полотенца вафельные двадцать штук. Белые. Ну, хорошо.

– В хозяйстве пригодится, – улыбнулся я.

Мы с Иваном начали грузить купленное имущество, и встали перед проблемой. Палатка кое-как уместилась на заднем сиденье, багажник забили спальниками, полотенца под ноги положили на переднее сиденье. А вот печка уже никуда не влезала…

Прапорщик Свиридов, сам заинтересованный, чтобы мы исчезли со всеми вещами с территории его части побыстрее, вызвался нам помочь, и пригнал свой «Москвич». В него, на заднее сиденье, кое-как влезла печка. Выезжали с территории части вместе.

Иван попросил оставить палатку и всё остальное у него дома, в институте не показывать. Мне всё равно. Довезли вещи до дома, разгрузили втроем обе машины, за что я дал прапорщику еще пятерку. Заодно я к себе заглянул, узнать, как движется ремонт.

Свет в окнах ещё с улицы заметил, значит, всё уже просохло. Мужики, как муравьи, сновали туда-сюда. В квартире было чисто, насколько это возможно в условиях ремонта. Мусор весь сразу выносился.

Жданович обрадовался, что я зашёл. Тут же повёл меня к аркам в коридоре. Они зашили торцы рейками и он спрашивал, оставить их как есть, только полакировать, или покрасить под цвет обоев в коридоре? Решил, что надо красить.

Одну ванную уже выложили синей плиткой по кругу. Только потолок белый. Чудно, конечно, смотрится… Но посмотрим, как с белой ванной будет смотреться и раковиной. Сразу обсудили, что раздвижной экран под ванну, тоже, естественно, должен быть белый.

Приехал домой уставший, но довольный. Вручил Галие пачку вафельных полотенец, она так обрадовалась, как будто я золотое руно добыл. Сразу записал расходы на отдельном листочке и положил в конверт к подотчётным деньгам.

***

Москва. Квартира Быстровых.

– Как же так? – повторяла дрожащим голосом Нина Георгиевна. – Как же так?

– Вот, так, – с горечью ответил ей муж. – Меньше надо было орать, что тебе надо было за другого выходить, со связями и должностью.

– Ну, я же не всерьёз!

– А что, разве можно говорить при детях что-то вот такое не всерьёз? Да я сам был уверен, что ты это всерьез! Что же ребенку было думать? Тогда, хотя бы, пояснять надо было: «шутка».

– Теперь ты меня во всём виноватой сделаешь? – вскричала Нина Георгиевна, подскочив и уперев руки в бока.

– Поздно метаться! Сядь на место! – непривычно строго сказал ей муж, и она от удивления подчинилась. – С дочерью что будем делать?

– Я с ней разговаривала перед твоим приходом! – заявила она.

– И до чего добрались? Извинилась хоть, дочурка, что нам жизнь поломала? – язвительно спросил муж. – Ну, пошли, вдвоем спросим, как она до такого докатилась?

Они прошли в комнату дочери, но её там не оказалось.

– Регина! – тут же закричала Нина Георгиевна, а муж проверил все остальные помещения в квартире.

– Нет ее нигде, – сказал он, – вот и поговорили…

***

Святославль. Дом Алироевых.

Решив, что возврат шубы – это хороший знак, Аполлинария принялась готовить ужин. Но когда у ворот остановилась милицейская машина, у неё сердце в пятки ушло. Что теперь? Она как во сне наблюдала, как открылась задняя дверь машины, вылез Ахмад и вошёл во двор. Машина уехала. А Аполлинария обессилено опустилась на табурет.

Когда Ахмад вошёл в дом, у неё не было сил даже плакать. Она повисла у него на шее, беззвучно трясясь.

– Ну, не плачь, – гладил её муж по волосам, по плечам, – всё закончилось.

Немного придя в себя, Аполлинария вспомнила про ужин, а Ахмад отправился в ванную.

Чуть позднее, сидя за столом и выпив с женой по пятьдесят капель за освобождение, Ахмад сказал:

– Что значит советская власть! Есть все же справедливость, махинаторам разгуляться не дали! Приехал зампрокурора из области, разобрался. Филимонова с должности теперь снимут, социалистическая законность восторжествовала!

– Что? – с удивлением посмотрела на него жена. – Какая социалистическая законность? Это сын мой Паша приезжал в воскресенье, оббегал тут всех и поднял на ноги своих знакомых в Москве. Сказал мне, что очень больших людей… Социалистическая законность… Так и сидел бы сейчас, если бы не он… Что творится в стране, что творится…

Ахмад не мог поверить её словам. Но всё было слишком похоже на правду, уж больно резко всё поменялось… Получается, если б не Пашка, сидели бы они с Шанцевым до сих пор и выбивал бы Филимонов из них сейчас показания… Ахмаду стало стыдно. Во-первых, потому что сам сразу не понял, что, на самом деле, произошло. Как же наивен он оказался… А во-вторых, стыдно было, что спас его несовершеннолетний пацан.

– Надо будет позвонить ему, – сказал он. – Сказать большое спасибо, а то решит, что я неблагодарный.

– Давай уже с утра, а то сейчас детей перебудим сыну…

***

В среду с утра встал пораньше и собирался в командировку. В восемь за мной должен был зайти Сатчан с талонами на дизель. Мы вместе с ним собирались заправиться и ехать на Старую площадь, где договорились встретиться наши начальники.

Вдруг, с утра пораньше, зазвонил телефон, подумал было, что Сатчан проспал, и хочет предупредить, что поедет сразу в горком, но быстро понял, что это межгород.

– Паша! Это мама, – услышал я в трубке её голос. – Ахмада вчера вечером отпустили! И Шанцева тоже!

– Ну, слава богу! – с искренним облегчением ответил я.

– Спасибо тебе, сынок!

– Да ладно…

– Привет, Паш, – услышал я голос Ахмада. – Спасибо тебе огромное. У меня слов нет, сказать, как я тебе благодарен.

– Ну, вы уж совсем, – смутился я. – Свои же, родные. Хорошо, что так всё закончилось… Может, вы, всё-таки, рассмотрите моё предложение в Москву перебраться? – спросил я, а потом сообразил, что не очень подходящее время сейчас такие вопросы задавать. – Хотя, извини, это не срочно. Отдыхайте, пока. В себя приходите. Все теперь будет хорошо!