Путешественник по Изнанке (СИ) - Билик Дмитрий. Страница 55

Тем интереснее было, что внутри я почувствовал хист беса. Ему Стынь противоаллергенное что-то дает, что ли?

— Бутафория, — заметил мой взгляд Руслан. — Чтобы глаза лишний раз отвести. Ивашка, который живет вдали ото всех, должен многого бояться. Ну вот тут я и обитаю. Если помощь какая нужна будет, обращайся. Когда же мне от тебя долг понадобиться вернуть, я сам приду.

Меня даже мороз по коже пробрал. Не то, чтобы я не любил незваных гостей… Хотя нет, не любил. К тому же, когда они по силе равны богам. Я просто еще очень впечатлительный. Вот вообразил, как ко мне Стынь приходит и что? Мне кажется, защитных печатей он даже не заметит. На его доме, к примеру, таких не висело.

А еще я понимал, что за помощью к крону нужно обращаться в самую последнюю очередь. Потому что ответка будет очень жесткая. Это как если бы тебе пары тысяч не хватает и ты решил не одолжить у друга, а пойти в организацию по выдаче микрозаймов с бешеными процентами. Спросят так, что без последних штанов останешься.

Крон решил, что на этом наш разговор закончен и неторопливо пошел к двери. Почти как герой боевика. Разве что сигары не хватало.

— Руслан… Стынь, — окликнул его я. — А как здесь к городу выйти?

Рубежник остановился, поглядел на лес, словно впервые его увидев, а потом махнул рукой в нужную сторону. И на том спасибо. Компас ведь работал исключительно на Изнанке, а вышки сотовой связи были далеко.

Поэтому я почапал по указанному направлению, держа на руках чудь. Заодно рассмотрел спасенную нечисть. Совсем пацан, на вид лет двадцати. Хотя понятно, что на самом деле ему может быть далеко за полтос. Но, видимо, это из-за внешности. Черты лица мелкие, нос крохотный, губы — словно из шуток про Стаса Ярушина, да белые редкие волосы. Маленькая собака — до старости щенок.

Видал я таких женщин, которых другие называют ведьмами. А все дело в том, что несчастные до преклонного возраста не могут набрать вес, оставаясь при родных сорока килограммах.

Вот спас на свою голову, хотя его сородичи мерзкие личности. Возможно даже и спасибо не скажут. Да и не факт, что этот будет приятным персонажем. Когда вы мирно посапываете, то все хорошие. Хотя меня интересовало еще одно.

— Юния, подруга ты моя сердечная.

— Никак в любви признаваться собрался, сс… — усмехнулась Лихо.

— А скажи мне, пожалуйста, как это ты так удачно и совершенно случайно нашла того, кто избавит нас от кощея?

— Повезло, наверное, — ответила та. Даже «сс» забыла.

— А если серьезно?

Последовал тяжелый вздох, а затем нечисть все-таки начала рассказывать.

— Не знаю, само как-то выходит, сс… Моя матушка была сильной Лихо, по мощи кощеям не уступающая. И вот именно на десятом рубце у нее особенность одна, сс… открылась. Могла понять, кого можно испить, кого оставить, какому крону лучше не служить, а какому в ножки кланяться.

— Это типа видение будущего, предчувствие или что?

— Не знаю, как объяснить. Будто линии невидимые плывут и все сс… в одном месте сходятся. Если цвета у линий мягкие, приятные, значит, туда надо идти. Если черные, мрачные…

— Я понял. То это дом, где живет Мотя Зорин.

— Такое у меня редко происходит. Последний раз лет десять назад было, когда рубежники обложили. Сс… Пришлось прятаться и в спячку уходить.

— А нынешние линии какими были? — уточнил я, на всякий случай.

— Синие, холодные. Только других и вовсе не привиделось.

За таким легким и непринужденным разговором, из которого выходило, что пусть меня не убили здесь и сейчас, но хорошего все равно ждать не приходится, мы добрались до трассы. Хвала богам, старым, новым, иномирным и нашим, заработала сотовая связь и интернет. Попытка вызвать такси не увенчалась успехом. Хотя бы потому, что я не мог задать точку, откуда меня нужно забрать. Можно, конечно, добраться до ближайшего населенного пункта, вот только и это не близко. А бегать по-суперменски и выкладывать остатки промысла, которого и так немного, не хотелось.

Поэтому я обратился к мудрости наших предков и поймал мотор. Не бог весть что, потрепанный «Accent», доживающий свои последние дни. Но после марш-бросков по Изнанке и лесного спринта, машина даже со свистящим ремнем ГРМ казалась чудом почище встречи с кроном. Я сел на переднее сиденье, потому что задние были завалены мешками с луком и картошкой. Почему-то даже забыв о нечисти на руках.

— Это чего у тебя? — поинтересовался усатый мужчина с легким азербайджанским акцентом.

— Это… олененок молодой. Машина сбила, нога, похоже, сломана. Вот в ветеринарку везу.

— Э, молодец какой. Я когда пионэром был, мы тоже в кружок юннатов ходили. Речки чистили, кормушки для птиц делали.

И он стал увлеченно вспоминать о своей юности. С такой теплотой, с которой не всегда молодожены друг о друге рассказывают.

А я облегченно выдохнул. Все-таки как интересно хист работает. Едва чужанин столкнулся с рубежным миром, как его мозг напрягся. Однако стоило мне дать объяснение, как мужик легко его принял. И явно не без помощи промысла, хотя специально я ничего не делал.

Мужчину звали Ровшан. Был пенсионером, имел троих сыновей, младший из которых учился в Москве, а старшему Ровшан помогал торговать. Рассказывал он о бесчисленном сонме своих внуков, старушке-жене и планах на будущее. Несмотря на семьдесят два года, выглядел Ровшан бодрячком и помирать не собирался.

Наверное, именно он и придал мне какой-то уверенности в себе, а то после сделки со Стынем я совсем уже лапки повесил. Как-то действительно я рано себя похоронил, а вместе с этим и весь остальной мир. Я ведун, у меня под рукой Лихо, да и Митю с Гришей со счетов списывать рано. На подхвате еще Следопыт, который должен, леший, да целый гарнизон рубежников с Изнанки. Я не одиночка, как было раньше.

Ровшан мало того, что оказался приятным собеседником, так еще довез до города. Не сказать, чтобы до самого Подворья, пришлось два квартала пехом двигать. Но у меня даже в мыслях не было «приказать» ему доставить нас до пункта назначения. К тому же, Ровшан наотрез отказался участвовать в рыночных отношениях. Потому что я «хороший человек и занимаюсь добрыми делами. С таких деньги брать грех».

Эх, знал бы ты, дорогой, к чему обычно мои добрые дела приводят.

В Подворье на исходе дня оказалось относительно тихо. Ни тебе пьяных криков с кружала, ни драк на площади. А, ну да, меня же не было, вот ребята и загрустили. Хотя именно сейчас мне наводить суету очень уж не хотелось.

Я бочком пробрался вдоль стены, стараясь не привлекать внимания. Надвигающиеся сумерки и затянутое облаками небо были на моей стороне. Самым сложным, как я и думал, оказался разговор с чудью. Потому что все, связанно с этой нечистью, никогда не стояло рядом со словом «простой».

Только я зашел в их дом, как человечек в шкурах за стойкой коротко вскрикнула и исчезла за шторками. Мне бы, по-хорошему, положить сонную тетерю куда-нибудь в уголок и тоже драпать. Как там? Делай добро и бросай его в воду? Но пока я размышлял, ко мне выбежало с десяток голов нечисти. Да не абы каких, ведуны. Чувствую, если сейчас начнется драка, будет много крови. К сожалению, второй положительной, то есть, моей.

— Я говорил, кто-то из рубежников Никотку обидел, — бурчал коренастый мужичок. Тот самый, который издевался надо мной в прошлый раз. — А ты мне не верил.

Говорил он все это старику в богатых шкурах и узкой тесьмой в волосах. Староста, а по всей видимости, именно это он и был, оказался внушительным по силе. Целых восьми рубцов. Он поднял натруженную мозолистую руку, заставляя молодого заткнуться.

— Меня зовут Милонег, я над всей выборгской чудью верховодить поставлен. Ты с чем пожаловал?

Забавный вопрос, учитывая, что я до сих пор на руках держал его сородича.

— Меня зовут Матвей. Я вот с этим товарищем и пожаловал. В лесу его нашел.

— Милонег, да что ты этого чертолюбца слушаешь⁈ — возмутился крепыш. — Он Никотку и похитил.

Я даже не успел разобрать по составу слово «чертолюбец», чтобы понять, что оно значит и возмутиться. Староста порывисто обернулся и отвесил сородичу такого леща, что даже у меня в затылке заныло.