Путешественник по Изнанке (СИ) - Билик Дмитрий. Страница 49

Уже за день проехало мимо два ивашки в разное время. Хорошо, что слишком мелкие, не распознали рядом могучего рубежника. Да и с местом повезло, на окраину без лишней нужны и не суется никто. В том же Петербурге такое не прошло бы. Там каждая тля на виду.

Однако долго подобное продолжаться не могло. Вот и чужане, в чьей квартире он поселился, удерживаются его хистом. В смысле, просто сидят молча на кухне всей семьей, слово не скажут. Впрочем, промысел все ярче себя проявляет. День-другой и мелькнет ярко.

И что делать? И дальше уповать на случай или везение? Это молодые и глупые так жить могут. Мотаться, как бзыри лободырные и существовать, словно бревно, которое по течению плывет. Тем, кто каждый свой и чужой шаг контролирует — подобное не подходит.

Потому терзался Трепов. Понимал, что нельзя больше оставаться. Порой приходится даже имея на руках самые лучшие карты их сбрасывать, чтобы забрать весь куш. Да и ничего хорошего с мальчишкой не может случиться. Шутка ли, сколько времени прошло в Изнанке? Она давно прокляла его, или, как говорят местные, отвергла. А по-другому и быть не могло, потому что на веку Деда никто еще из нашего мира там не закрепился. Значит, за столько времени растратил мальчишка весь хист, да кончился.

Трепов разрешил свой внутренний спор следующим компромиссом. Если до вечера никто из них не объявится, то он уходит. Более смысла рисковать никакого нет. За ночь доберется до своего поместья и уже будет думать, как действовать дальше.

Поэтому сейчас Дед стоял возле окна, рассматривая завод, стены которого едва выглядывали из-за густой сочной листвы деревьев. Именно теперь его сердце тревожно забилось, а руку до боли свело. Старое, почти позабытое чувство беды накатило на Деда.

Он понимал, что подобное испытывают сейчас все члены Созвездия: Старик, Агата, Виктор. Боль, страх и опустошение. Один из них мертв.

Все они приносили клятву и оказались связаны. Подобное нельзя было назвать узами на крови или обетами любви, почти позабытыми среди рубежников. Это можно сравнить разве с замиренной клятвой с определенными оговорками. Но ранения, истощение и, само собой, смерть одного из членов, каждый, кто находился в Созвездии, чувствовал очень ярко.

А еще примерно ощущал, где это произошло. Несмотря на миры, и множество километров, их разделяющих. Правда, так было и в этот раз. Трепов понял, что финал жизни Даниила завершился где-то совсем рядом. Можно даже рукой дотянуться.

Дед, стоявший подле окна, не сдержался. Уголки его рта дрогнули, расплываясь в улыбке. Пусть так. Шуйский убит и что-то Трепову подсказывало, что напоследок тот дал бой. И довольно скоро мальчишка, истощенный и еле живой вернется в свой родной мир. И прямиком попадет в лапы к кощею.

Великому тверскому рубежнику пришлось применить всю свою силу воли, чтобы не выбежать из квартиры. Чтобы не спуститься, как мальчишка, скатившись задницей по перилам. Чтобы не пнуть подъездную дверь и перебежать дорогу, уворачиваясь от машин. Рубежная ловкость и не такое могла.

Вместо этого он вышел на улицу, убирая хист с чужан, которые еще долго будут приходить в себе, не понимая, куда делись сутки. Раньше Дед даже испытывал какое-то особое удовольствие издеваться над обычными людьми, видя их растерянность и беззащитность. Но то было очень давно. Со временем приелось и это.

Он прошел к крохотному подвальчику, где укрылся чур. Однако внутрь заходить не стал. Нечисть пусть и купленная, но и у нее были определенные условия. Убийство не должно состояться на территории чуров. Но это ничего. Кощей так хорошо укрыт артефактами, что ведун просто вылетит на него и тут же умрет. Без разговоров, выяснения отношений и прочих глупостей.

Дед нарисовал в воздухе форму Созидания, далее мысленно обозначив, что именно хочет сотворить. Правда, тут же пожалел. Он наколдовал себе точную копию стула, в мягкой обивке, который стоял у него в кабинете. Вот только для каждой вещи должно быть свое место и время. Сейчас стул накренился на один бок, утонув в мягкой земле, да и чувствовал себя Трепов преглупо.

Он даже несколько раз взглянул на карманные часы, словно это могло ускорить прибытие захожего. Только тот вел себя в высшей степени невоспитанно. Не желал знакомиться с Треповым и умирать. В какой-то момент Дед даже поднялся, смахнул форму Созидания, после чего стул исчез и стал ходить взад-вперед. Если и на этот раз все пойдет через задницу…

Однако судьба вдоволь поиздевалась за последние дни над кощеем. Поэтому наконец снисходительно улыбнулась.

Сначала он почувствовал хист. Слабый, ведунский. К тому же, значительно опустошенный.

А затем Дед ощутил еще что-то. Знакомое, но вместе с тем неприятное. То, что всегда его раздражало. И даже не смог сходу объяснить в чем дело. И только запоздало осознал, что почувствовал в захожем. Частицу другого мира. Промысел Изнанки, который тот хранил в себя.

Множество мыслей пронеслось в голове Трепова. И они не особо понравились Деду. Теперь хотя бы стало понятно, как он так долго удержался там. Изнанка, или как местные недотепы называли ее — Скугга — приняла Матвея. Дед впервые за все время назвал про себя рубежника по имени.

А после даже головой мотнул. Это ничего не значит. Важно лишь, что пацан сейчас умрет. С его заполненностью он просто не сможет дать достойный отпор. Сражение, если подобное можно вообще назвать сражением, будет скоропалительным. Тот и понять ничего не успеет.

Вот только рубежник не торопился выбираться наружу. Он продолжал медлить, словно что-то почувствовал. Дед даже зло стал прихлопывать себя по бедру. Быть не может. Если уж за все это время ни одна рубежная душа его не почувствовала, то как способен понять, что здесь находится неприятель, истощенный ведун?

Стоило о том подумать, как Матвей побежал. Только не наружу, а куда-то в сторону. Как это возможно? Бывал Дед в подсобке чура, оттуда просто некуда выбраться. Если только…

И в следующую минуту кощей устремился в погоню, одним прыжком взмыв на крышу завода. Правда, бежал сверху недолго. Его цель вылетела из окна первого этажа вместе с решеткой, рассыпая все битым стеклом и кирпичной пылью. Рубежник затравленно оглянулся, безошибочно найдя преследователя, и тут же продолжил удирать, вымарывая свой путь кровью.

У Трепова проснулось внутри нечто вроде мальчишеского задора. Если жертва хочет поиграть, то так даже интереснее. Захожий улепетывал шустро, только пятки, точнее кроссовки мелькали. Невероятно быстро и по рубежным меркам. Наверное, в детстве бегом занимался.

Но куда ему было против кощея. Дед предугадывал направление ведуна до того, как тот его менял. Мальчишка пытался петлять подобно зайцу, только в глазах опытного рубежника это смотрелось так, словно зверь оказался хром на одну ногу.

И Трепов не торопился. Он легко отрезал Матвея от города, чтобы тот случайно не рванул в местное Подворье. А теперь с явным удовольствием следил, как мальчишка стремится к единственному своему спасению, к лесу.

Про дружбу рубежника с лешим Дед тоже знал. Он вообще приложил немало усилий, чтобы выведать всю информацию, какую только можно было о новом княжьем человеке, на которого решил поохотится.

И даже не удивился. Не такая уж и невидаль. Многие ведуны и кощеи держат нечисть на короткой ноге, потому что никогда не знаешь, какая из них может помочь. Некоторые даже относятся к лешим почти как к равным. Наверное, это возможно до определенной отметки силы. Да и какая нечисть может сравниться с теми, кто перешагнул за десять рубцов и стремился к истинному могуществу? А вот слабые рубежники часто ищут покровительства сильных мира сего.

Значит, мальчишка надеется, что леший спасет его. Возможно, если бы он смог добраться до владений лесного хозяина, подобное могло быть вполне осуществимо. С местным лешим Деду сталкиваться не доводилось. Слишком уж мелок для него. Потому рубежник не знал, что может оказаться в запасе у хозяина.

Однако доводить до подобного Трепов конечно не собирался. Как только они покинули город, стал теснить захожего, совсем как пастушья собака заблудшую овцу. И тому пришлось менять направление.