Близнецы-соперники - Ладлэм Роберт. Страница 18

Операцию повторили. Но на сей раз с субмарины кинули не только канат, но и холщовый мешок с металлическими кольцами по краям.

Через одно кольцо была пропущена толстая проволока, которая тянулась к мостику подводной лодки.

Корсиканцы раскрыли холщовый мешок и достали оттуда нечто похожее на сбрую. Фонтини-Кристи сразу понял, что это: такими «сбруями» пользуются альпинисты, преодолевая высокогорные расщелины.

Пеар, с трудом удерживая равновесие на ходящей ходуном палубе, подошел к Витторио.

– Это немного страшно, но вполне безопасно, – крикнул он, перекрывая рев ветра.

Витторио прокричал в ответ:

– Пусть сначала переправится Эппл! Надо перевязать ему руку.

– Нет, вы важнее. И к тому же вдруг эта хреновина оборвется – лучше мы испробуем ее на вас.

Фонтини-Кристи сидел на железной койке в тесном помещении с металлическими стенами и пил горячий кофе из толстой фарфоровой кружки. Он завернулся во флотское одеяло, ощущая мокрую одежду. Но это его не беспокоило: он был рад наконец остаться один.

Дверь комнатки отворилась. Это был Пеар. Он принес охапку сухой одежды и бросил ее на железную койку.

– Вот сухая смена. Вам только не хватало свалиться с воспалением легких. Это было бы некстати, а?

– Спасибо, – сказал Витторио, вставая. – Как ваш друг?

– Судовой врач опасается, что он не сможет пользоваться рукой. Врач этого ему не сказал, но он и сам понимает.

– Мне очень жаль. Я был наивен.

– Да, – согласился Пеар. – Вы были наивны. – И вышел, оставив дверь открытой.

Вдруг из коридора послышался шум, мимо двери бежали люди, все в одну сторону – на нос или на корму, Фонтини-Кристи не понял. Из репродуктора без перерыва несся резкий оглушительный свист; металлические двери хлопали, крики усиливались.

Витторио бросился к открытой двери. У него занялось дыхание: охватила паника беспомощного человека под водой.

Он столкнулся с английским матросом. Но лицо матроса не было искажено ужасом. Или отчаянием. Он весело улыбался.

– С Новым годом, приятель! – закричал матрос. – Полночь, старик! 1940-й начался! Новое десятилетие, черт его дери!

Матрос бросился к соседней двери и с грохотом ее распахнул. Фонтини-Кристи увидел: там царил полнейший бедлам. Матросы сгрудились вокруг офицеров и подставляли кружки, куда те разливали виски. Крики перешли в хохот. Каюту наполнила старинная шотландская песня.

Новое десятилетие.

Прошлое десятилетие завершилось смертью. Смерть была повсюду, самая страшная – в белом слепящем свете Кампо-ди-Фьори. Отец, мать, братья, сестры, дети. Погибли. Погибли в одно сокрушительное мгновение. Память о нем выжжена в его мозгу и останется с ним до конца его дней.

Почему? Почему? Нет объяснения.

И вдруг он вспомнил. Савароне сказал ему, что поедет в Цюрих. Но ездил он не в Цюрих, а куда-то в другое место.

Там и можно найти ответ. Но где это?

Витторио вернулся в свою крошечную металлическую каморку и присел на край железной кровати.

Началось новое десятилетие.

Часть II

Глава 6

2 января 1940 года
Лондон, Англия

Мешки с песком.

Лондон был городом мешков с песком. Мешки были повсюду. В дверных проемах, в окнах, в витринах магазинов, грудами сваленные на улицах. Мешок с песком стал символом. Там, на континенте, Адольф Гитлер поклялся уничтожить Англию, англичане спокойно поверили этой клятве и спокойно, решительно готовились.

Витторио добрался до лейкенхитского военного аэродрома вчера поздно вечером, в первый день нового десятилетия. Его посадили на самолет без опознавательных знаков на Майорке, встретили в Лейкенхите и провели серию бесед для удостоверения его личности для министерства военно-морского флота. И теперь, когда он оказался в Англии, с ним стали разговаривать спокойно и почтительно: не хочет ли он отдохнуть после утомительного путешествия? В отеле «Савой»? Само собой разумелось, что Фонтини-Кристи, приезжая в Лондон, всегда останавливались в «Савое». Удобно ли ему назначить встречу на завтра на четырнадцать ноль-ноль? В Адмиралтействе. Служба разведки. Пятое управление. Контрразведка.

Конечно! Господи, ну конечно! Но почему же вы, англичане, этим занимаетесь? Я должен узнать, и я буду молчать, пока не узнаю.

Портье в «Савое» снабдили его туалетными принадлежностями, пижамой и фирменным «савойским» халатом. Он налил себе полную ванну горячей воды и пролежал в ней так долго, что кожа на кончиках пальцев сморщилась. Затем выпил слишком много бренди и рухнул в постель.

Он попросил разбудить его завтра в десять, но, разумеется, в этом не было необходимости. Уже в половине девятого сна не было ни в одном глазу. А к девяти он принял душ и побрился. Он заказал английский завтрак в номер и, дожидаясь коридорного, стал звонить в ателье Норкросса на Сэвил-роу. Ему нужно заказать что-нибудь из одежды. Не может же он разгуливать по Лондону в чужом дождевике, свитере и спадающих штанах, которые дал ему агент Пеар в подводной лодке.

Положив трубку, Витторио вдруг сообразил, что у него нет ни пенни, за исключением десяти фунтов, одолженных в Лейкенхите. Но решил, что у него надежный кредит: скоро он получит перевод из Швейцарии. Ему некогда было думать о материальном обеспечении, пришлось заботиться о том, как остаться в живых.

Фонтини-Кристи понял, что предстоит сделать немало. И хотя бы для того, чтобы держать в узде страшные воспоминания – неизбывную боль – о Кампо-ди-Фьори, ему надо действовать. Сначала сосредоточиться на простейших вещах, на повседневных мелочах. Ибо, когда он задумывался о главном, он едва не терял рассудок.

Прошу тебя, Господи, о простейших вещах! Дай мне время, чтобы обрести ясность сознания!

Он заметил ее в вестибюле «Савоя», пока дожидался дневного администратора, который должен был выдать ему ссуду. Она сидела в кресле и читала «Таймс». На ней был строгий мундир женского подразделения, он не мог понять, какого именно. Темные волосы из-под офицерской фуражки мягко падали на плечи. Где-то он уже видел это лицо, такое лицо не забывается. Но в памяти его всплывала более молодая копия. Этой женщине было на вид лет тридцать пять, той, которую он помнил, – не больше двадцати двух – двадцати трех. Высокие скулы, нос скорее кельтский, чем английский, – резко очерченный, тонкий, слегка вздернутый над полными губами. Он не видел ее глаз, но знал, какие они: ярко-голубые – таких голубых глаз он не видел ни у одной другой женщины.

Вот что он вспомнил. Голубые глаза, сердито глядевшие на него. Сердито и презрительно. Он не привык к такому отношению и был раздосадован.

Почему же он ее вспомнил? Когда это было?

– Синьор Фонтини-Кристи? – Администратор вышел из-за стойки кассира с конвертом в руке. – Как вы и заказывали, тысяча фунтов.

Витторио взял конверт, положил в карман дождевика и поблагодарил менеджера.

– Мы заказали для вас лимузин, сэр. Он скоро подъедет. Если вы хотите подождать у себя в номере, мы вам позвоним, когда машина прибудет.

– Я подожду здесь. Если вас не смущает моя одежда, то меня она тем более не смущает.

– Пожалуйста, синьор. Мы всегда рады приветствовать у себя Фонтини-Кристи. Ваш отец приедет? Надеемся, он здоров?

Англия отозвалась на барабанный бой войны, и в «Савое» стали спрашивать о семьях.

– Нет, он не приедет. – Витторио не стал вдаваться в объяснения. Новость еще не достигла берегов Англии, а если и достигла, то затерялась среди военных сводок. – Кстати, вы не знаете, кто эта дама вон там? В военной форме?

Менеджер бросил взгляд через полупустой вестибюль.

– Да, сэр, знаю. Это миссис Спейн. Точнее, была миссис Спейн, они развелись. Но, кажется, она снова вышла замуж. Мистер Спейн точно женился. Она у нас не часто появляется.