Бумага Мэтлока - Ладлэм Роберт. Страница 48

— Так вы и собираетесь поступить? — спросил Мэтлок.

— Это единственный путь, дружище. Во что же еще верить? Насколько я понимаю, вы тоже в этом увязли. Наверное, вы вербовщик. От вас ведь не спрячешься; я вас уже давно жду.

— А если это не так?

— В таком случае вы лишились рассудка. А скоро лишитесь и головы.

Глава 27

Тот, кто обратил бы внимание на белый универсал, возвращавшийся в центр Нью-Хейвена, и его водителя, подумал бы: вот мчится дорогой автомобиль под стать богатому пригороду и за рулем сидит человек под стать автомобилю.

Сторонний наблюдатель не знал бы, конечно, что водитель не замечает или почти не замечает потока машин, не в силах прийти в себя от того, что узнал в течение последнего часа. Это был измученный человек, который не спал двое суток; ему казалось, что он держится за тоненькую веревку, натянутую над бездонной пропастью, и в любое мгновение эта его связь с жизнью может оборваться и он рухнет вниз.

Мэтлок пытался заставить себя ни о чем не думать. Он хорошо знал, что человеческий мозг, по крайней мере его мозг, не может нормально работать, если он устал и переполнен впечатлениями.

А ему надо действовать.

Он находился в неисследованных водах. В морях, где на крошечных островках обитали гротескные люди. Джулиан Дюнуа, Лукас Херрон, Бартолоцци, Айелло, Шарп, Стоктон и Пэйс. Отравленные и отравители.

Нимрод?

Неисследованные воды?

Нет, они не неисследованные, подумал Мэтлок.

Скорее, хорошо исследованные. Они нанесены на карты, и пользуются этими картами величайшие циники планеты.

Мэтлок подъехал к отелю «Шератон» и снял номер.

Он присел на кровать и позвонил Говарду Стоктону в Кармаунт. Стоктона не было.

Сухо и официально он попросил телефонистку в Кармаунте передать Стоктону, чтобы тот позвонил ему (Мэтлок посмотрел на часы — было без десяти два) через четыре часа. В шесть. Мэтлок назвал свой номер в «Шератоне» и повесил трубку.

Ему необходимо поспать хотя бы четыре часа. Неизвестно, когда теперь удастся прилечь.

Он опять снял телефонную трубку и попросил разбудить его без четверти шесть.

Как только голова утонула в подушке, он поднес руку к глазам. Даже через ткань рукава Мэтлок почувствовал, какая у него отросла щетина. Придется пойти в парикмахерскую, и еще он оставил свой чемодан в машине. Мэтлок настолько устал и был поглощен своими мыслями, что забыл захватить его в номер.

Три коротких, резких телефонных звонка: служба «Шератона» выполнила его просьбу. Было ровно без четверти шесть. Через пятнадцать минут раздался еще один звонок — на сей раз более длинный, нормальный. Звонил Говард Стоктон.

— Я буду краток, Мэтлок. С вами встретятся. Только не на самом Парусно-лыжном. Подъезжайте к восточному склону ущелья, откуда весной и летом туристам показывают окрестности, и поднимитесь наверх на подъемнике. Вы должны быть там в восемь тридцать сегодня вечером. Наверху вас встретит человек. Больше я вам ничего сказать не могу. Меня это не касается.

Стоктон повесил трубку, раздались короткие гудки.

Но он добился своего! Добился своего! Он установил контакт с Нимродом! С теми, кто будет на совещании.

Мэтлок прошел по тропинке к лыжному подъемнику. На автомобильной стоянке Парусно-лыжного курорта он дал сторожу десять долларов, и тот сразу понял, что у этого приятного мужчины, приехавшего на универсале, свидание с какой-то дамочкой. Муж явится не скоро, жизнь есть жизнь. Сторож оказался очень услужливым человеком.

Когда Мэтлок достиг восточного склона ущелья, начался дождь, который собирался весь день. В Коннектикуте апрельские ливни всегда оборачиваются майскими грозами, и Мэтлок выругал себя за то, что не купил плащ.

Он окинул взглядом безлюдный сейчас подъемник, его туго натянутые высоко над головой две линии тросов, смутно вырисовывающиеся в усиливающемся дожде, похожие на тугие канаты от кораблей к причалам в гавани. В помещении, где находились машины, приводившие в движение подъемник, горел едва заметный свет. Мэтлок подошел к двери и постучал. Невысокий жилистый человек открыл дверь и уставился на него.

— Это вы должны наверх подниматься?

— Похоже, что да.

— А зовут вас как?

— Мэтлок.

— Видать, вы и есть. Знаете, как держаться за штангу?

— Я катаюсь на лыжах. Согнутой рукой надо обхватить штангу, сесть на скамейку, ноги положить на перекладину.

— Помощь вам не потребуется. Я сейчас включу, а уж вы вскакивайте.

— Прекрасно.

— Промокнете вот только.

— Что делать.

Мэтлок встал справа от шахты подъемника и услышал, как заработали колеса. Канаты, поскрипывая, медленно поползли, задергались, и одновременно появилась штанга. Он вскочил в подъемник, уперся ногами в перекладину и закрыл планку, запиравшую его на уровне поясницы. Мэтлок ощутил, что канаты, раскачивая, отрывают его от земли.

Он двигался вверх по восточному склону ущелья на встречу с человеком Нимрода. Дождь уже не раздражал его, а наоборот — возбуждал. Его путешествие, его гонка подходила к концу. Тот, кто ждет его там, наверху, будет в сильном замешательстве. Мэтлок на это и рассчитывал, из этого исходил в своих планах. Если то, что рассказывали ему убитый Лоринг, а потом Гринберг, правда, — иначе и быть не может. Абсолютная секретность встречи; делегаты, не знающие друг друга; омерта; настоятельное требование пользоваться кодами и контркодами — все это было правдой. Он это видел в действии. А такая сложная система — особенно если она вдруг нарушается — неизбежно рождает подозрительность, страх и в конечном счете замешательство. На это Мэтлок и рассчитывал.

Лукас Херрон обвинял его в том, что он слишком дал волю воображению, возомнив всевозможные заговоры и контрзаговоры. Однако все это ему вовсе не мерещилось — он чувствовал, что они существуют на самом деле. В этом и была вся разница. Именно это внутреннее восприятие и привело Мэтлока к тому, что от Нимрода его отделяет один шаг.

Дождь усилился, сопровождаемый пронизывающим ветром, который здесь, наверху, ощущался намного сильнее, чем на земле. Штанга Мэтлока раскачивалась и крутилась все больше всякий раз, как он преодолевал очередной пролет над склоном. Слабый свет в машинном отделении был уже едва различим в темноте и потоках дождя. Он решил, что находится уже на полпути к вершине.

Неожиданный рывок: машина остановилась. Мэтлок вцепился в запорную планку и посмотрел вверх, пытаясь через Дождь рассмотреть, что могло попасть в шкив, чтобы воспрепятствовать подъему. Все вроде было нормально.

Он неуклюже повернулся на узкой планке, служащей сиденьем, и, прищурив глаза, стал вглядываться вниз по склону, Туда, где находилось машинное отделение. Оттуда не пробивалось ни малейшего света, даже мерцания. Мэтлок поднес руку ко лбу, наподобие козырька, чтобы по возможности предохранить глаза от попадания дождевых капель. Должно быть, он ошибся, ливень исказил его зрительное восприятие, возможно, металлический прут заслонил от него слабый свет. Мэтлок наклонился вправо, потом влево. Все напрасно — никакого света у подножия горы не было.

Возможно, перегорели предохранители? Если так, то они должны были захватить туда фонари. Ведь шел дождь, а управлять работой подъемника в такую погоду — дело нешуточное.

Мэтлок глянул себе под ноги. Он был футах в пятнадцати над землей. Если он повиснет на руках, уцепившись за нижнюю перекладину, ему придется падать с высоты не более восьми или девяти футов. Ничего, как-нибудь. И тогда оставшийся путь он проделает пешком. Медлить нельзя. Ибо подъем по склону займет двадцать минут, а то и больше.

Нельзя допустить, чтобы тот, с кем он должен встретиться, заподозрил неладное и ушел.

— Не шевелиться! Планку не снимать!

Голос донесся из темноты, сквозь дождь и ветер. Это было не только неожиданно, но и страшно. Внизу, справа от канатов, стоял человек в непромокаемом плаще и кепке. Было невозможно разглядеть его лицо или хотя бы определить рост.